Голодомор. Новый взгляд на трагедию Борис МОСКАЛЕВ
4.04.08
О причинах и сущности этой трагедии украинского крестьянства в последние годы много спорят историки и политики. В этих спорах, как правило, присутствуют две точки зрения на причины голода 1932 — 1933 гг. Первая — этносоциальная, которая объясняет события начала 30-х гг. стремлением сталинского руководства уничтожить украинское крестьянство. Согласно второй точке зрения, причины трагедии — в насильственной коллективизации, негативные последствия которой для производительных сил в аграрном секторе усугубились неурожаем 1932 г. В этой статье мы постараемся рассмотреть еще одну, на наш взгляд, чрезвычайно важную причину событий 1932 — 1933 гг., которая практически не рассматривается в дискуссиях вокруг голодомора, однако в действительности является ключевой для понимания этой проблемы. Речь идет о широко известной в те годы сталинской зерновой программе, крах которой в 1932 г. спровоцировал тотальную, жесткую хлебозаготовительную кампанию. 6 марта 1933 г. в «Правде» появилось сообщение ОГПУ о раскрытии и ликвидации контрреволюционной группы вредителей, состоявшей из работников Наркомзема и Наркомсовхозов СССР, «в большинстве выходцев из буржуазно-помещичьих слоев, занимавшихся вредительством в машинно-тракторных станциях и совхозах Украины, Северного Кавказа и Белоруссии». 11 марта 1933 г. коллегия ОГПУ, рассмотрев в судебном порядке дела арестованных, приговорила к расстрелу 35 человек, к 8 годам заключения — 18 человек. В постановлении ОГПУ их вина определялась так: «За организацию контрреволюционного вредительства в МТС и совхозах ряда районов Украины, Северного Кавказа и Белоруссии, нанесшего ущерб крестьянству и государству и выразившегося в порче и уничтожении тракторов и сельскохозяйственных машин, умышленном засорении полей, поджогах машинно-тракторных станций, машинно-тракторных мастерских и льнозаводов, дезорганизации сева, уборки и обмолота с целью подорвать материальное положение крестьянства и создать в стране состояние голода». 12 марта 1933 г., как сообщило ОГПУ, приговор был приведен в исполнение. Среди расстрелянных и осужденных — Ф. М. Конар (Полищук), замнаркома Наркомзема СССР, М. М. Вольф, замнаркома Наркомсовхозов СССР, А. Маркевич замнаркома Наркомзема СССР, председатель Трактороцентра СССР, М. Е. Коварский, зампредседателя Трактороцентра СССР и другие ответственные работники сельскохозяйственных органов СССР, Украины и Белоруссии. Из этого сообщения ОГПУ, раскрывшего «заговор» в высших государственных сельскохозяйственных органах страны, сразу же можно сделать два вывода: во-первых, впервые официально советское руководство косвенно признало факт голода в стране или по крайней мере в ряде «районов Украины, Северного Кавказа и Белоруссии». Во-вторых, причиной этого голода стала не вредительская деятельность кулацких элементов в колхозном движении (т. е. традиционное объяснение трудностей колхозного строительства), а контрреволюционная деятельность советских хозяйственных руководителей в совхозах и МТС. Такую оценку сложившейся в аграрном секторе ситуации дало советское руководство весной 1933 года. Почему же угроза голода и дезорганизации сельского хозяйства, по мнению сталинского руководства, исходила из совхозного сектора сельского хозяйства? Для того чтобы понять смысл этих заявлений, необходимо обратиться к событиям конца 20-х гг. Хлебозаготовительный кризис 1928 — 1929 гг. поставил под угрозу программу большевистской модернизации экономики страны и подтолкнул сталинское руководство к поиску новых способов решения зерновой проблемы. Сам И. Сталин, выступая 13 июля 1928 г. на собрании актива ленинградской организации ВКП(б), говорил: «...Мы всегда учимся на наших трудностях и ошибках... Так было в 1918 году, когда мы, в связи с затруднениями на Восточном фронте, в связи с неудачами в борьбе с Колчаком, поняли, наконец, необходимость создания регулярной пехоты и действительно создали ее. Так было дело и в 1919 году, когда мы, в связи с затруднениями на деникинском фронте, в связи с рейдом Мамонтова в тыл наших армий, поняли, наконец, необходимость в сильной регулярной кавалерии и действительно создали ее... Приблизительно таким же образом обстоит теперь у нас дело. Хлебные затруднения не пройдут для нас даром. Они расшевелят большевиков и заставят их взяться вплотную за развитие зернового хозяйства. Без этих затруднений едва ли большевики взялись бы за серьезную зерновую проблему». (И. Сталин. Соч. т. II, стр. 217 — 218). Еще раньше, 23 апреля 1928 г., Политбюро ЦК ВКП (б) по инициативе И. Сталина приняло решение «Об организации новых совхозов», которое предусматривало строительство в течение 3 — 4 лет на целинных и залежных землях РСФСР, Казахстана и Украины новых, больших совхозов. Они должны были создать свободные резервные запасы товарного хлеба, которые бы обеспечили формирование качественного семенного фонда страны, внешнеторговые операции и население продовольствием. Для сравнения следует отметить, что старые совхозы (а сталинская программа предусматривала и их развитие и укрепление), которых в стране насчитывалось около 5 тыс., размещались на площади 3,5 млн. га и производили (1927 г.) около 0,5 млн. тонн товарного зерна, тогда как новые совхозы должны были освоить 4—4,5 млн. га и дать до конца периода около 1,65 млн. тонн товарного зерна, т. е. приблизительно 10% товарного хлеба страны (это были минимальные задания, которые в дальнейшем пересмотрели в сторону увеличения). Сталинская зерновая программа несла в себе значительный пропагандистский заряд, поскольку впервые большевистское руководство пыталось на практике в больших масштабах и в кратчайшие сроки реализовать марксистские идеи о преимуществах в условиях социализма крупного общественного механизированного аграрного производства — создать в реальности «фабрики зерна и мяса», о которых в прошлом лишь мечтала международная социал-демократия. Главная проблема, с которой столкнулись авторы этой программы, — отсутствие отечественного и зарубежного опыта: научных разработок, технологий, специально подготовленных кадров, необходимых для организации такого рода крупного механизированного производства. Следует подчеркнуть, что земельные площади, отводимые для новых совхозов, составляли вначале в среднем 10 — 30 тыс. га, в дальнейшем с развертыванием строительства выросли до 40 — 60 тыс. га, а в 1931 г. достигли 80 — 90 тыс. га в среднем на совхоз (всего к 1932 г. было построено 213 фабрик зерна). Кроме того, такие сверхкрупные зернофабрики, как «Гигант» (подобных в 1931 г. было уже 7), имели сотни тыс. га земельных угодий. Аналогов этому в мировой практике не было. Сложными были и расчеты, касающиеся количества техники (прежде всего тракторов), необходимой для комплексной механизации производственных процессов на этих предприятиях. По расчетам А. Муралова, замнаркомзема РСФСР, который непосредственно руководил в 1928 г. разработкой проекта строительства зернофабрик, потребность в тракторах составляла 10 — 12 тыс. машин. Уточненные планы на начало 1929 г. ориентировались уже на среднюю норму высокоразвитого американского хозяйства и предусматривали поставки приблизительно 20 тыс. тракторов, 5 тыс. автомобилей и обеспеченность 75% молотьбы комбайнами. Проект строительства крупных зернофабрик на целинных землях вызвал серьезные возражения со стороны авторитетных ученых и специалистов сельского хозяйства. На заседании специальной комиссии под руководством М. Калинина в мае 1928 г., на котором присутствовали члены Политбюро во главе с И. Сталиным, светила отечественной науки Н. Макаров, А. Дояренко, А. Чаянов и др. подвергли критике этот проект. Они выступили против ударных темпов строительства зернофабрик, ссылаясь на отсутствие опыта, предлагали начать с исследовательских работ, указывали на отсутствие квалифицированных кадров и низкий культурный уровень крестьянства, которое не имело необходимых знаний и навыков для работы с техникой. На вопрос И. Сталина «Что может помешать выполнению этой программы?» профессор А. Дояренко прямо ответил: «Природа не позволит!» И. Сталин сделал необходимые выводы из этой встречи. Выступая на июльском Пленуме ЦК по вопросу о строительстве новых совхозов, он, возражая своим оппонентам, ссылался на имеющийся международный опыт крупного механизированного зернового производства: «Не правы товарищи, — заявил он, — которые утверждают, что в Северной Америке не имеется крупных зерновых хозяйств». В качестве примера он привел пшеничное хозяйство «Кэмпбелл Фарминг Корпорейшен» в штате Монтана, обратив особое внимание на большую площадь фермы (около 38 тыс. га), специализацию хозяйства как монокультурного зернового производства, а также полную механизацию производственных процессов. Выступление И. Сталина сделало кэмпбелловское хозяйство знаменитым и положило начало многочисленным публикациям в советских изданиях, поездкам советских ученых, специалистов и хозяйственников для знакомства и изучения на практике американского крупного механизированного производства. Сомнения по поводу внедрения такого опыта как образца для советского зернового хозяйства высказывались специалистами, которые были хорошо знакомы с американским сельским хозяйством. Проф. Н. Макаров, который прожил в США несколько лет и изучал там крупное производство, на указанном совещании у М. Калинина заявил, что подобные фабрики в США, как правило, экстенсивного, хищнического типа, создаются для получения максимального эффекта в кратчайшие сроки. Еще более резкую оценку американским зернофабрикам дал на июльском пленуме Н. Осинский, в то время управляющий ЦСУ, а в начале 20-х годов замнаркомзема РСФСР, который неоднократно посещал США. Он подтвердил макаровскую характеристику крупного американского зернового производства как хищническо-экстенсивного, «заплевал», по выражению И. Сталина, образцовое пшеничное хозяйство Т. Кэмпбелла, назвав его «рекламным предприятием для показа тракторов и сельскохозяйственных машин различных фабрик». Однако И. Сталин отбросил возражения ученых и специалистов против американских зернофабрик, заявив, что при социализме природа этих фабрик кардинально изменится. Что в действительности представляло собой пшеничное хозяйство Т. Кэмпбелла? Оно возникло в 1918 г., когда в связи с мировой войной резко возрос спрос на хлеб. Т. Кэмпбелл написал письмо президенту В. Вильсону, в котором он предлагал использовать пустующие земли индейских резерваций в штате Монтана для получения ежегодно не менее 270 тыс. центнеров путем внедрения механизированного производства зерна. Правительство В. Вильсона заинтересовалось смелыми предложениями Кэмпбелла и выделило землю для организации крупного специализированного производства. По площади оно занимало почти 38 тыс. га и за 10 лет превратилось в высокомеханизированное монокультурное зерновое производство, где использовалось (по данным 1928 г.) 52 трактора, 500 плугов, 600 сеялок, 21 комбайн, 11 молотилок, 12 грузовых и 10 легковых автомобилей. Это было далеко не единственное сельхозпредприятие с комплексной механизацией. Еще в начале 20-х годов Генри Форд организовал в Дирборне показательную ферму, где благодаря планомерной организации работ, специализации и комплексной механизации все сельскохозяйственные работы проводились за 15—20 дней. Были в США и другие высокомеханизированные хозяйства, однако их площадь чаще всего не превышала несколько тыс. га. Особенность кэмпбелловского хозяйства была в значительно больших размерах земельной площади, на которой применялась система машин. Это в условиях гигантомании, которая все больше захватывала советское руководство, и лозунга «Техника решает все!» сыграло решающую роль в выборе данного хозяйства как базовой модели для организации советских зернофабрик. Высказывания Т. Кэмпбелла о том, что сельхозпредприятия скоро по своим масштабам сравняются с «Юнайтед Стил» и «Дженерал Моторс», были созвучны ленинским идеям о «крупной машинной индустрии в земледелии» и планам советского руководства о строительстве зернофабрик по примеру совхоза «Гигант» в Сальских степях, который действительно напоминал гигантскую фабрику и был мировым рекордсменом по скорости проведения сельскохозяйственных кампаний. В конце 20-х годов, ссылаясь на опыт США, руководство СССР отбросило чаяновскую теорию «оптимальных размеров сельхозпредприятий». Журнал «Большевик» в 1929 г. подчеркивал, что «в условиях новой техники оптимальные размеры сельскохозяйственных предприятий все больше определяются не оптимальными размерами площади, а оптимальными размерами комплектов машинного инвентаря (в этом ошибка Чаянова)». В январе 1929 г. Т. Кэмпбелл приехал в Москву и выступил перед руководителями и директорами совхозов Зернотреста, куда были приглашены и противники крупного производства — проф. Н. Макаров, А. Чаянов и др. Во время пребывания Т. Кэмпбелла в Москве он встречался с М. Калининым, а 28 января состоялась его встреча с И. Сталиным, который заявил: «Мы бы хотели, чтоб люди науки и техники в Америке были нашими учителями в области техники, а мы их учениками». Во время своего пребывания в Москве Т. Кэмпбелл сказал, что СССР способен показать всему миру, какой громадный производственный эффект могут дать крупные механизированные зерновые фабрики. Между тем немало людей из тех сотен специалистов и ученых, которые посетили в 1929 г. хозяйство Т. Кэмпбелла, приходили к тем же выводам, которые высказывали противники крупных зерновых фабрик: хищническое использование земли, слабая агротехника (севооборот — годовой пар с неглубокой пахотой), слабая борьба с сорняками, небрежный посев. Однако на фоне первых успехов в деятельности зерносовхозов и энтузиазма, с которых начиналось их строительство, негативные стороны иностранного опыта старались затушевать, поскольку существовала уверенность, что в условиях социализма есть возможность их исправить, что техника решит все проблемы. Действительно, если в 1929 г. в совхозах использовалось 3,1 тыс. тракторов, 658 автомобилей и 41 комбайн, то в 1931-м — 18 тыс. тракторов, 4,4 тыс. автомобилей и 5,2 тыс. комбайнов. Совхозы-зернофабрики были электрифицированы, имели свои электростанции. Высокий уровень механизации был характерен для зернофабрик, которые создавались в Украине: в 1930 г. 8 новых зерносовхозов с площадью угодий 186 тыс. га имели 523 трактора и 70 комбайнов. Первые успехи зернофабрик породили эйфорию у сталинского руководства. Уже в конце 1929 г. в статье «Год великого перелома» И. Сталин восклицает: «Рухнули и рассеялись в прах возражения «науки» против возможности и целесообразности организации крупных зерновых фабрик в 50 — 100 тыс. га». Нотки торжества по поводу успешного выполнения разработанной ЦК зерновой программы и краха пророчеств «науки» звучали и в его выступлении на ХVI съезде партии в 1930 г. В. Молотов, председатель Совнаркома СССР, на VI съезде Советов в 1931 г. назвал зернофабрики «гордостью советского строя», а вскоре заявил, что зерновая проблема в СССР решена. Однако по мере расширения нового совхозного строительства нарастали и проблемы. Это отметил во время своего второго приезда в СССР в июле 1930 г. Т. Кэмпбелл, когда он в течение двух недель посетил лучшие совхозы Северного Кавказа, юга Украины и Крыма. Выступая перед работниками Зернотреста, он, помимо «обязательных восхищений» масштабами и размахом строительства («самые крупные сельскохозяйственные фермы в Америке являются карликами по сравнению с самыми маленькими совхозами Зернотреста»), отметил, что «самым больным местом осмотренных совхозов считает небрежное, неумелое отношение к оборудованию». Он предложил объявить «беспощадную борьбу плохому обращению с машинами, не допускать к ним неопытных трактористов и механиков, штрафовать нерадивых работников». К ударным темпам строительства крупного механизированного зернового производства оказалась неготовой и наука. Выступая в феврале 1931 г. на первом совещании директоров зерносовхозов, директор Всесоюзного института механизации Н. Фельдман вынужден был признать, что научная мысль пока не может ответить на вопрос, как влияет машина на организацию труда, какой экономический эффект она дает хозяйству, как нужно ее грамотно использовать в том или ином типе хозяйств. Можно сказать, что основные недостатки сверхкрупного американского зернового механизированного производства вроде кэмпбелловского хозяйства, о которых в свое время предупреждали специалисты и ученые, с еще более серьезными негативными последствиями проявились в советских зерновых фабриках. Недооценка агротехники в условиях лозунга «Техника решает все!» привела к снижению урожайности. Если в 1929 г. в зернофабриках она составляла 5,5 центнера, а в 1930 г. — 7 центнеров, то в 1931-м уже 4,5 центнера с гектара. С каждым годом обострялась и проблема кадров, которую решали главным образом за счет сезонных рабочих. Не помогло и приглашение американских специалистов. Что касается Т. Кэмпбелла, то отношение к нему сталинского руководства резко изменилось после публикации им в 1932 г. книги «Россия — рынок или угроза?», в которой автор дал свою интерпретацию беседы с И. Сталиным в январе 1929 г. Эта книга вызвала острое раздражение И. Сталина и побудила его направить в журнал «Большевик» письмо «Господин Кэмпбелл привирает» и «Запись беседы с г-ном Кэмпбеллом 28 января 1929 г.». Срыв планов поставок хлеба государству в 1931 г. повлек за собой постановление СНК и ЦК ВКП(б) от 27 ноября 1931 г., в котором отмечалось, что проверявшие зерносовхозы комиссии «выявили вопиющую бесхозяйственность и недопустимо преступное отношение к государственному имуществу», «безобразно большие потери при уборке, обмолоте и перевозке урожая», «совершенно неудовлетворительное качество обработки земли». Интересен и «взгляд изнутри» на сложившуюся ситуацию, содержавшийся в платформе хорошо информированной оппозиционной группы М. Рютина: «Все совхозы, — отмечалось в платформе, — стали дефицитными. Уборка урожая 1931 г. производилась за отсутствием рабочей силы в значительной части раскулаченными и мобилизованными в порядке трудовой повинности колхозниками и единоличниками. Подготовки к севу 1932 г. по существу нет. Семян не хватает, инвентарь не отремонтирован или отремонтирован плохо. Кормов нет, постоянные рабочие и специалисты из-за голода разбежались, заработок рабочих и колхозников не выплачен еще за осенние полевые работы, оборотных средств нет... Вместо демонстрирования преимуществ социалистического крупного сельского хозяйства получилось его дискредитирование, насмешка над ним». Несмотря на последовавшие за постановлением правительства и ЦК оргвыводы и реорганизации, ситуация в 1932 г. продолжала ухудшаться. Кризис, охвативший совхозное строительство, усугубился массовым зарастанием полей сорняками. Если в 1931 г. около половины полей зернофабрик — 48,5% смогли убрать комбайнами, то в 1932 г. комбайновую уборку провели лишь на 27,5% площадей. Значительную часть урожая пришлось убирать вручную. Урожай зерновых в 1932 г. на фабриках не превышал 2—3 центнера с гектара, зерно было сильно засорено и не годилось ни для семенного фонда страны, ни для экспорта за границу. Крах сталинского «любимого детища» поставил под вопрос авторитет самого вождя. В его арсенале после крушения иллюзий о создании в СССР самого высокопроизводительного в мире зернового хозяйства осталось мало аргументов в пользу созданной им колхозно-совхозной системы. Первый аргумент — организованные на основе простого сложения сельскохозяйственных орудий колхозы все равно показали себя более производительными, чем индивидуальные крестьянские хозяйства, и второй — новая колхозно-совхозная система позволила значительно увеличить товарную часть сельхозпродукции. Подтвердить этот тезис должна была тотальная, организованная «по-большевистски» система хлебозаготовок. Она буквально обрушилась на слабый, неокрепший колхозный сектор. В связи с тем что Украина всегда была основным зернопоставляющим районом страны, именно она и стала основным заложником неудачного сталинского проекта. Издержки сталинской программы были переложены на украинское крестьянство и так вконец ослабленное коллективизацией и хлебозаготовительными кампаниями предыдущих лет. Результатом этого стал голод 1932/33 годов и гибель миллионов людей. Важную роль в поддержании авторитета Сталина и его окружения должна была сыграть политика репрессий — поиск «организаторов голода», «виновных» в срыве зерновой программы. Уже в декабре 1932 г. начались аресты руководителей сельскохозяйственных органов страны. Особенно сильно каток репрессий прошелся по работникам Трактороцентра, непосредственно отвечавшим за механизацию и организацию работ зернофабрик. Была ли в этом вина Трактороцентра? Руководители Трактороцентра и наркоматов стали заложниками сталинской зерновой программы и в целом аграрной политики ВКП(б), приведшей к массовому голоду и гибели миллионов людей, и вместе с руководством ВКП (б) несут ответственность за ее катастрофические последствия. Трактороцентр был типичным порождением советской бюрократической административно-командной системы, сложившейся в конце 20-х — начале 30-х гг. в условиях ликвидации нэпа. Действуя в чрезвычайной обстановке, руководство Трактороцентра допускало немало серьезных ошибок и просчетов. Вот «взгляд со стороны» старого аграрника-марксиста К. Каутского, внимательно изучавшего советскую систему управления и изложившего свои оценки этой системы в книге «Большевизм в тупике», вышедшей в Берлине в 1930 г. Говоря о работе Трактороцентра, он писал: «Распределяющий бюрократический аппарат никуда не годен, неспособен, оторван от жизни, парализован сложным и мелочным контролем запутанной системы инстанций и к тому же задерживается потоком планов, сменяющих и обгоняющих друг друга противоречий. Поэтому распределение машин и даже простейших орудий совершается с запозданием, бестолково, бессистемно». Эти оценки одного из лидеров европейской социал-демократии имели под собой серьезные основания. Проверка работы Трактороцентра, проводившаяся в 1932 г., показала, что, например, льнотеребилки направлялись распределяющим аппаратом в МТС Украины, где посевов льна не было, а конопляные молотилки — в районы, где конопля не высевалась. Пшеничные плуги засылались в северные районы страны, где они не могли найти применения, комбайны поступали в МТС неукомплектованными, а в снабжении машинно-тракторных мастерских МТС запчастями был постоянный дефицит и беспорядок. Трагически сложилась судьба организатора Трактороцентра, его председателя с 1931 г., замнаркома Наркомзема СССР А. М. Маркевича. Инициатор создания и пропагандист первой в Украине Шевченковской МТС, он долгие годы работал в Харькове зампредседателя «Укрсовхозобъединения», а в 1929 г. был переведен на работу в Москву, где вскоре возглавил Трактороцентр. Его статья о первой МТС была использована И. Сталиным в выступлении на XV съезде ВКП(б) (1927 г.) для пропаганды новой формы технического обслуживания крестьянских хозяйств, а его книга «Межселенские машинно-тракторные станции» с предисловием Г. К. Кржижановского стала настольной книгой директоров первых машинно-тракторных станций. Секретарь партячейки Трактороцентра Вейде писал о нем в 1931 году: «Крупный организатор крупного социалистического сельского хозяйства, создатель МТС нашего Союза. Имеет ряд газетно-журнальных статей и литературных трудов. Идеологически строго выдержанный партиец, проводящий на деле в жизнь осуществление генеральной линии ВКП(б)». Арестованный по делу Трактороцентра А. М. Маркевич, по словам бывшего военного прокурора Б. А. Викторова, готовившего в 50-е годы материалы по его реабилитации, чудом избежал смерти. Уже находясь в лагере в 1934 г. А. М. Маркевич направил заявление на имя Сталина, Молотова и прокурора Акулова, обратив их внимание на неправильные методы ведения следствия в ОГПУ, в результате чего он и ряд других специалистов были необоснованно осуждены. Созданная по указанию Сталина 15 сентября 1934 г. специальная комиссия под руководством В. Куйбышева рекомендовала пересмотреть дело А. Маркевича. Однако после убийства С. Кирова работа комиссии была свернута. На новое письмо А. Маркевича 7 января 1935 г. Сталин наложил резолюцию: «вернуть в лагерь». 18 декабря 1937 г. А. Маркевич был вновь арестован УНКВД Архангельской области и по приговору чрезвычайной тройки расстрелян (5 января 1938 г.). Выдвиженцем из Украины был и другой главный обвиняемый — М. Е. Коварский — агроном-инженер, зампредседателя Трактороцентра СССР. В 20-е годы он — выпускник сельскохозяйственного института — стал работать в Харькове в «Укрсовхозобъединении» вместе с А. Маркевичем и прославился тем, что создал вторую в Украине после Шевченковской МТС. В 1929 г. после перевода в Москву он возглавил в Трактороцентре основной — агропроизводственный отдел, непосредственно руководя строительством МТС и подбирая для них кадры: директоров, агрономов и инженеров. Первые успехи в этой работе были отмечены в обращении И. Сталина к Трактороцентру и всем работникам МТС, опубликованном в «Правде» 28 мая 1931 г. М. Е. Коварский единственный из руководящего состава центрального аппарата Трактороцентра был награжден орденом Ленина. Газета «Правда» в рубрике «Страна должна знать своих героев» писала: «Тов. Коварский — образец лучшего советского беспартийного специалиста, энтузиаст крупного социалистического сельского хозяйства... Он активно руководит важнейшими производственными компаниями на машинно-тракторных станциях и четко выполняет все задания партии и правительства». В обвинительном заключении коллегии ОГПУ от 11 марта 1933 г. М. Е. Коварский был приговорен к расстрелу за «внедрение технологии мелкой вспашки, приведшей к зарастанию полей сорняком». Действительно в 1931—1932 гг. М. Е. Коварский вместе с агрономом Трактороцентра И. А. Корым активно внедрял технологию мелкой вспашки. Это нашло отражение и в директивных документах МТС, и в ведомственных журналах Трактороцентра. Он же был ответственным за выпуск соответствующих почвообрабатывающих орудий: пшеничного плуга, который производил Николаевский завод «Молот и плуг», листеров, лапчатых культиваторов и т. д. Эта технология (с пахотой не более 8—12 см) была заимствована из американского опыта крупного зернового производства. В условиях недостатка технических средств она позволяла значительно сократить сроки полевых работ, сэкономить ГСМ и увеличить межремонтные сроки эксплуатации техники. Вместе с тем применение этой технологии диктовало и необходимость точного соблюдения ряда агротехнических приемов, в т. ч. борьбы с сорняками и с.-х. вредителями, что в тех условиях практически не выполнялось. Следует, правда, отметить, что т. н. «упрощенная агротехника» внедрялась Трактороцентром в соответствии с рекомендациями Всесоюзного института зернового хозяйства, т. н. «саратовской школой» почвоведения во главе с академиком Н. М. Тулайковым. В 1933 г., когда сессия ВЦИК СССР официально осудила технологию мелкой вспашки, покаялся в своих ошибках и отрекся от нее и академик Н. М. Тулайков. Как относилась западная общественность к сообщениям о голоде в СССР и к делу Трактороцентра? Судить об этом мы можем на примере Великобритании, отношения с которой у советского руководства серьезно осложнились в марте — апреле 1933 г., что привело к значительному сокращению торговли между двумя странами. Конкретным поводом для этого послужило дело фирмы «Метрополитен Виккер». 14 марта 1933 г. ОГПУ сообщило об авариях на Московской, Челябинской, Зуевской, Златоустовской электростанциях и разоблачениях в связи с этим группы вредителей — работников Наркомата тяжелой промышленности, в деятельности которой оказались замешаны и служащие фирмы «Метрополитен Виккер». Они работали в СССР на основе договора о технической помощи предприятиям электропромышленности. Арест 11 советских работников и 6 британских служащих фирмы вызвал резкие протесты в британских правительственных кругах и бурю возмущения в печати. Английская печать отмечала, что если бы эти аресты были проведены в цивилизованных европейских странах, то Великобритания к этому отнеслась бы сравнительно спокойно. Но факт ареста их в Советском Союзе рассматривался не иначе как акт произвола и надругательства над нормами права. Пояснил причину этого отношения английской общественности к событиям в СССР Д. Саймон — министр иностранных дел Великобритании. Выступая в английском парламенте, где в связи с последними событиями обсуждался закон о введении эмбарго на советские товары, Саймон заявил о крайней обеспокоенности британского правительства судьбой своих граждан, арестованных в Москве. В качестве примера советского беззакония он поведал членам парламента о судьбе 35 русских, которых в этой же тюрьме ОГПУ после так называемого дознания без публичного суда не только приговорило, но и тут же расстреляло. Особенно поразила британское правительство та часть обвинения ОГПУ в адрес русских специалистов, где говорилось о сознательном засорении полей сорняками с целью снижения урожайности. Этот факт вызвал особые сомнения в объективности и законности советского правосудия. Газета «Правда» в ответ на антисоветскую кампанию, развернувшуюся в Великобритании, опубликовала ряд материалов: «Саймон в роли защитника Конаров-Коварских», «На ложном пути» и др., в которых задавался вопрос: «Не взяли ли британские официальные круги на себя роль защитников вредительских организаций и вредителей из компании Конара-Коварского, пытавшихся организовать в стране голод?» (кстати, в этих публикациях советское руководство еще раз косвенно признало факт голода в стране), на что британский министр заявил, что он не знает, каким образом можно было бы разъяснить обманутому населению Советской России то, что сейчас происходит. Правда о «вредителях» из Трактороцентра и других сельскохозяйственных органов впервые стала достоянием советской общественности в 50-е годы, когда судебные решения в отношении лиц, проходивших по этому делу, были отменены за отсутствием состава преступления, однако правда о подлинных «организаторах голода» стала известна лишь в последние годы. Автор статьи не хотел бы, чтобы у читателей сложилось впечатление, что он является противником крупного механизированного сельхозпроизводства — «фабрик зерна и мяса», о которых социалисты мечтали еще в XIX веке. Он всего лишь хотел показать, как эти идеи «по-большевистски» были осуществлены в конце 20-х — в начале 30-х гг. в СССР и к каким последствиям это привело. В связи с тем, что описанные в статье события и факты к этносоциальным теориям никакого отношения не имеют, автором этот аспект всерьез не рассматривался. Завкафедрой истории Украины и политологии Харьковского национального технического университета сельского хозяйства им. Петра Василенко, Харьков Борис МОСКАЛЕВ |
http://www.otechestvo.org.ua/main/20084/421.htm
Свежие комментарии