Давно мечтал поставить на сайте серьезное критическое эссе о женских образах в литературе.И посмотреть как влияет этническое происхождение
на характер образа.Прекрасную возможность для постановки темы дал Генрих Гейне своей статьей Женщины и девушки Шекспира.
Женщины и девушки разных этносов.В прозе и драматургии.
ФРАНЦУЖЕНКА
ЖАННА Д'АРК («Генрих VI», часть первая)
Слава тебе, великий немец Шиллер, за то, что ты восстановил честь благородной статуи, очистив ее от грязных острот Вольтера и от черных пятен, которыми клеветнически замарал ее даже Шекспир.
Да, британская ли национальная ненависть или средневековое суеверие отуманило его разум, но только наш поэт изобразил героическую девушку ведьмой, действующей в союзе с темными силами ада. Демоны подчиняются ее заклинаниям, и в этой предпосылке находит себе оправдание ее жестокая казнь. Глубокое негодование охватывает меня каждый раз, когда мне случается проходить по тесному руанскому рынку, где была сожжена девственница и где позорное деяние увековечено позорным памятником. Истерзать и убить! Стало быть, и тогда уж вы поступали так с побежденными врагами! Наряду с утесом Св. Елены, руанский рынок является возмутительнейшим свидетельством английского великодушия.
Да, Шекспир тоже согрешил по отношению к девственнице: если не совсем враждебно, то все же недоброжелательно, нелюбовно отнесся он к освободившей свое отечество благородной девушке! Пусть бы она совершила это даже с помощью ада, — все равно она заслужила почет и восхищение!
Или правы критики, утверждающие, что великий поэт не был автором пьесы, в которой появляется девственница, так же, как не был он автором второй и третьей частей «Генриха VI»? Они считают, что эта трилогия принадлежит к тем старым драмам, которые Шекспир только переработал. Я бы охотно поддержал.— ради Орлеанской девы — эту гипотезу. Однако приводимые аргументы неубедительны. Эти спорные драмы носят во многих местах слишком явный отпечаток шекспировского духа,
ИТАЛЬЯНКА
ДЖУЛЬЕТТА («Ромео и Джульетта»)
В самом деле, в каждой шекспировской пьесе — свой климат, свое определенное время года и свои местные особенности. Как персонажи каждой из этих драм, так и земля и небо, показанные в них, имеют свое особое лицо. Здесь, в «Ромео и Джульетте», мы перевалили через Альпы и очутились внезапно в прекрасном саду, именуемом Италией...
Ты знаешь край? — Лимоны там цветут,
К листве, горя, там померанцы льнут... 1
Солнечную Верону Шекспир избрал ареной великих подвигов любви, прославлению которых он посвятил «Ромео и Джульетту». Да, не только упомянутая чета — сама любовь является героем драмы. Перед нами здесь любовь в ее юношески дерзких проявлениях, восстающая против всех враждебных обстоятельств, всепобеждающая... Ибо в великой борьбе она не боится искать поддержки у самого страшного, но и самого надежного союзника — у смерти. Любовь в союзе со смертью непреодолима. Любовь! Это самая возвышенная и победоносная из всех страстей. Но ее всепокоряющая сила заключается в безграничном великодушии, в почти сверхчувственном бескорыстии, в самоотверженном презрении к жизни. Для любви не существует вчера, любовь не думает о завтра... Она жадно тянется к нынешнему дню, но этот день нужен ей весь, неограниченный, неомраченный. Она ничего не хочет беречь для будущего, она пренебрегает подогретыми остатками прошлого... «Впереди — ночь, позади — ночь». Она блуждающий огонек между одной и другой тьмой... Как она возникает?.. От непостижимо крохотных искорок!.. Как кончается?.. Она гаснет без следа так же непостижимо. Чем неистовее она пылает, тем скорее гаснет... Но это не мешает ей безоглядно отдаваться пламенным влечениям так, как будто это пламя будет гореть вечно.
Ах, если великая страсть овладевает нами во второй раз в жизни, — у нас, к сожалению, нет уже прежней поры в ее бессмертие, и мучительнейшее из воспоминаний говорит нам о том, что в конце концов она сама себя пожи-рает... Отсюда несходство между меланхолией, порожденной первой любовью, и меланхолией, порожденной второй любовью... В первый раз нам думается, что нашу страсть в силах оборвать только трагическая смерть, и в самом деле, если нет других возможностей преодолеть угрожающие нам препятствия, мы с легкостью решаемся сойти в могилу вместе с возлюбленной... Напротив, когда приходит вторая любовь, в наше сознание закрадывается мысль о том, что самые наши неистовые и прекрасные чувства сменятся со временем успокоенным равнодушием и мы когда-нибудь бросим безразличный взгляд на те самые глаза, губы или бедра, которые сегодня заставляют нас дрожать от восторга... Ах, эта мысль более печальна, чем любое предчувствие смерти! Какое безотрадное чувство — в минуту самого жаркого упоения думать о грядущей трезвости и холодности и знать по опыту, что высокие поэтические и героические страсти имеют такой плачевно-прозаический конец!
Свежие комментарии