Рождество, святки, колядование, ряженье - в этих праздниках язычество и христианство слились воедино, отсюда и традиция рядиться, надевать маски-личины, производить гадания, устраивать катания и пляски, возжигать огни и пр. Известно, что традиция эта ведется от скоморохов и от «вертепного» действа.
Скоморошество есть синоним шутовства, паясничества. Скоморохи связаны с вертепным действом, а оно - символическое. Вертеп – та же мистерия, а задача мистериального действа в символическом изображении хорошо известного, но при этом сюжет чаще всего не совпадал с фабульной последовательностью «реальных» событий Библии. Интересно, что в Европе уже с XI1 в. существовала мистерия, которая как жанр к XVв. достигла своего расцвета. Европейская мистерия несколько отличалась от русской. Там представление шло с участием священников. Пролог к мистерии читал священник, стоя на деревянных подмостках на паперти, он рассказывал библейскую легенду и призывал слушателей не мешать представлению. Если увещевания не действовали – на сцену выбегали чертенята или сам Люцифер, которые хватали самых горластых за шкирку и вытаскивали из толпы. Позже в представление ворвалась веселая буффонада дьявольских сцен. Черти гурьбой набрасывались на грешников и с шумом и гиканьем тащили их прочь. Так в церковное представление ворвалась стихия вольной народной игры. Поэтому «чертенок» мог перед началом мистерии разыгрывать сценку, не смущаясь присутствия священника.Представить себе православного попа участвующего в скоморошеских играх – дело немыслимое. Церковь не только не принимала в этом действе участия, но и преследовала тех, кто его разыгрывал как греховодников. Существовала целая кампания против «глумов» и смеха в древнерусской письменности. Известен указ патриарха Иоакима 1684 г., в котором запрещались святочные «беснования», - будто бы они приводят человека в «душепагубный грех». Интересно, как консервативно отнесся к скоморохам А.Солженицын в фильме Тарковского «Андрей Рублев». Этот жесткий взгляд на скоморошество, словно воспроизводит точку зрения тех, кто и два века назад предавал гонениям шутов на Руси. Вот что он писал в своей статье: "Все это - смеховой, «инишний» мир Руси, население ее преисподней, для которого от властей достается заслуженный удар о дерево. Известно, что православная церковь не одобряла и не одобряет скоморошества и вообще любого бесчинства. Вопреки «веселой относительности» (термин М.Бахтина) западного карнавального существования православие остается серьезным, и уж тут пускай скоморох устраивается по вере, чем вера по скомороху. Православному человеку в голову не придет называть музыкой звуки бубна только потому, что они «звучат». Участвуя в срамном представлении, мужики, бабы и ребятишки в сарае знают, что заигрывают с сатаной, и потому принимают как должное появление дружинников и расправу со скоморохом".
Да, непросто было смешить людей на Руси не только в те давние времена… И тем не менее, празднование рождественских святок не только закрепилось, но и нашло отражение в устном и письменном творчестве. Несмотря на нетерпимость и неприятие церкви русский скомороший вертеп к XVII в. приобрел в народе невиданную популярность. Об этом свидетельствует книга архидиакона Павла Алеппского «Путешествие антиохийского патриарха Макария в Москву» (1656 г.). Сочинение П.Алеппского считается одним из наиболее полных источников по истории Руси в XVII в., наверное в силу того, что автор мог более свободно разъезжать и общаться с местными жителями. (Греф,1997: 54).
Другим свидетельством популярности скоморохов была книга «Путешествие в Московию» секретаря голштинского посольства 30-х гг. XVII в. Адама Олеария. В ней, как считается, одно из первых свидетельств, которое удостоверяет существование представлений скоморохов с Петрушкой на Руси - гравюра о комедии с Петрушкой, разыгрываемой скоморохами в XVI-XVII вв. И если одни утверждали, что на ней классическая комедия о том, как цыган продавал Петрушке лошадь. То другие, как польский историк Х.Юрковский, были убеждены, что на рисунке эротическая сцена кукольного театра скоморохов. Ссылаясь на соответствующее место трактата Олеария (обычно не приводимое в учебниках по истории театра), исследователь заключает: "Упомянутый рисунок являет собой содомистскую сценку, либо предвещает ее, если принять во внимание чувство приличия автора". А.С. Фаминцын также обратил внимание на то, что виденные Олеарием старинные кукольные игры ‘изображали, между прочим, срамные дела, для обозначения которых автор невольно прибегает к латинскому языку’. Таким образом, кукольные игры скоморохов во времена Адама Олеария в России середины XVII в. часто бывали «срамными».
Смешное всегда на грани допустимого. В этом и заключается его универсальная природа. Смешно то, что на краю, когда вывернут взгляд, вывернуты нормы. Ещё чуть-чуть, и уже не смешно, а скверно. Хулиганство – та же «шутка», но с попранием норм, с нанесением вреда, и потому выходящая за пределы смешного. Примитивы исследуют мир, исследуют границы нормы, оттого их юмор часто переходит в хулиганство. Они просто в нормах ещё не очень сильны. «Универсальное» смешное: драка, нелепое падение и тому подобное - смешно лишь в до-моральном мире. Мораль же подразумевает рефлексию. Так считает один из современных руководителей вертепного театра Петрушки в Москве Г. Греф.
К концу XVII в. - середине XVIIIв., скоморохи утратили свое значение, число их сократилось, само слово «скоморох» исчезло из документов. Но театр скоморохов не перестал существовать, для народа разыгрываются сюжеты с помощью Петрушки. Причем в сюжете выделяется наиболее как бы «архетипическая» ее черта: в свадьбе – танец и «тискание», в торговле – мена и т.п. Все перипетии сопровождаются драками, колотушками и скабрезными шутками или насмешками, а порой и прямыми издевательствами. Выделим здесь ключевое для нас слово – драка. Она является важным моментом скоморошеских представлений. Драка - ритуальный бой со злыми силами, который берет начало от магического танца и ритуального театра. Все это имеет древнейшие корни, и давно описано в монографиях по истории театра. В уличных представлениях скоморохов бой с силами зла сознательно «снижается» до драки с персонажами: полицейским, сварливой супругой, лекарем и т.д. Бой со злом становится как бы насмешкой над смертью. Именно эту скоморошескую философию, отразил молодой Гоголь в своей ранней повести «Ночь перед Рождеством», соединив ее с традициями русского устного фольклорного рассказа.
В начале ХХ в. Петрушка снова стал востребованным. 5 декабря 1908 г. новаторский проект петербургского Театрального клуба - театр-кабаре ‘Лукоморье’ - открылся дивертисментом В.Мейерхольда, включавшего пародию на кукольный театр – ‘Петрушку’ Петра Потемкина в оформлении М. Добужинского. Премьера не имела успеха. Вторая, срочно подготовленная Мейерхольдом программа, через неделю также провалилась, и ‘Лукоморье’ закрылось, не выдержав конкуренцию с ‘Кривым зеркалом’ А.Кугеля, режиссером которого был Н.Евреинов. То, что произошло на премьере, ошеломило всех. Никто не ожидал, что ‘Лукоморье’ провалится. Из переписки Мейерхольда можно узнать, что режиссер скомпоновал программу из нескольких пародий, комических сценок, лирических номеров. Спектакль начинался ‘Прологом’ Аверченко. Затем шла инсценировка (ее оформлял А.Бенуа) по рассказу Э.По ‘Последний из Уэшеров’. Едва замирал последний стон детективной драмы, как раздавались пронзительные вопли уличного Петрушки. Начиналась буффонада. Раешным говорком Петрушка, Немец, Музыкант, Черт, Акулина сплетничали о разных разностях, выясняя вечные свои отношения, ненароком проговаривались о событиях политической и богемной жизни Петербурга. Традиционные роли исполняли не куклы, а изображавшие кукол люди с ярко размалеванными лицами, наряженные в пестрые одежды. Подобно тряпичным прототипам, они смешно толкались поверх протянутой занавески-ширмы, с которой куклы свешивали свои деревянные ножки. Фоном служил расписанный Добужинским задник, изображавший булыжную мостовую, дома, ‘улицу, фонарь, аптеку’, золоченый крендель булочной. С Петрушки Потемкина началась та игра с условностью, предвосхитившая последующие находки ‘Дома интермедий’ и ‘Бродячей собаки’.
Сейчас Петрушка забыт, он стал всего лишь воспоминанием. Нынешние дети уже не играют с Петрушкой и ее японским аналогом – куклой Би-ба-бо, у которой была целлулоидная голова и халатик (надевался на 3 пальца руки – получалась живая кукла). Что же до Петрушки, то он «переселился» в балет И. Стравинского, а затем и в балет С.Прокофьева «Сказка про шута, семерых шутов перешутившего». Подобно прославленному "Петрушке" И.Стравинского, "Сказка про шута..." также вобрала в себя стихию русcкого балаганно-скоморошьего представления, переходящего порой в гротеск, хотя в Петрушке несравненно весомее роль мелодики, пронизанной песенными и танцевальными ритмами в духе русской протяжной песни и буйного пляса.
Свежие комментарии