Фредерик Уильям Энгдаль родился в 1944 году в Техасе, США. Закончил Принстонский университет (США) по специальности «Политика», докторскую степень в области сравнительной экономики получил в Университете Стокгольма (Швеция). Последние 20 лет живёт и работает в Висбадене, Германия. В настоящее время Уильям Энгдаль живёт в Германии и работает как консалтинговый экономист (ему принадлежит фирма Engdahl Strategic Risk Consulting), а также является научным сотрудником «Центра исследований глобализации» (Монтре, Канада). Постоянно читает лекции вУниверситете Прикладных Наук, Висбаден, Германия, на отделении экономики.
В своих работах он охватывает наиболее значимые события в мировой политике и экономике, начиная с первого нефтяного кризиса 1970-х годов и мирового зернового кризиса; распад СССР; политику МВФ, ВБ и долговой кризис стран третьего мира; Уругвайский раунд торговых переговоров ГАТТ и ВТО; продовольственную политику ЕС и зерновые картели; развитие рынка производных финансовых инструментов и работу хеджевых фондов; военно-стратегическую деятельность США во всем мире.
Фрагмент из новой книги Уильяма Энгдаля "Боги денег". Выход книги на русском языке ожидается весной 2011 года
Чтобы продать скептичной американской общественности разворот своей политики на 180 градусов (предвыборным лозунгом Вудро Вильсона при переизбрании на пост президента в 1916 году был "Он удержит нас от войны" - прим.ред.) и мобилизовать широкую поддержку войны с Германией, Белый дом Вильсона создал самую впечатляющую пропагандистскую машину, которой мир ещё не видывал.
В апреле 1917 года Вудро Вильсон создал Комитет общественной информации, чтобы рекламировать гражданам войну и освещать американские военные цели за рубежом. Под руководством дружка Вильсона журналиста Джорджа Крила Комитет комбинировал рекламные техники с изощрённым знанием человеческой психологии. Впервые правительство распространяло пропаганду в таком большом объёме. Это стало в полном смысле предвестником мира, описанного Джорджем Оруэллом в его книге "1984".
Крила ввёл в Комитет общественной информации один из проницательнейших пропагандистов того времени, молодой натурализованный американец из Вены по имени Эдвард Бернейс. Бернейс привез с собой глубокие знания новой отрасли человеческой психологии, которая ещё не была переведена на английский язык. Он был племянником и литературным агентом австрийского психоаналитика Зигмунда Фрейда в Америке.
Используя въедливую и неприятную манеру журналистскую манеру Крила и фрейдистский психологический подход Бернейса (с его анализом бессознательного) правительственный Комитет общественной информации вывалил на ничего не подозревающую американскую публику потоки расчётливой лжи и шовинистических эпитетов, демонизируя немцев, сопровождая всё это картинками того, как немецкие солдаты накалывают на штыки бельгийских детей, и прочих сфабрикованных образов злодеяний. Эти изображения и символы постоянно вбрасывались средствами массовой информации, чтобы загнать американскую общественность в состояние про-военного угара против Кайзеровской Германии, которая на тот момент не представляла никакой угрозы для США.
Комитет стал, фактически, цензором военного времени. Ссылаясь на угрозу немецкой пропаганды, скрывающейся в антивоенных высказываниях, Комитет общественной информации применял "добровольные руководящие принципы" в новостных медиа и сыграл важную роль в проведении через Конгресс Закона и шпионаже в 1917 году и Закона о подстрекательстве в 1918-м. Радикальные газеты, например, социалистическая "Призыв к разуму"*, были закрыты по причине ограничений инакомыслия в военное время.
Крила и Бернейса подключил к работе в Комитете общественной информации журналист-англофил и близкий советник Вильсона Вальтер Липпманн. Молодой выпускник Гарварда Липпманн в своё время был принят на работку в качестве связного между группой Моргана на Уолл-Стрит и британских тайным обществом Круглого стола, которое со дня своего основания в 1909 году агитировало Англию готовиться к войне против Германии. (25)
Выходящая два раза в неделю колонка Липпманна в нью-йоркской газете "Херальд Трибюн" перепечатывалась в сотнях местных газет по всей Америке, что сделало его влиятельнейшим про-британским рупором в стране. Его статьи оказали решающее влияние на образованный средний класс, сектор, который традиционно имел тенденцию к нейтральным или антивоенным настроениям.
Но именно уникальный извращенный гений Бернейса сплавил воедино психологию толпы и методы средств массовой информации, чтобы с размахом манипулировать определёнными человеческими эмоциями. Он изучил эти ключи к влиянию на человеческое поведение в работах своего дяди — Зигмунда Фрейда.
С размахом применяя эти озарения, Комитет общественной информации всего за несколько месяцев достиг экстраординарных результатов, умело направив американскую общественность в пучину массовой военной истерии. Благодаря развернувшемуся в полную силу гению Бернейса фрейдисткое представление о человеческой природе было скомбинировано с тем, что позже назовут техникой лживой рекламы с Мэдисон-Авеню**. Результаты были поставлены Комитетом на службу разжиганию военных настроений. Изучив варианты путей, которыми информация достигает населения, Комитет общественной информации заполонил эти каналы психологически "нагруженной" военной пропагандой.
Внутренний отдел Комитета общественной информации состоял из 19 подразделений, каждое из которых фокусировалось на определённом типе пропаганды. Отдел новостей как первичный проводник связанной с войной информации рассылал тысячи пресс-релизов, чтобы обеспечить местные выпуски новостей. Комитет позже подтвердил, что свыше 20 тысяч газетных статей еженедельно были заполнены материалами из подобных релизов. Комитет общественной информации также создал Отдел синдицированных статей, чтобы нанимать ведущих писателей (романы, рассказы, эссе). Их работа состояла в том, чтобы представлять обычным американцам войну в легкодоступном виде. Каждый месяц их опусы достигали приблизительно двенадцати миллионов человек. (26)
Отдел гражданской и образовательной кооперации Комитета включал филологов-англофилов, которые штамповали памфлеты с заголовками "Немецкие шепотки", "Немецкие военные обычаи" и "Завоевание и культура". Это была неприкрытая пропаганда. Более респектабельные философы, такие как, Джон Деви и Липпманн, были нацелены более искушенную публику. Каждый срез населения насыщался точно настроенной пропагандой. (27)
Отдел изобразительной рекламы Комитета состоял из наиболее талантливых иллюстраторов и карикатуристов. Газеты и журналы щедро предоставляли рекламные места, и уже было невозможно встретить периодическое издание без продукции Комитета общественной информации. Внушительные плакаты в патриотических цветах были расклеены на придорожных щитах по всей стране. Яркие комиксы рекламировали продажу американцам "Облигаций свободы". Изображения звезднополосатого доброго Дяди Сэма обрушивались на молодежь с лозунгом "Дядя Сэм нуждается в тебе!". Образ оказался настолько удачен, что получил вторую жизнь не только как пример военной пропаганды, но и как символ американской поп-культуры.
Отдел фильмов обеспечивал военную пропаганду в кино. Комитет общественной информации создал национальный корпус добровольцев под названием "Люди четырёх минут", численность которого насчитывала до 75 тысяч энергичных волонтёров, чья работа состояла в появлении в качестве уполномоченных представителей правительственного Комитета общественной информации в начале каждого фильма и произнесении четырёхминутной зажигательной речи в поддержку войны, "Облигаций свободы" и тому подобного. Это было невероятно эффективно. (28)
В 1917 году редакционная статья "Моушен Пикчер Ньюс" провозгласила, что "каждый работающий в этой индустрии желает сделать свой вклад", и пообещала, что "через слайды, раккорды и анонсы фильмов, плакаты и публикации в газетах они будут распространять пропаганду столько, сколько будет необходимо для немедленной мобилизации огромных ресурсов страны". Американские кинотеатры наполнили фильмы с названиями, типа, "Кайзер: чудовище Берлина", "Хищники культуры" и "Крестоносцы Першинга". Один из них, "В ад с кайзером", был настолько популярен, что массачусетской полиции по охране общественного порядка пришлось вмешаться, чтобы рассеять озлобленную толпу, которой не удалось попасть на просмотр. (29)
Поскольку пропагандисты пытались подменить процесс мышления другого человека своим собственным продуктом, искренним логическим аргументам они предпочитали косвенные сообщения. Во время войны Комитет общественной информации делал это, выдавая расчётливые эмоциональные обращения, демонизируя Германию, связывая войну с идеалами различных социальных групп и не брезгуя при необходимости прямой ложью.
Обращение к базовым эмоциям
Пропаганда Комитета последовательно обращалась к эмоциям, не к разуму, что являлось в огромной степени следствием влияния бернейсовской адаптации идей Фрейда. Эмоциональнае агитация стала любимой техникой стратегов Комитета общественной информации, которые поняли, что при помощи квалифицированной манипуляции любая эмоция может быть "выпущена" и перенаправлена на любую другую деятельность. Статья, опубликованная в "Сайнтифик Монзли" сразу после войны, доказывала, что "подробное описание страданий маленькой девочки и её котенка может стимулировать нашу ненависть к немцам, пробудить наше сочувствие к армянам, сделать нас энтузиастами Красного Креста или вынудить нас жертвовать деньги на дома для кошек".
Комитет общественной информации изобрел лозунги военного времени, вроде "Истекающая кровью Бельгия", "Преступный Кайзер", "Сделаем мир безопасным для демократии". Типичный пропагандистский плакат рисовал агрессивного немецкого солдата со штыком и надписью сверху "Отобьемся от этого гунна с Облигациями свободы". В этом случае эмоции ненависти и страха перенаправлялись на жертвование денег на военный нужды.
После войны в одном социопсихологическом анализе значения пропаганды в течение войны, Харольд Лассвел из Чикагского Университета заметил, что причиной проигрыша немецкой пропаганды в Америке стал именно упор на логику, а не на эмоции. Немецкий дипломат граф фон Берншторф сделал такое же наблюдение с другой точки зрения:
"Выдающаяся особенность среднего американца — довольно большая, хотя и поверхностная сентиментальность". (30)
Германские заявления для прессы полностью упустили этот факт. Бернейс и Комитет общественной информации использовали его на полную катушку.
Ещё одна пропагандистская техника, используемая Комитетом, заключалась в абсолютной демонизации врага. Как подчеркивал Лассвел:
"Психологическое сопротивление войне в современных государствах настолько велико, что каждая война должна казаться оборонительной против грозного, смертельно опасного агрессора. Нельзя допускать никакой двусмысленности в том, кого должна ненавидеть общественность." (31)
Памфлеты Комитета общественной информации рисовали немцев как развращенных жестоких агрессоров. В одной из публикаций Комитета профессор Вернон Келлог вопрошал:
"Будет ли удивительно, если после войны люди мира, когда признают в каком-либо человеке немца, будут прижиматься к стене, чтобы только не коснуться его, пока он проходит мимо, или нагнутся за камнями, чтобы заставить его уйти с их дороги?" (32)
Чрезвычайно эффективной стратегией демонизации немцев являлось использование кровавых историй. Лассвел пишет:
"Удобным правилом для разжигания ненависти, если сначала они не приводят в ярость, является использование [описаний] злодеяний. Этот [приём] с непременным успехом использовался в каждом из конфликтов, известных человечеству".
Невероятные истории о немецком варварстве в Бельгии и Франции питали миф об уникальной германской дикости. Немецкие солдаты, как рассказывала миру пропагандистская машина Комитета общественной информации, развлекали себя, отрезая руки бельгийским младенцам. Ещё одна часто повторяемая история рассказывала, как немецкие солдаты ампутировали у бельгиек груди просто от злобы.
В 1927 году Лассвел написал обширное исследование, книгу "Пропагандистские техники в Мировой войне", детально анализируя работу Крила, Липпманна и Бернейса. Он разделял их убеждение, что при демократии не стоит верить в то, что население будет действовать так, как желала бы элита. Его эмоциями нужно манипулировать, чтобы оно действовало, как нужно.
После войны Эдвард Бернейс подтвердил, что его коллеги придумывали предполагаемые зверства, чтобы спровоцировать общественное возмущение против немцев. Некоторые из жестоких историй, которые циркулировали в течение войны, например, история о ведре, наполненном глазными яблоками, или о семилетнем мальчике, который сопротивлялся немецким солдатам с деревянным пистолетом, были на самом деле адаптированы из описаний вымышленных злодеяний, использованных в прошлых конфликтах.
В своей работе о пропаганде военного времени Лассвел заявил, что истории о зверствах будут всегда популярны не только потому, что аудитория может выразить праведное негодование по отношению к врагу, но также и потому, что она в определённой степени себя отождествляет и с теми, кто совершает преступления. Он пишет:
"Молодая женщина, изнасилованная врагом, доставляет тайное удовлетворение армии неявных насильников по ту сторону барьера". (33)
Таков был развращённый взгляд на человеческую природу, разделяемый и пропагандируемый Фрейдом, Бернейсом, всей Мэдисон-Авеню, военными спекулянтами, вашингтонским Комитетом общественной информации и кругом Моргана на Уолл-Стрит.
Чтобы сделать пропагандистский эффект полным, правительственный Комитет общественной информации ввёл массовую замену таких вошедших в обиход немецких слов, например словосочетание "либерти стейк" заменило "гамбургер", что напоминает известное переименование времен бушевской администрации картофеля "френч фри" во "фридом фри" из-за яростной оппозиции Франции началу боевых действий в Ираке. Квашеная капуста "зауэркраут" стала подобно гамбургеру "свободной капустой", а широко известный "немецкий молочно-шоколадный напиток" стал "голландским". Мирные и патриотичные американские немцы в разных уголках страны жили в страхе перед нападением на них толпы или организованных банд только за то, что они этнические немцы.
Экстраординарные техники массовой манипуляции сознанием в течение Первой мировой войны сильно поспособствовали трансформации Америки в демократию "только для вида", управляемую плутократической элитой в своих собственных интересах.
В 1928 году Бернейс опубликовал удивительно откровенную статью, озаглавленную без затей "Пропаганда". В ней он провозгласил:
"Конечно, именно поразительный успех пропаганды в течение войны открыл глаза некоторым образованным людям... на возможности управлять общественным сознанием... Американское правительство разрабатывало новые техники... Манипуляторы патриотического настроя используют ментальные клише и эмоциональные особенности публики, чтобы вызывать массовые реакции против предполагаемых злодеяний, террора и тирании врага. Вполне естественно, что после окончания войны эти образованные люди зададутся вопросом, возможно ли применять сходные техники, чтобы решать проблемы мирного времени". (34)
Это всё оказалось тоже возможно.
Бернейс приступил к созданию новой профессии, которую назвал "отношения с общественностью"***. В книге, которую он редактировал после Второй мировой войны, Бернейс упоминает свою работу как "рукотворное конструирование согласия". (35) Творением рук Бернейса стали рекламное дело Мэдисон-Авеню и её изощренные техники создания неосознанного и навязчивого желания купить конкретный продукт, включая сигареты, дорогую женскую обувь, косметику, автомобили и вообще всего, что клиент пожелает продать, даже политических деятелей. Он удостоился титула "отец интерпретаций****", техники манипуляций реальностью с определённой целью продать неважно что: политические решения или слоновую кость. (36)
Со свой исключительной пропагандистской машиной Комитета общественной информации администрации Вильсона, разжигающей военную истерию среди американцев Дж. П. Морган и его друзья из финансовых кругов Уолл-Стрит резко расширили объёмы своего прибыльного бизнеса. Уолл-Стрит и связанная с Морганом промышленность поставляла частное финансирование, военную технику и боеприпасы Британии, Франции и Италии. Их операции теперь были гарантированы правительством США и практически безграничными возможностями вновь созданной Федеральной резервной системой банков, чтобы застраховать те непомерные риски, на которые шли Морган и частные банкиры Денежного треста.
Свежие комментарии