Празднование Богоявления появилось в Церкви одним из первых. До IV века празднования Крещения и Рождества составляли единое торжество, посвященное Воплощению, пришествию в мир Спасителя. Первое изображение Крещения, находящееся в римских катакомбах, появилось еще до разделения единого чествования Богоявления на два самостоятельных торжества. Фреска, правая часть которой утрачена, обычно датируется III веком.

Так как изображен крещающийся отрок, а не взрослый муж, в научной среде существует предположение, что вся сцена представляет не Крещение Иисуса Христа во Иордане, а обряд крещения какого-то новообращенного юноши. Но в III-IV веках Христа часто изображали не средовеком, а именно юношей. Иконография Спасителя еще только разрабатывалась, окончательное установление канонического изображения произошло позже. Образ молодого безбородого Христа, совершающего чудотворения «юного Бога» был понятен воспитанному в античной культуре человеку, поскольку такая трактовка традиционно передавала идею вечности Божества.

Предполагают, что небольшой рост и детские черты лика Спасителя могут объясняться попыткой намекнуть в изображении Крещения и на события Рождества Христова. Собственно, само Рождество в III веке еще, видимо, не изображалось, а поскольку оба события праздновались в один день, то художнику вполне допустимым могло казаться изображение Христа чуть ли не Младенцем. Таким образом, верующий, глядя на один образ, вспоминает два Евангельских события.

В пользу того, что фреска представляет Крещение именно Спасителя, говорит и изображение Духа Святого в виде голубя. Рука Предтечи на главе Спасителя — деталь, заимствованная из практики совершения Таинства Крещения. В Евангелии не сказано, возлагал ли Иоанн руку на главу Господа, но, так как это один из ярких, запоминающихся богослужебных жестов, он включается в иконографическую схему.

В других раннехристианских памятниках, например, на выполненном из слоновой кости окладе Миланского Евангелия, можно наблюдать тот же различный масштаб при изображении фигур Иоанна Крестителя и Христа.

Предтеча сказал о Христе: «Ему должно расти, а мне умаляться» (Ин.3:30). Возможно, особенность масштаба фигур — это завуалированный способ изображения пророчества Иоанна о том, что он свою миссию исполнил: его проповедь на земле завершается, его ожидают заключение и казнь, в то время как проповедь Спасителя только начата.
В середине — второй половине V века на мозаиках сводов двух баптистериев, сохранившихся в городе Равенне, в водах реки появляется образ полуобнаженного седого старца с ветвью в руке. Это олицетворение (персонификация) реки Иордан.

В ранний период подобные изображения встречаются в искусстве наиболее эллинизированных областей империи, там, где был навык к отвлеченному восприятию таких аллегорических деталей. В восточных областях, где искусство стремилось к соблюдению принципа, который можно назвать своеобразным «историзмом» или «реализмом», несуществующие персонажи не изображались, тем более такие, которые могли вызвать ассоциации с языческой мифологией, наполненной всяческими духами стихий: наядами, дриадами, фавнами.

В искусстве византийской эпохи постепенно был достигнут определенный компромисс. Старец, символизирующий Иордан, изображался, более того: в поздневизантийский период добавилось изображение женской фигуры (иногда верхом на дельфине) — символ моря. Но обе эти фигуры сильно измельчали по сравнению с равеннскими «полнокровными» персонификациями и заняли второстепенную нижнюю зону композиции. Зачастую они едва заметны среди речных волн, поскольку написаны оттенками синего цвета. Помещенные вместе эти два персонажа иллюстрируют слова 133 псалма, в которых сокрыто пророчество о Крещении: «Море виде и побеже, Иордан возвратися вспять» (Пс. 113, 3).

Самое раннее дошедшее до нас изображение Богоявления, выполненное на доске — сцена на крышке реликвария, найденного в римской капелле Санкта Санкторум. Это произведение было создано в конце VI века в восточной части империи, может быть, в Палестине.

Христос изображается в соответствии с Евангельским повествованием средовеком, с бородой. По сторонам от Него помещены фигуры двух ангелов, Иоанна Предтечи и апостолов Андрея и Иоанна. Над Спасителем написан Дух Святой в виде голубя, исходящий от десницы Бога Отца. Образ десницы позволяет решить сложную задачу изображения неизобразимого — Отчего гласа с небес: «Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мф.3:17).

Для раннехристианского, а потом и византийского искусства характерно изображение Христа в сцене Крещения обнаженным. В данном случае нагота не может быть отголоском эллинистической традиции. Христос предстает нагим как в произведениях областей, имевших давние традиции изображения обнаженного тела, так и в памятниках сиро-палестинского региона, такого прошлого не имеющего, и всегда более «строгого». Христос изображается нагим, как Адам в Эдемском саду. Этим подчеркивается, что Христос — новый Адам, совершенный Богочеловек, пришедший спасти род людской от власти смерти и греха. Только произведениях XV века Христа начинают изображать в препоясании.

В произведениях средневизантийского времени усиливается повествовательный аспект изображения. Например, на мозаике собора Осиос Лукас изображены древо и секира — указание на пророчество Предтечи «Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь» (Мф.3:10).

Наполнение композиции второстепенными деталями делает ее несколько дробной, многословной, «шумной». Помимо двух апостолов и ангелов начинают изображаться пришедшие креститься от Иоанна люди. Некоторые снимают одежды на берегу, другие — уже плывут по реке. На многих иконах в водах плещутся не только рыбы, но и отроки.
На созданной в XIV веке иконе из собрания Национального музея в Белграде вверху, на фоне небесного сегмента, изображаются ангельские силы и открытые врата, что по мысли художника должно иллюстрировать евангельские слова о разверзшихся небесах. На вершинах горок написаны две небольшие фигуры, держащие сосуды, из которых льется вода. Это олицетворения источников Иора и Дана, которые, согласно преданиям, сливаясь, образовывали Иордан.

В памятниках позднего Средневековья вполне традиционное изображение десницы в небесном сегменте заменяется неканоническим образом Бога Отца.