Подход Советской власти к смертной казни был неоднозначным. Постановлением от 26 октября 1917 года Второй Съезд Советов отменил эту меру наказания на фронте. В инструкции революционному трибуналу от 19 декабря 1917 года в перечне наказаний за самые тяжкие преступления против нового строя смертной казни также не было.
Однако, уже 21 февраля 1918 года Декрет СНК «Социалистическое отечество в опасности!» разрешал расстреливать, причем, даже без суда - на месте совершения преступления за достаточно широкий круг деяний: преступления, совершенные неприятельскими агентами, спекулянтами, погромщиками, хулиганами, контрреволюционными агитаторами, германскими шпионами. В местностях, где проходила линия фронта мобилизовывались батальоны из местных жителей для рытья окопов, помимо рабочих и крестьян включались работоспособные члены буржуазного класса, мужчины и женщины, сопротивлявшихся также разрешалось расстреливать.
Декрет о суде №1 от 24 ноября 1917 года, который подписали председатель СНК В.И. Ленин, комиссары А. Шлихтер, П. Троцкий, А. Шляпников, М. Джугашвили, Н. Авилов, П. Стучка, учреждал параллельно с местными судами особые суды - революционные трибуналы - «для борьбы против контрреволюционных сил в видах принятия мер ограждения от них революции и ее завоеваний, а равно для решения дел о борьбе с мародерством и хищничеством, саботажем и прочими злоупотреблениями торговцев, промышленников и прочих лиц». В их состав входили председатель и шесть заседателей, избираемые губернскими и городскими советами. Трибуналы стали создаваться по всей территории страны на уровне губерний, уездов, городов и даже волостей.
Декрет Совета Народных Комиссаров о революционных трибуналах от 4 мая 1918 года дополнил перечень подсудных им дел делами по борьбе с погромами, хулиганством и шпионажем, все дела общеуголовного характера были изъяты и переданы в судебные учреждения. Предписывалось сохранение революционных трибуналов только в крупных центрах и их упразднение в других местах. Деление трибуналов по направлению деятельности (по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией, по делам печати) также упразднялось.
16 июня 1918 года Наркомюст РСФСР принял постановление, в котором отмечалось, что революционные трибуналы в выборе мер борьбы с преступлениями не связаны никакими ограничениями. Декретом от 11 декабря 1918 года устанавливалось, что трибуналы являются коллегиальными органами, состоящими из трех членов, в основу их деятельности закладывались такие принципы: целесообразность, беспристрастность, равноправие сторон, гласность. Приговор выносился большинством голосов. Смертная казнь назначалась только при условии полного единодушия членов трибунала.
Председатель революционного трибунала республики К.X. Данишевский так трактовал роль этих органов: «Трибуналы не руководствуются и не должны руководствоваться никакими юридическими нормами. Это - карательные органы, созданные в процессе напряженнейшей революционной борьбы, которые выносят свои приговоры, руководствуясь исключительно принципами политической целесообразности и правосознания коммунистов. Отсюда вытекает беспощадность приговоров. Но, как бы ни был беспощаден каждый отдельный приговор, он обязательно должен быть основан на чувстве социальной справедливости, должен будить это чувство. При огромной сложности задач военных трибуналов на их руководителях лежит и огромная ответственность. Приговоры несправедливые, жестокие, безмотивные не должны иметь места. В этом отношении со стороны руководителей военных трибуналов должна проявляться особая осторожность». Такая трактовка роли трибуналов могла и не раз приводила к трагическим последствиям, к неоправданно суровым приговорам.
По Положению Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета о революционных трибуналах от 12 апреля 1919 года трибуналы выносили приговоры, руководствуясь «исключительно обстоятельствами дела и велениями революционной совести». Копия приговора вручалась осужденному не позднее 24 часов после его вынесения, обжалование приговора в апелляционном порядке не допускалось. На подачу кассационных жалоб и протестов предоставлялось 48 часов с момента вручения копии осужденному. Революционные военные трибуналы, вынося смертный приговор, должны были немедленно доложить об этом в революционный военный совет и революционный военный трибунал республики. По прошествии 48 часов с момента извещения революционного военного совета приговор вступал в законную силу и немедленно приводился в исполнение.
Положение о революционных трибуналах от 12 апреля 1919 года закрепило несколько отраслевых видов этих органов: военно-полевые суды, железнодорожные трибуналы, транспортные суды, которые имели статус революционных трибуналов. 18 марта 1920 года новое Положение о революционных трибуналах, принятое ВЦИК, упразднило специальные следственные комиссии, возложив их функции на органы ВЧК и особые отделы, в состав революционных трибуналов стали входить представители губернской чрезвычайной комиссии. Защитниками в процессе разбирательства дела, кроме членов Коллегии защитников и Коллегии обвинителей при советах, могли быть только близкие и родственники подсудимых и лица, «пользующиеся полным доверием трибунала».
Постановлением ВЦИК об объединении всех революционных трибуналов республики от 23 июня 1921 года при всех губернских ревтрибуналах устанавливались в качестве постоянно действующих отделения по военным и крупным служебным, должностным преступлениям. Им предоставлялось право назначения наказания в виде смертной казни независимо от наличия в данной местности военного положения за шпионаж, контрреволюционные восстания, заговоры, бандитизм, злостное дезертирство и за ряд воинских преступлений. Это же постановление ограничивало право применения расстрелов чрезвычайными комиссиями тремя категориями преступлений:
а) по делам о шпионаже,
б) по делам о бандитских выступлениях,
в) по делам об участии в открытом вооруженном восстании.
Безусловно, особенности судебного процесса, характерные для революционных трибуналов, объяснялись условиями гражданской войны. Ускоренное судопроизводство, свобода в выборе мер уголовной репрессии, право применения высшей меры наказания, использование в качестве защитников и обвинителей только штатных членов коллегий при советах, ярко выраженные социальные критерии при назначении наказаний - все это придавало характер чрезвычайности этим судебным органам.
Безграничные права предоставлялись различным внесудебным органам, в частности, ВЧК (Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем), которая была создана по инициативе В.И. Ленина Совнаркомом 7 декабря 1917 года. Возглавлял ВЧК Ф.Э.Дзержинский.
С марта 1918 года шел процесс формирования местных чрезвычайных комиссий, подчиненных ВЧК. Им предоставлялось исключительное право на производство арестов, обысков, реквизиций и конфискаций. Местные ЧК создавались в губерниях и уездах и к июлю 1918 года существовали повсеместно. В октябре 1918 года ВЦИК утвердил Положение о ВЧК и местных ЧК по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности, согласно которому, ВЧК являлась органом СНК и работала в тесном контакте с Наркоматом юстиции и Наркоматом внутренних дел. Местные органы ВЧК образовывались местными советами на правах их отделов. Члены ЧК назначались и отзывались исполкомами местных советов. По вертикали местные ЧК подчинялись ВЧК.
Система чрезвычайных органов включала специализированные органы: летом 1918 года были созданы пограничные ЧК, в ноябре 1918 года на особый отдел ВЧК была возложена функция по охране границ, ему были переданы пограничные воинские части. Летом 1918 года были созданы транспортные органы ВЧК, осуществлявшие возложенные на них задачи на транспорте. В армии и на флоте в конце 1918 года были созданы особые отделы ВЧК, в феврале 1919 года ВЦИК принял Положение об особых отделах ВЧК.
При наличии разветвленной сети местных органов ВЧК превращалась в мощный аппарат политических репрессий. По окончании следствия ЧК не передавали дела в трибуналы, а сами рассматривали их по существу и определяли меры наказания. Особенно широкими полномочиями ВЧК и местные ЧК пользовались в период «красного террора», с сентября 1918 года по февраль 1919 года. О карательном характере ЧК свидетельствует один из пунктов постановления Комиссии Совета Обороны по вопросам, связанным с действиями Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности от 3 декабря 1918 года: «Предложить Всероссийской чрезвычайной комиссии более строго проверять доносы и карать расстрелом за ложный донос. Обо всех случаях таких расстрелов публиковать в советской печати вместе с соответствующими статьями или заметками».
17 февраля 1919 года ВЦИК принял постановление о правах вынесения приговоров Всероссийской чрезвычайной комиссией по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности и революционными трибуналами, в котором право выносить приговоры предоставлялось революционным трибуналам, они же могли проверять следственные действия ЧК. Однако в особых случаях за органами ВЧК сохранялось право применения внесудебной расправы: «При наличии вооруженного выступления (контрреволюционных, бандитских и т. п.) за Чрезвычайными Комиссиями сохраняется право непосредственной расправы для пресечения преступлений. Такое право непосредственной расправы сохраняется за Чрезвычайными Комиссиями в местностях, объявленных на военном положении, за преступления, указанные в самом постановлении о введении военного положения».
20 июня 1919 года ВЦИК принял постановление за подписью председателя ВЦИК Л. Серебрякова и секретаря ВЦИК В. Аванесова, в котором указал перечень таких преступлений: «В местностях, объявленных на военном положении, ... Всероссийской Чрезвычайной Комиссии и Губернским Чрезвычайным Комиссиям принадлежит право непосредственной расправы (вплоть до расстрела) за нижеследующие доказанные деяния:
1) Принадлежность к контрреволюционной организации и участие в заговоре против Советской власти.
2) Государственную измену, шпионаж, укрывательство изменников, шпионов.
3) Сокрытие в контрреволюционных целях боевого оружия.
4) Подделка денежных знаков, подлог в контрреволюционных целях документов.
5) Участие в контрреволюционных целях в поджогах и взрывах.
6)Умышленное истребление или повреждение железнодорожных путей, мостов и других сооружений, телеграфного и телефонного сообщения, складов воинского вооружения, снаряжения, продовольственных и фуражных запасов.
7)Бандитизм (участие в шайке, составившейся для убийств, разбоя и грабежей, пособничество и укрывательство такой шайки).
8) Разбой, вооруженный грабеж.
9) Взлом Советских общественных складов и магазинов с целью незаконного хищения.
10) Незаконную торговлю кокаином.
При объявлении впредь местности на военном положении Губернский Исполнительный Комитет публикует во всеобщее сведение вышеуказанный перечень деяний».
Право применения внесудебных репрессий было отменено 18 марта 1920 года Декретом ВЦИК, рассматриваемые ЧК дела передавались революционным трибуналам. Спустя два месяца, 22 мая 1920 года в связи с обострившейся военной и политической ситуацией в стране, ВЦИК вновь наделил органы ВЧК правом применять внесудебные репрессии. Причем, в местностях, объявленных на военном положении, а также в местностях, на которые распространялась власть Революционных Советов фронтов, губернским революционным трибуналам предоставлялось право «в случае подачи кассационных жалоб или ходатайства о помиловании по делам, по коим вынесен приговор к расстрелу, входить с представлением в местный Губернский Исполнительный Комитет или его Президиум или в местный Революционный Комитет в течение 24 часов с момента получения трибуналом кассационной жалобы или ходатайства о помиловании, о не пропуске таковых и обращении приговора к немедленному исполнению, если трибунал признает, что в силу безусловной ясности дела, тяжести совершенного деяния и политической обстановки, в коей находится данная губерния, приговор требует немедленного исполнения. В случае единогласного утверждения Президиумом Губернского Исполнительного Комитета представления трибунала, приговор немедленно приводится в исполнение, причем копия приговора, определение Губернского Исполнительного Комитета и кассационная жалоба одновременно для сведения направляются в Кассационный Трибунал Всероссийского Исполнительного Комитета. Определение Президиума Губернского Исполнительного Комитета должно быть подписано не менее чем тремя членами из числа участвовавших в заседании».
Декрет ВЦИК и Совета Труда и Обороны от 4 ноября 1920 года «О местностях, объявленных на военном положении» дополнил список деяний, за которые губернские революционные трибуналы и чрезвычайные комиссии наделялись правом непосредственного исполнения приговора вплоть до расстрела. Разрешалось применять смертную казнь за спекуляцию военным имуществом, преступное нерадение при проведении охраны военных складов и других военных мероприятий.
В конце 1921 года Девятый Всероссийский съезд советов принял решение об упразднении ВЧК. Законодательно это решение было закреплено Декретом ВЦИК «Об упразднении Всероссийской Чрезвычайной
Комиссии и о правилах производства обысков, выемок и арестов» от 6 февраля 1922 года. В новых социально-экономических условиях этот чрезвычайный орган трансформировался в Государственное Политическое Управление (ГПУ) при НКВД.
На практике смертные приговоры выносились также тройками или пятерками чрезвычайных комиссий на основе «революционного правосознания». Обжалованию такие приговоры не подлежали. Поскольку кодифицированного уголовного права в то время еще не существовало, исследуемое нами наказание могло применяться практически за любое деяние, если суд, революционный трибунал или иной орган, осуществляющий правосудие, придет к выводу, что содеянное представляет собой опасное посягательство на государство трудящихся.
Казнить без суда и следствия могли, к примеру, за злоумышленное разрушение железнодорожных сооружений. В подтверждение этому приведем постановление Совета Обороны от 10 октября 1919 года за подписью председателя Совета Рабоче-Крестьянской Обороны В.И. Ленина: «Для пресечения участившихся за последнее время случаев злоумышленного разрушения железнодорожных сооружений или покушения на таковые пойманных на месте преступления расстрелять в порядке непосредственной расправы, а остальных, заподозренных в тех же преступлениях, но на месте не застигнутых, судить в 24-часовой срок по законам военного времени».
Считается, что до лета 1918 года не был расстрелян ни один политический противник новой власти. Совнаркомом был отпущен под «честное слово» генерал П. Н. Краснов, который весной и летом 1918 года возглавил контрреволюционное движение на Дону, а отпущенные на свободу юнкера в большинстве своем стали активными участниками белого дела.
На местах, как отмечалось выше, нередкими были случаи внесудебного применения расстрелов. Так, в Постановлении №65 Ставропольского Губернского Исполнительного Комитета Совета крестьянских, рабочих и красноармейских депутатов от 4 июля 1918 года говорилось: «Получив сведения о том, что в городе производятся массовые аресты и чинятся самосуды, подрывающие авторитет Советской власти и дискредитирующие ее, Губернский Исполнительный Комитет приказывает немедленно прекратить самочинные без ведома власти расстрелы, производящиеся без суда и следствия над арестованными гражданами».
Вот, к примеру, еще один документ - приказ коменданта города Ставрополя О. от 15 июня 1918 года №26: «В целях предупреждения повторения случаев нападения на постовых милиционеров с целью завладения оружием, воспрещается подходить с наступлением темноты к милиционерам, находящимся на дежурстве, в нарядах и на постах ближе 10-ти шагов без особого предупреждения милиционеров. За нарушение этого постановления виновные будут расстреливаться как злоумышленники». Естественно, подобные приказы приводили к многочисленным злоупотреблениям, особенно в обстановке военного времени.
Постановление СНК от 5 сентября 1918 года «о красном терроре», законодательно закрепило применение смертной казни, а в Руководящих началах по уголовному праву РСФСР 1919 года указывался способ ее осуществления - расстрел. Причем назначать смертный приговор могли только революционные трибуналы, народные суды такого права лишались. Это наказание считалось временной, исключительной и чрезвычайной мерой. Постановление от 5 сентября 1918 года было подписано народным комиссаром внутренних дел Г.И. Петровским, народным комиссаром юстиции Д.И. Курским и управляющим делами СНК В.Д. Бонч-Бруевичем. В нем говорилось: «Совет Народных Комиссаров, заслушав доклад Председателя Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности о деятельности этой комиссии, находит, что при данной ситуации обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью; что для усиления деятельности Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности и внесения в нее большей планомерности необходимо направить туда возможно большее число ответственных партийных товарищей; что необходимо обеспечить Советскую республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях; что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам; что необходимо опубликовать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры».
В числе репрессированных по декрету от 5 сентября 1918 года было немало лиц, отличавшихся своей жестокостью по отношению к революционерам во времена царизма. Среди них монархисты - министр внутренних дел А.Н. Хвостов, директор департамента полиции С.П. Белецкий, министр юстиции И.Г. Щегловитов, крупные чины жандармерии и охранных отделений. Однако репрессии коснулись и тех служителей старого режима, которые не принимали активного участия в контрреволюции.
Немало невинных людей пострадало в результате введения института заложников 5 сентября 1918 года приказом наркома внутренних дел Г.И. Петровского. Этот институт вошел в систему массового красного террора. Приказом председателя РВСР Л.Д. Троцкого институт заложников был распространен на офицеров и членов семей военных специалистов, перебежавших к белым.
Вопрос о терроре - и красном, и белом - сложный и пока мало изученный. Известно, что советское правительство считало красный террор временной исключительной мерой рабочего класса в ответ на белый террор. Ленин не раз подчеркивал, что он был навязан белогвардейцами, интервентами и невероятным ожесточением борьбы с обеих сторон. Применение террора было вынужденным, но, по мнению советского правительства, необходимым, без него защита революции в условиях жестокой войны не представлялась возможной.
Однако истоки массового террора, на наш взгляд, следует искать задолго до знаменитого постановления от 5 сентября 1918 года. Еще в мае 1918 года Советская власть приняла ряд постановлений и обращений к населению в связи с продовольственным кризисом и голодом в стране, открыто призывающих к нему. Так, в декрете ВЦИК от 13 мая 1918 года народному комиссару по продовольствию предоставлялось право применять вооруженную силу в случае оказания противодействия отбиранию хлеба или других продовольственных продуктов со стороны населения.
В обращении к питерским рабочим об организации продовольственных отрядов от 21 мая 1918 года, которое подписали В.И. Ленин и А.Д. Цюрупа, рабочие призывались к беспощадной борьбе с деревенскими кулаками за хлеб, эта борьба, подчеркивалось в документе, означала борьбу против контрреволюции. Аналогичные воззвания содержатся в обращении к населению о положении на продовольственном фронте и о борьбе с контрреволюцией от 30 мая 1918 года, которое подписали Ленин, Чичерин, Сталин. 10 июня 1918 года было принято обращение к трудовым казакам Дона и Кубани о борьбе с контрреволюцией. В этом документе казаков обязывали с оружием в руках защищать завоевания революции и объявляли непримиримую войну врагам народа, предателям и изменникам, заговорщикам грозила суровая расправа и беспощадное истребление.
Подобные лозунги содержало и обращение ко всем трудящимся о борьбе с восставшим чехословацким корпусом и контрреволюцией в Сибири от 10 июня 1918 года, подписанное Лениным и Бонч-Бруевичем. Классовая непримиримость ярко выражена и в наставлении ВЦИК и СНК всем местным Советам и всему населению о том, как поступать в случае нашествия неприятеля от 2 июня 1918 года, подписанное Я. Свердловым, В.И. Лениным и Г. Чичериным: «Обеспечивать себе тыл. А для этого поголовно истреблять шпионов, провокаторов, белогвардейцев, контрреволюционных предателей, которые оказывают прямое или косвенное содействие врагу». А отсюда как раз и следуют приговоры к смертной казни без суда и следствия, порой, без достаточных на то оснований.
По нашему мнению, в настоящее время очень трудно объективно оценить степень применения и ограничения этого страшного явления. Безусловному осуждению подлежит политика руководителей обеих сторон противостояния, направленная на уничтожение тысяч ни в чем неповинных людей.
Массовый красный террор имел место, главным образом, в начале сентября 1918 года. Первый случай массового расстрела произошел 29 августа 1918 года под Свияжском по приговору военно-полевого суда 5-й армии, проведенного по указанию Л.Д. Троцкого. Расстреляно было 20 человек, впервые был применен принцип так называемой децимации, то есть казни каждого десятого, введенной еще в армии древних римлян. Эта трагедия случилась с необстрелянным Петроградским рабочим полком, который бежал, создав угрозу захвата неприятелем Свияжска и других важных пунктов. Охваченная паникой масса солдат захватила пароход и силой оружия принуждала команду отправить его в Нижний Новгород. Полк был разоружен. В числе расстрелянных оказались командир и комиссар полка, которые бежали вместе с бойцами и не приняли мер против паники.
В дальнейшем массовый террор также применялся неоднократно. Известны случаи расстрела сотен заложников в Петрограде в сентябре 1918 года, весной 1919 года на Верхнем Дону при проведении расказачивания подверглись расстрелу около 300 казаков, в ноябре 1920 года в Крыму были расстреляны без суда и следствия врангелевские офицеры, не успевшие или не захотевшие эвакуироваться.
Официальная статистика красного террора говорит, что он рассматривался Советским правительством как временная акция. В июне 1918 года было расстреляно 56 человек, из них один по политическим мотивам. 21 июня 1918 года революционным трибуналом ВЦИК был вынесен смертный приговор бывшему начальнику морских сил Балтийского флота контрадмиралу А.М. Щастному, хотя прямых улик для обвинения в измене в деле не имелось. Это был случай, когда «революционная целесообразность» заменила элементарную законность. Процесс над Щастным должен был показать, что впредь Советская власть будет сурово карать контрреволюционные поползновения. В июле - августе 1918 года было расстреляно 937 человек. В сентябре - это был пик красного террора - 2600 человек. С середины осени 1918 года репрессии резко сократились. В октябре был расстрелян 641 человек, в ноябре - 210, в декабре - 302, в январе 1919 года - 144, в феврале - 34 человека. Снижение цифр связывается с ослаблением накала классовой борьбы: сократилось число заговоров, мятежей, диверсий, ВЧК стала чаще предупреждать преступления. Известно, что многочисленные расстрелы без суда и следствия для наведения железной дисциплины применялись и в действующей армии. По мнению председателя РВСР Л.Д. Троцкого, революция требовала от рабочего класса добиваться своей цели всеми средствами. Он писал, что устрашение смертной казнью «есть могущественное средство политики». Однако, настаивая на применении крайних мер, тот же Троцкий выступал против расстрелов без суда. 6 мая 1919 года он направил письмо реввоенсовету 2-й армии. В нем говорилось: «Из беседы с начальником и комиссаром 28-й дивизии я установил, что во 2-й армии имели место случаи расстрелов без суда и следствия. Я ни на минуту не сомневаюсь, что лица, подвергнувшиеся такой каре, вполне ее заслужили. Ручательством является состав реввоенсовета. Тем не менее, порядок расстрела без суда совершенно недопустим. Разумеется, в боевой обстановке, под боевым огнем командиры, комиссары и даже рядовые красноармейцы могут оказаться вынужденными убить на месте изменника, предателя или провокатора, который пытается внести смуту в наши ряды. Но за вычетом этого исключительного положения во всех случаях, когда дело идет о каре, расстрелы без суда, без постановления трибунала не могут быть допущены...».
Белый террор особенно широкий размах принял на Дону, Кубани, в Поволжье, Оренбургской губернии, Сибири, то есть в тех местностях, где больше была прослойка зажиточного казачества, где скопилось немало белых офицеров. Сотни и тысячи «иногородних» крестьян, составлявших опору Советской власти в казачьих областях, пали от рук богатых казаков. В деревнях жертвами кулацкого террора стали сотни рабочих-продотрядников. Белый террор, как правило, был направлен на коммунистов и советских работников. В захваченных белогвардейцами и интервентами районах развязывалось их массовое уничтожение. По далеко неполным сведениям Народного комиссариата внутренних дел РСФСР, за июнь - декабрь 1918 года только на территории 13 губерний белогвардейцы расстреляли 22 780 человек.
На второе место вышел кулацкий террор. Подсчитано, что только в июле 1918 г. кулаки более 200 раз выступали против Советской власти и что при подавлении кулацких мятежей погибло около 4,5 тысячи продотрядников. Однако нам неизвестно каковы потери другой стороны.
По нашему мнению точную цифру жертв террора - и красного, и белого - определить в настоящее время практически невозможно. Мы вообще с осторожностью подходим к различным статистическим данным, поскольку все они несут в себе отпечаток субъективности. Следует помнить о том, что каждая из сторон противостояния в многочисленных отчетах стремилась приукрасить именно свои заслуги и победы над врагом, тем самым занижая реальные потери людских ресурсов со своей стороны. К примеру, в одной из оперативных сводок от 3 апреля 1922 года Пятигорскому губернскому военному комиссару сообщалось об очистке города Георгиевска от бело-зеленых банд. При этом сообщалось, что в ходе боя красноармейцами было зарублено до 200 бандитов, захвачено в плен до 160 человек, около 100 бандитов бежали. Данные о собственных потерях вызывают сомнение - погибли один командир полка, заведующий разведкой и 7 красноармейцев, т. е. всего 9 человек, ранено 12 человек.
Ставропольская газета «Власть Советов» в апреле - мае 1920 года поместила ряд публикаций, освещающих факты массового белого террора. 23 апреля было помещена статья под названием «Кровавое дело», в которой описан факт зверской, бессмысленной расправы белыми офицерами над тридцатью тремя красноармейцами, находившимися на излечении в местном госпитале.
13 мая этого же года газета, печатая данные комиссии при Ставропольском Губернском отделе юстиции о массовых расстрелах горожан, рассказывала о том, что военно-полевой суд белогвардейцев в Ставрополе работал непрерывно, и не было дня, когда бы не выносились один или несколько смертных приговоров, и когда они не приводились бы в исполнение в ту же ночь. Точное количество казненных учесть было невозможно, но газета утверждает, что оно выражается многими тысячами. Иногда повешение заменяло расстрел в целях экономии патронов. Описывается случай казни 57 человек на Холодном роднике в ночь на 29 января 1920 года (по старому стилю). В связи с продвижением Красной Армии по Ставрополью белогвардейцы проводили так называемую «разгрузку» мест заключения. Каждую ночь из тюрьмы выводили партиями политзаключенных по пять и десять человек, назад эти люди уже не возвращались. Таким путем было казнено около 80 человек. 29 же января были расстреляны 57 человек и свалены в одну яму на Холодном роднике. Осужденных среди расстрелянных не было, большинство из них даже не было допрошено, как об этом свидетельствовали бывшие служители тюрьмы. Все трупы помимо пулевых ранений были страшно изуродованы шашечными и сабельными ударами.
В документах государственного архива Ставропольского края также встречаются факты зверства со стороны белого движения (они выкалывали красноармейцам глаза, рубили и еще живыми закапывали их в землю). Среди документов Пятигорской тюрьмы Пятигорского окружного революционного комитета, относящихся к 1919 - 1920 годам, мы находим, к примеру, дело о солдате Павле Бондаре, приговоренного военнополевым судом Добровольческой армии и комендантом города Пятигорска с комиссией в составе 5 человек, к лишению всех прав состояния и к смертной казни через расстрел за службу в Красной армии и участие с оружием в боях против Добровольческой армии.
Таким образом, документы свидетельствуют о том, что участники белого движения выносили смертные приговоры военно-полевым судом на основе статей Уголовного Уложения 1903 года и приводили их в исполнение путем расстрела или повешения. Нередкими были и случаи внесудебной кровавой расправы.
Летом 1918 года по стране прокатилась волна террористических актов, направленная на видных политических советских деятелей. 20 июня 1918 года в Петрограде террорист Сергеев убил комиссара по делам печати, пропаганды и агитации В. Володарского. Обнаружить убийц тогда не удалось. 30 августа 1918 года бывший юнкер Михайловского артиллерийского училища «народный социалист» Л. Канегиссер по заданию подпольной группы правого эсера Филоненко застрелил председателя Петроградской чрезвычайной комиссии большевика М.С. Урицкого. В это же время произошло крушение поезда Высшей военной инспекции, в котором чудом уцелел председатель ВВИ Н.И. Подвойский. В этот же день эсерка Ф. Каплан тяжело ранила В. И. Ленина. Террористические акты, зверства белогвардейцев и интервентов вызвали бурю негодования. В Петрограде в ответ на убийство Урицкого было расстреляно, по разным данным, не менее 500 заложников. Среди них было и немало таких, которые были убиты только за то, что принадлежали к офицерскому или буржуазному сословию.
Террор - и красный, и белый - приобрел массовый характер. Газета «Правда» 31 августа 1918 года призывала: «Рабочие! Настало время, когда или вы должны уничтожить буржуазию, или она уничтожит вас... Надо очистить города от буржуазной гнили. Надо взять всех буржуа на учет, как это сделали с господами офицерами, истребить всех опасных для дела революции. Стреляя в Ленина, эти негодяи стреляли в сердце пролетариата. Выстрелами ответим им и мы. Гимном рабочего класса отныне будет гимн ненависти и мести!..».
Белогвардейский еженедельник «Донская волна» за №3 от 13 января 1919 года повествует о красном терроре в городе Ставрополе в ночь с 19 на 20 июня 1918 года. Первой жертвой террора был А. А. Чернышев, гласный думы и общественный деятель, зарубленный за то, что публично критиковал Красную армию. Затем последовали казни офицеров, учащихся, отставных военных. «С особенной охотой красноармейцы «вводили в расход» отставных военных. Старикам генералам вырезали на ногах лампасы из кожи, прибивали к плечам погоны». Тела казненных запрещали забирать родственникам для погребения. Ослушавшихся также казнили. Газета приводит факты бессмысленных и жестоких издевательств над жертвами (густо, но не глубоко надрубали в наиболее чувствительных местах кожу, по кускам обрезали нос, уши, выкалывали глаза). Смертные казни совершались путем расстрела, через повешение, а также с помощью шашек и сабель.
В фондах государственного архива Ставропольского края за 1920 -1921 годы в папке с приказами войскам Северо-Кавказского Военного Округа нам попался на глаза документ с приговором выездной сессии революционного военного трибунала Северо-Кавказского Военного Округа и 1-й Конной армии, в котором к высшей мере наказания были приговорены начальник Особого Отделения №1 П. и его ближайший помощник П. В отношении этих лиц, как наиболее тяжких, сознательных и неисправимых преступников, запрещалось применять амнистию от 7 ноября 1920 года. Приговор был окончательным и обжалованию не подлежал. Их преступные деяния были квалифицированы как прямая измена рабочему классу. В чем же они состояли?
4 сентября 1920 года состоялось объединенное заседание центральных, областных органов Советской власти, в результате чего от полномочного представительства ВЧК на Кавказе последовало распоряжение всем Особым Отделениям, в котором начальникам Отделений под их личной строгой ответственностью приказывалось расстреливать на месте всех оказывавших содействие белым, всех урядников бывших офицеров и влиятельных стариков, а жен и детей лиц, ушедших с белыми, вместе с остальными «политически неблагонадежными лицами» гражданского населения отправлять в концентрационные лагеря. Начальник Особого Отделения №1 П. вместе со своим помощником П. выехал в станицу Майкопского Отдела для выполнения этого задания, но не стал руководствоваться указаниями центра. Он лично со своими подчиненными совершил ряд политических и уголовных преступлений, выразившихся в следующих деяниях: в допросах арестованных с угрозами и применением физической силы без более или менее детального выяснения действительной причастности этих лиц к бело-зеленым; в зверской и бессистемной рубке приговоренных без всяких на то оснований; в недорубливании и закапывании в полуживом состоянии арестованных; в учинении самосуда над красноармейцами своего же отряда. Безусловно, подобные действия членов Особого Отделения, как и сам приказ, который им надлежало выполнить, вели к дискредитации Советской власти в глазах крестьянства и казачества и вызывали массовые недовольства со стороны местного населения. Такие преступные деяния подлежали самому суровому наказанию.
Были случаи, когда для изъятия излишков хлеба, а иногда и не излишков, реквизиционные отряды применяли террор не только к кулакам, но и к середнякам или подвергали артиллерийскому обстрелу мятежные казачьи станицы, а иногда и деревни. Неоправданно широко применялась система заложничества. Архивные документы по Георгиевскому уездному военному совещанию по борьбе с бандитизмом за 1922 год свидетельствуют об этом.
Способы и методы борьбы с бело-зелеными бандами можно проследить из приказа уполномоченного политтройки Георгиевского боевого участка станицы Подгорной от 9 июля 1922 года. Станица объявлялась на осадном положении и до окончания работы политтройки, ее гражданам запрещалось появляться на улицах после 10 часов вечера, ослушавшихся предавали суду. В жесткой форме объявлялось о созыве собрания для всех мужчин и женщин в возрасте от 18 до 60 лет. Приказ требовал от населения выдачи в двенадцатичасовой срок всех бандитов и их соучастников и сдачи в двадцатичетырехчасовой срок всего холодного и огнестрельного оружия и всего имущества военного образца.
Далее в приказе говорилось: «В случае безучастности граждан в выполнении предъявленных требований уполномоченная политтройка через 24 часа расстреляет первую группу - 25 человек, которые уже находятся под арестом в политтройке. В случае безрезультатности будут произведены дополнительные аресты, и через 12 часов будет расстреляна вторая группа арестованных».
Дальнейшие события можно проследить из доклада уполномоченного политкомиссии Георгиевского уезда о работе этой комиссии с 9 июля по 12 августа 1922 года: «Казачество станицы Подгорной, а равно все остальные, крайне пассивно отнеслись к нашим требованиям. После всего через 36 часов была расстреляна первая группа из пяти человек - соучастников бандитизму. Почувствовался среди граждан раскол. Тот же час демобилизованные красноармейцы, более 100 человек, в своем собрании организовали боевую дружину и приняли активное участие в искоренении бандитизма. Сами граждане выбирали из себя членов комиссии, производили друг у друга обыски на предмет выемки оружия, выдавали соучастников бандитизма и пр.». Впоследствии была расстреляна вторая группа из 4 человек.
Становление института смертной казни в законодательстве Советского государства в период с 1917 по 1922 год
В селе Солдато-Александровском сложилась аналогичная ситуация - было расстреляно 3 человека (из них одна женщина). В станице Александрийской «для морального воздействия» были расстреляны две женщины, как прямые соучастницы бандитизму. Всего за период с 9 июля по 12 августа 1922 года данная комиссия расстреляла 26 человек (из них 4 женщины).
Такие чрезвычайные меры применялись на основании циркуляра командующим частями особого назначения от 17 октября 1921 года, подписанного командиром частями особого назначения республики Александровым. Этот документ, как и многие другие, относящиеся к этому периоду нашего государства, рассекретили только в 1991 году. На первой странице, в правом верхнем углу гриф «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО».
Командующим частями особого назначения предписывалось знать понятие о восстаниях, их особенности. Выделяли два вида восстаний - городские и кулацко-крестьянские - и три способа борьбы с ними: разложение противника, его изоляция и бой. Первые два способа без применения боя или до боя были характерными для городских восстаний или волнений. Здесь разрешалось предпринимать агитацию, контрагитацию, кучкование массы, ликвидацию вожаков, комбинированные действия партийных и гражданских органов (райкома, исполкома, продкома, трудотдела и проч.). Главной задачей для этих частей была борьба с бандитизмом. Тактика борьбы была разделена на две области: а) действия против вооруженного противника, б) действия по оккупации района.
По первому пункту применяли летучие отряды, параллельное преследование, операции с участием легко подвижных частей (авто-мото-бронечасти), погоню за предводителями. По второму - агитацию, действия примером, сельские сходы и приговора, круговую поруку, заложников, выемку оружия, привлечение населения к операциям частей особого назначения, организацию революционных комитетов, различные виды террора в отношении кулаков, контрреволюционеров и членов их семей. То есть именно те способы и методы борьбы, которые мы наблюдали в предыдущем документе.
Однако партия большевиков предостерегала органы ЧК от возврата к методам массового террора. Еще 6 ноября 1918 года постановлением VI съезда Советов была объявлена первая всероссийская амнистия. Из заключения освобождались все заложники, кроме тех из них, временное задержание которых было необходимо как условие безопасности большевиков, попавших в руки врагов. Отныне брать заложников могла только ВЧК. Подлежали освобождению все лица, задержанные органами борьбы с контрреволюцией, которым в течение двух недель со дня ареста не предъявлено или не будет предъявлено обвинение в непосредственном участии в заговоре против Советской власти, или в организации белогвардейских сил, или в содействии тем партиям и группам, которые явно поставили себе целью вооруженную борьбу против Советской власти.
Постановлением ВЦИК об амнистии ко 2-ой годовщине Октябрьской революции приговоренным за дезертирство к высшей мере наказания заменяли расстрел лишением свободы на срок до пяти лет.
7 ноября 1920 года - очередная амнистия. Инструкция народного комиссариата юстиции о порядке применения этой амнистии содержала следующие положения: «Приговоры высшей меры наказания, каким бы учреждением они не были вынесены, подлежат пересмотру в недельный срок на предмет возможности смягчения наказания. Амнистия в виде освобождения от заключения применяется только к лицам, не представляющим явной опасности для Советской Республики и не может применяться к приговоренным или обвиняемым в заговорах или участии в организациях, вооруженно выступающих против Советской власти, шпионам, изменникам, бандитам».
Амнистия 1921 года также не распространялась: «а) на осужденных к высшей мере наказания, коим последняя заменена затем судом, вынесшим приговор, или в силу прежних амнистий лишением свободы, независимо от сроков отбытого или подлежащего отбытию наказания; б) на осужденных за бандитские преступления; в) на осужденных за участие в белогвардейских организациях, в вооруженных выступлениях и на деятелей антисоветских политических партий».
Вторая попытка отмены смертной казни после Октябрьской революции была предпринята 17 января 1920 года в постановлении ВЦИК и СНК РСФСР «Об отмене применения высшей меры наказания (расстрела)». Смертная казнь отменялась как по приговорам Всероссийской Чрезвычайной Комиссии и ее местных органов, так и по приговорам городских, губернских, а также верховного при ВЦИК трибуналов. В постановлении говорилось: «Разгром контрреволюции вовне и внутри, уничтожение крупнейших тайных организаций контрреволюционеров и бандитов и достигнутое этим укрепление Советской власти дают ныне возможность рабоче-крестьянскому правительству отказаться от применения высшей меры наказания, т. е. расстрелов, по отношению к врагам Советской власти». Отметим, что на Украине смертная казнь не была отменена. Всеукраинский революционный комитет в постановлении от 2 февраля 1920 года пришел к выводу, что еще не ликвидированы условия, угрожающие советской власти и враг оказывает сопротивление Красной армии.
Однако надолго «отложить в сторону оружие террора» не получилось и в РСФСР смертную казнь восстановили буквально через несколько месяцев - постановлением ВЦИК и СТО от 11 мая 1920 года «Об объявлении некоторых губерний на военном положении» и декретом от 22 мая 1920 года «О порядке приведения в исполнение губернскими революционными трибуналами приговоров к высшей мере наказания в местностях, на кои распространяется власть Революционных Военных Советов фронтов».
29 июля 1920 года ВЦИК принял постановление о порядке применения смертной казни. В нем отмечалось, что «...применение высшей меры наказания по делам, восходящим на рассмотрение трибуналов и чрезвычайных комиссий, единственно регулируется следующим объективным моментом - временем совершения преступления. Если преступление совершено в момент, когда высшая мера применялась, ее применение закономерно, когда бы дело ни слушалось, и наоборот, применение расстрела невозможно, если преступление совершено, когда право расстрелов было отменено».
Как мы уже отмечали, в первые годы Советской власти смертная казнь назначалась практически за любые деяния, даже за хищения. В целях борьбы с усилившимися хищениями с государственных складов и борьбы с должностными преступлениями ВЦИК и СНК 3 июня 1921 года принял постановление, в котором значительно расширился круг лиц, подлежащих этому наказанию: «Всем губернским революционным трибуналам, военным трибуналам и военно-железнодорожным трибуналам, располагающим высшей мерой наказания, а там, где этого нет - военным отделениям трибуналов в отношении лиц:
а) работающих в органах снабжения, распределения и заготовки и производства и уличенных заведомо в незаконном отпуске товаров;
б) сотрудников, складов баз и распределителей за заведомо незаконный отпуск товаров, за содействие их хищению и за непринятие мер воспрепятствующих хищению;
в) лиц административного и складского персонала, промышленных предприятий за расхищение предметов их производства и сокрытий в целях хищения от учета;
г) лиц, охраняющих складские помещения, за содействие хищениям из них и умышленное содействие хищениям;
д) лиц, получающих заведомо незаконным путем товары из государственных складов, баз, распределителей и заводов и мельниц, ссыпных пунктов, в целях спекуляции и посредников в таком получении;
е) лиц, виновных в массовой скупке, продаже и перепродаже товаров, полученных заведомо для них незаконным путем;
ж) лиц, руководящих пошивочными и обмундировочными мастерскими, артелями и кооперативами, расхищающих предоставленные им государственными органами материалы;
з) лиц, руководящих, как государственными, так и частными предприятиями, уличенных в расхищении товаров и материалов, предоставленных им государственными органами, для исполнения государственных заказов;
и) лиц, уличенных в хищении товаров при транспортировании их сухопутным, водным и гужевым путем,
- УСТАНОВИТЬ как общее правило применение общей изоляции на срок не менее 3 лет и высшей меры наказания при отягчающих обстоятельствах (многократность вменяемых действий, массовый характер хищения, ответственность занимаемой должности и т. д.)».
Подписали постановление председатель ВЦИК М. Калинин, председатель СНК В. Ленин, секретарь ВЦИК А. Енукидзе.
В целях пресечения участившихся хищений грузов, перевозимых с государственных складов гужевым, водным и другими способами ВЦИК и СНК 1 сентября 1921 года развил этот законодательный акт новым постановлением, в котором устанавливалась усиленная ответственность вплоть до применения смертной казни для лиц, перевозящих грузы гужевым, водным и другим путем, а также для наблюдающих за этими перевозками агентов, уличенных в хищении грузов в пути. Новое постановление было подписано теми же государственными деятелями.
8 декабря 1921 года постановление о борьбе с хищениями от 3 июня 1921 года было дополнено делами о контрабанде, за которые при отягчающих обстоятельствах также допускалось применение высшей меры наказания.
Но наибольшее количество смертных приговоров в этот период времени назначался и приводился в исполнение не за общеуголовные преступления, а за деяния, носившие ярко выраженную социальную и политическую подоплеку. Из доклада председателя Ставропольского революционного трибунала за январь, февраль, март 1921 года мы узнаем, что за этот период времени трибунал рассмотрел 25 дел, из которых только около 50% общеуголовные. Из 98 человек, осужденных к различным наказаниям, к смертной казни было приговорено 18, что составляет около 18%.
В двухнедельных ведомостях дел хозяйственно-экономического характера, т. е. по экономическим, должностным преступлениям, преступлениям против порядка управления, против декрета о натуральном налоге, содержится информация о том, что за период с марта по май 1922 года этим же судебным органом было осуждено 78 человек, из них к расстрелу-16, что составляет примерно 20,5%.
Это достаточно высокий показатель, характеризующий политику Советского государства как явно носящую карательный оттенок, особенно в отношении «политически неблагонадежных элементов». В подтверждение приведем следующий документ. Приговором Пятигорского окружного революционного трибунала в открытом заседании от 19-20 августа 1920 года к высшей мере наказания без права применения амнистии и без права подачи апелляции был приговорен помощник начальника Пятигорской тюрьмы гражданин П. (50 лет, вдовец, 3 детей, происхождение из крестьян). Интересным для нас представляется текст обвинения:
«виновен в том, что будучи помощником начальника тюрьмы при Доброармии собственноручно избивал товарищей смертников, как товарища К.; виновен в том, что явно ненавидел работников Советской власти и радовался, когда расстреливали товарища К., как большевика; не смотря на то, что сам из бедной крестьянской семьи, предал рабоче-крестьянские интересы, активно помогал Доброармии; виновен в том, что все жалобы на администрацию арестованных не пропускал из тюрьмы и, издеваясь, показывал; виновен в том, что мародерничал, отнимая у смертников одежду перед арестом».
К высшей мере наказания был приговорен красноармеец З., который совершил вооруженный грабеж с группой лиц, выдавая себя за представителя Советской власти - члена следственной комиссии, чем дискредитировал эту власть.
За взяточничество, присвоение вещей, преступления по службе 25 января 1922 года терский губернский революционный трибунал приговорил к смертной казни через расстрел бывшего начальника политбюро станицы Ессентукской гражданина Г. и бывшего начальника уголовного розыска той же станицы гражданина Г.
Этот же ревтрибунал 19 марта 1922 года «руководствуясь пролетарским правосознанием» приговорил к высшей мере наказания, как врагов республики, гражданина Е. за участие в банде и его сестру за укрывательство брата - бандита.
А за убийство мужчины и его шестилетнего сына, «принимая во внимание несознательность преступника», смертную казнь заменили убийце пятью годами принудительных работ в лагере с содержанием под стражей.
12 июня 1922 года терский революционный трибунал приговорил к высшей мере наказания гражданина Т. за агитацию против продналога и за службу в контрразведке и бандитизм, которые выразились в следующих действиях: «выступал на митинге перед гражданами станицы Подгорной, где протестовал против изъятия церковных ценностей и вызвал возмущение массы, которая впоследствии бросила камнями в ответственных работников по проведению изъятия церковных ценностей».
В архивных документах встречается много подобных приговоров за связь с бандитами, за агитацию против Советской власти, за снабжение бандитов продуктами питания и лошадьми, за восстание против Советской власти, за систематические кражи, за контрреволюционные хищения (было украдено, например, 360 аршинов парусины из государственных складов на сумму 350 золотых рублей), за взятки, за преступления по должности (например, двух агентов Ставропольского губернского розыска приговорили к смертной казни за превышение полномочий и ведение следствия с применением грубой физической силы к арестованным), за невыполнение продналога.
6 ноября 1921 года губернский революционный трибунал города Ставрополя приговорил к расстрелу ряд граждан за невыполнение продналога. У этих лиц было обнаружено зерно, зарытое в землю: «У Ушакова - 4 мешка в полове и 8 мешков на огороде, у Константина Пчельникова -13 мешков, зарытых в земле, у Иосифа Пчельникова - 1 мешок в земле (суду показалось подозрительным обнаружение одного мешка, но аккуратность этого преступления не дала возможность комиссии обнаружить все скрытое), у Пахомова Ивана найдено в яме в огороде, во вспаханной земле, 5 мешков и зарыто в земле 28 мешков... Усматривая в преступлениях обвиняемых сознательный отказ от выполнения продналога и принимая во внимание трудный момент, переживаемый Республикой, когда в муках голода умирают в неописуемых страданиях сотни, тысячи рабочих, крестьян и детей, между тем обвиняемые ради своих корыстных и шкурнических интересов, ставят свои интересы выше всего, Губревтрибунал приговорил вышеуказанных лиц, как врагов Советской власти к высшей мере наказания - расстрелу».
Несколько месяцев спустя, 30 декабря 1921 года Пленум Верховного Трибунала разработал постановление, в котором категорически запрещалось губернским революционным трибуналам назначать наказание в виде расстрела за преступления по неплатежу продналога.
Очевидно, зная о многочисленных нарушениях на местах, в связи с назначением и применением смертной казни, руководство государства неоднократно пыталось контролировать и пресекать подобные нарушения. 20 января 1922 года Президиум ВЦИК издал постановление, в котором всем губернским исполнительным комитетам надлежало все кассационные жалобы и ходатайства о помиловании по приговорам к расстрелу в установленные сроки направлять в Президиум ВЦИК или в Верховный трибунал. Подписали постановление председатель ВЦИК М. Калинин и секретарь А. Енукидзе. В этом же году 22 декабря Верховный трибунал требовал от местных органов немедленно доносить обо всех случаях назначения высшей меры наказания независимо от подачи жалобы осужденным.
На наш взгляд, следует остановиться еще на одном моменте в связи с рассмотрением вопроса о применении и назначении на местах различных видов наказаний. В архивах встречаются документы, свидетельствующие о наличии самосуда на местах. Перед нами записка от народного следователя 2 участка Медвеженского уезда Ставропольскому губернскому народному суду, датированная 9 февраля 1922 года: « 8 февраля 1922 года в селе Воронцово - Николаевском с целью ограбления убиты гражданин К. и гражданка К. При задержании мною убийц, последние были схвачены толпой, и один из убийц был убит. Не имея при себе милиционеров, так как штаты милиции сокращены, и не имея при себе оружия, так как до сего времени я не имею разрешения на ношение такового, - я не мог противостоять толпе, и чуть ли не на моих глазах было совершено убийство - расправа без суда».
В отчете о деятельности органов юстиции Ставропольской губернии за январь, февраль, март 1922 года сообщается об этом же: «Как новое и, к сожалению, учащающееся явление приходится указать на случаи самосудов. Что должно быть поставлено в непосредственную связь с отсутствием на местах народного суда и отдаленностью уездных центров от селений на 100 и более верст; отсутствие на месте народного суда и способствует первобытному способу расправы населения с преступниками и даже с лицами, заподозренными в преступлении».
Обратимся еще раз к статистическим данным и попробуем приблизительно подсчитать масштаб людских потерь в результате гражданской войны и иностранной военной интервенции в 1917 - 1922 годах. В отечественной исторической литературе существует огромный разнобой в цифрах. Это объясняется, главным образом, отсутствием статистики воспроизводства и смертности населения по стране за эти годы в целом (и статистики приводимых в исполнение смертных приговоров, в частности); граница государства в это время неоднократно изменялась, что также дает большую погрешность в расчетах. Разница в определении численности населения в первые послереволюционные годы в разных книгах порой превышает 10 миллионов человек.
Известный историк Ю.А. Поляков в результате применения новейшей методики с использованием ЭВМ пришел к выводу, что осенью 1917 года население России (в границах 1926 года) составляло 147 644 тысячи человек. К 1922 году его численность снизилась до 134 904 тысяч человек, то есть более чем на 12 миллионов человек.
Еще в начале 20-х годов крупнейший советский экономист и статистик С.Г. Струмилин, отметив, что прямое сокращение численности населения еще не исчерпывает всех демографических потерь (ведь в обычных условиях население не осталось бы неизменным, а должно было увеличиться за счет естественного прироста), подсчитал, что общий итог людских потерь превысил у нас 21 миллион человек. С.Г. Струмилин осуществлял свои подсчеты по материалам переписи августа 1920 года.
Ю.А. Поляков пришел к выводу, что 1921 и 1922 годы принесли новое прямое сокращение численности населения, поэтому указывает приблизительную цифру людских потерь значительно выше, чем С.Г. Струмилин. Она составляет 25 миллионов человек. Однако еще раз подчеркнем, что в эти сведения входят не только жертвы смертных приговоров, но и жертвы голода, внесудебных расправ. К сожалению, в настоящее время практически невозможно указать точные данные о приведенных в исполнение смертных казней в советский период нашего государства.
Итак, подведем некоторые итоги нашего исследования. Изучив нормативные материалы и исторические документы, находящиеся на хранении в государственном архиве Ставропольского края, мы приходим к следующим выводам:
1. Смертная казнь в нашем государстве в период с 1917 года по 1922 год, т. е. когда еще не было кодифицированного уголовного права, назначалась и исполнялась как судебными органами (революционными трибуналами), так и внесудебными (чрезвычайными органами - ЧК, политтройками, отрядами особого назначения и т. п.).
2. Высшая мера наказания назначалась практически за любое деяние (чаще всего за преступления, носящие политический и социальный характер, реже - за общеуголовные преступления).
3. В основном, изучаемая нами мера наказания приводилась в исполнение путем расстрела, иногда - через повешение или с помощью сабли или шашки (такие способы исполнения наказания характерны для периода гражданской войны).
4. Характерной чертой этого периода является достаточно высокий показатель частоты вынесения смертных приговоров (около 20% от общего количества всех других видов наказаний).
5. В период отсутствия кодифицированного уголовного законодательства источниками уголовного права являлись: старое уголовное законодательство (если оно не противоречило «революционному правосознанию»), многочисленные, порой бессистемные законодательные акты нового Советского правительства (ориентировавшие судебные и внесудебные органы при назначении наказания руководствоваться сначала «революционным правосознанием», а затем «социалистическим правосознанием» и «революционной совестью»), на местах продолжали действовать нормы обычного права. Все это на практике приводило к многочисленным злоупотреблениям и извращениям при назначении наказания, в том числе и высшей меры.
6. Смертная казнь в этот период отменялась дважды (в октябре 1917 года - почти на четыре месяца, в январе 1920 года - примерно на такой же срок), но в обоих случаях отмена носила сугубо политический, формальный и декларативный характер. Такие постановления правительства оказались нежизнеспособными. На местах смертные приговоры приводились в исполнение.
7. Характерным являлось наличие массового террора (и красного, и белого) в острейшие периоды классовой борьбы.
8. Документы свидетельствуют о наличии самосудов на местах, что говорит о неразвитости судебной системы, законодательства, органов, исполняющих правосудие, о недоверии судебной власти со стороны населения.
Свежие комментарии