Сосиски с горчицей, или Почему они так продолжительно сопротивлялись... 16 сентября 1944 года Гитлер отдал указание "сражаться до последнего": "Существуют только две возможности - удержать позиции или героически погибнуть". Фюрер требовал от сограждан: каждый бункер, каждая улица в немецком городе и каждая немецкая деревня должны сделаться крепостью.

"Все последние месяцы войны, - писал военный лётчик Герой Советского Союза Марк Галлай, - начиная где-то с осени 1944 года я никак не мог понять, зачем немцы продолжают воевать. Они отчаянно сражались вплоть до заключительной берлинской операции, хотя исход войны уже фактически был предрешён.

Что толкало на это не руководителей рейха (им ничего другого не оставалось), а офицеров среднего звена и, главное, рядового солдата, моряка, лётчика? Дисциплина! Железная, бессмысленная, непоколебимая более того перед лицом рассудка дисциплина. Хорошего в такой гипертрофированной дисциплине, конечно, мало".

Но это вдали не единственная причина упорного сопротивления вермахта.

Первитин и изофан

Генрих Бёлль, удостоенный следом войны Нобелевской премии по литературе, в молодости служил в вермахте. 9 ноября 1939 года он отправил домой письмо из Польши: "Нам приходится тяжко. Надеюсь, вы поймёте, что я не могу строчить вам слишком часто. Это послание я отправляю главным образом для того, чтобы попросить негусто первитина".

Этот выпускавшийся в Германии препарат, стимулятор нервной энергии, был секретным оружием вермахта. Первитин появился в 1938 году, его производила берлинская компания "Теммлер". На препарат обратил внимание Отто Ранке, директор Института общей и военной физиологии берлинской академии военной медицины.

Первитин - порошок из класса амфетаминов, которые оказывают то же действие, что и адреналин, вырабатывающийся в человеческом организме. Амфетамины - это допинг. Они разгоняют сон, увеличивают чувство уверенности в собственных силах, способность к концентрации и подготовленность рисковать. Одновременно они уменьшают чувствительность к боли, притупляют чувство голода и жажды.

В сентябре 1930 года Отто Ранке провёл эксперименты на сотне студентов и пришёл к выводу, что препарат необходим вермахту. Для начала первитин раздавали военным водителям, которых использовали для перевозок во время нападения на Польшу. Приняв таблетки, они чувствовали себя бодрее и меньше уставали. После этого первитин начали распространять в войсках, непосредственно участвовавших в боевых действиях.

Между апрелем и июлем 1940 года в войска поступили тридцать пять миллионов таблеток первитина и изофана, модификации того же препарата, выпускавшегося компанией "Кнолль". Препарат в войсках раздавали бесконтрольно, достаточно было попросить. Каждая таблеточка содержала три миллиграмма активного вещества. На упаковках было написано "стимулятор". Памятка рекомендовала принять одну-две таблетки, чтобы побороть сон.

Но вскоре врачи обратили внимательность на то, что после приёма препарата нужно длительно приходить в себя, и эффект от приёма таблеток снижается, если их принимать часто. Выявились и более серьёзные побочные явления. Несколько мужчина умерли от передозировки. Побочным результатом стало и распространение в вермахте токсикомании.

По просьбе своих подчинённых имперский руководитель здравоохранения группенфюрер СС Леонардо Конти попытался ограничить применение первитина. Но в вермахте на его предписание не обратили внимания, считая, что вражеские пули и снаряды опаснее, чем таблетки, которые помогают воевать. В 1941 году вермахт получил десять миллионов таблеток. Правда, 1 июля того года первитин был включён в список препаратов, которые следовало выписывать только по особому разрешению и в особых случаях. Например, для выполнения особенно трудных заданий. В наставлении для флотских военных врачей говорилось: "Первитин - мощный стимулятор. Это средство, которым не возбраняется подсобить любому военнослужащему достичь значительно большего, чем он заурядно способен сделать".

В январе 1942 года подразделение численностью возле 500 человек пыталось вылезти из окружения. Температура была минус тридцать, снег по пояс. Посредством шесть часов, уже ночью, солдаты настолько выдохлись, что без сил ложились на снег. Боевой эскулап раздал всем таблетки первитина. Через 30 мин они обрели новые силы и двинулись в путь.

В конце войны нацистские медики обещали вручить армии и флоту новые чудотаблетки. 16 марта 1944 года в Киле вицеадмирал Гельмут Хейе, начальник штаба подводного флота, потребовал от медицины создать таковой препарат, тот, что "давал бы вероятность бойцам сражаться дольше, чем это позволяют обычные человеческие возможности, и при этом сохранять стойкость и боевой дух".

Этот призыв не остался без ответа. Кильский фармаколог Герхард Орзеховски представил адмиралу Хейе таблетку, названную им D-1Х. Она содержала пять миллиграммов кокаина, три миллиграмма первитина и пять эукодала - болеутоляющего средства на основе морфия. В наше время наркодилера, пойманного с такими таблетками, отправили бы в тюрьму. В нацистской Германии новый препарат проверяли на моряках, которые служили на супермалых подводных лодках.

"Утро начинали стаканом коньяка"

В вермахте не возбранялось употребление алкоголя.

Военный медик генерал Вальтер Киттель писал: "Только фанатик откажется дать солдату то, что поможет ему расслабиться и насладиться жизнью после того, как он вышел из битвы, или станет выговаривать ему за то, что он позволил себе выпить рюмку-другую с боевыми товарищами".

 

Офицеры раздавали спирт как поощрение. Шнапс продавался в магазинах военторга, что помимо всего прочего означало, что солдатское жалованье возвращалось назад, в кассу военного ведомства. Командиры закрывали глаза на употребление алкоголя, если это не вело к публичным эксцессам. Но они происходили, в войсках увеличилась преступность. После победной кампании на Западном фронте, в июле 1940 года, Гитлер подписал приказ, в котором требовал "сурово наказывать военнослужащих, которые под воздействием алкоголя совершали криминальные поступки".

Но надобность в алкоголе пересиливала страх перед фюрером. Через год главнокомандующий сухопутными войсками генерал-фельдмаршал Вальтер фон Браухич вынужден был констатировать, что неумеренное потребление алкоголя разрушает мораль и дисциплину в войсках. В подписанном им приказе говорилось о драках, избиении подчинённых, нападении на старших командиров, а ещё о гомосексуальных изнасилованиях в казармах. Сотни солдат вермахта гибли, напившись. Алкоголь создавал большой порядок небоевых потерь, становился причиной автокатастроф и самоубийств.

В конце войны военным медикам было приказано выявлять алкоголиков посреди боец и офицеров и посылать их на принудительное лечение. Но медики знали, что алкашей ждёт кое-что пострашнее: они подпадали под действие закона "О предотвращении потомства с нездоровой наследственностью". Их могли стерилизовать.

В вермахте были встревожены большим числом случаев, когда употребление метилового спирта вело к слепоте или к смерти. В воспитательных целях 2 октября 1942 года служившего в Норвегии офицера приговорили к расстрелу за то, что он продал пять литров метилового спирта подразделению истребителей танков. Солдаты приготовили на этом спирте ликёр, выпили, и двое умерли... О приговоре оповестили войска. Но солдаты всё одинаково считали: годится всё, что помогает ощутить ужасы войны.

Среди тех, кто имел доступ к аптечке, развился морфинизм. В 1945 году наркоманов было в четыре раза больше, чем в начале войны. В первую очередность наркоманами становились сами медики.

Один из офицеров-медиков, служивший на Западном фронте, вспоминал о борьбе со стрессами: "Утро начинали стаканом коньяка. Днём делали две инъекции морфина. Вечером хватало кокаина".

Нацисты освободили от налогов рабочих и крестьян, мелких ремесленников, служащих и чиновников, но основательно обложили тех, кто много зарабатывал. Крупные предприятия платили большие налоги. Например, налог на количество занятых с двадцати процентов в 1933 году поднялся до сорока в начале войны и добился пятидесяти шести процентов в конце. Но основные ресурсы воюющая Германия получала за счёт ограбления оккупированных стран и неполноценных рас. Например, евреев.

Принудительный заём

Почему немцы поддерживали такую нацистскую политику, хотя неблизко не все были активными антисемитами?

Гитлер превратил германское государство в машину ограбления, а немцев - в бездумную орду получателей награбленного. Этот аспект часто упускают из виду. Но он многое объясняет. Почти все немцы, охватывая тех, кто не был нацистом, получали свою долю от разбойничьих походов вермахта и от преступлений СС. Не поэтому ли сопротивление нацизму внутри Германии было до того слабым?

Немецкий финансовый рынок разрушился уже в 1938 году. Правительству Гитлера нечем было покрывать военные расходы. Оно непрерывно печатало государственные облигации, которые никто не покупал. Биржи не доверяли Гитлеру. В ноябре 1938 года Третий рейх стоял на пороге банкротства. Избежать его помог еврейский погром, вслед за которым на всех евреев был наложен денежный штраф в миллиард рейхсмарок.

Затем руководство забрало все лежавшие в Немецком банке сбережения немецких евреев, оформив их как принудительный заём. После того как евреев насильственно вытолкнули из страны или отправили в концлагеря, министр финансов граф Лютц Шверин фон Крозигк приказал в 1942 году исключить из долговой книги рейха эти обязательства. Иначе говоря, немецких евреев просто нагло ограбили.

Такая система могла наличествовать только за счёт военной экспансии, за счёт новых территорий, которые разрешается было грабить. Текущие расходы чрезвычайного военного бюджета на две трети оплачивались из контрибуции, наложенной на побеждённые страны, невыплаченных зарплат тех, кого бесплатно заставляли действовать на Германию, и конфискованного имущества европейских евреев. Собственному народу нацисты повторяли: не беспокойтесь, войну оплачивают побеждённые. Тогда немцы и подумать не могли, что скоро побеждёнными окажутся они сами и будут долговременно уплачивать по счетам в прямом и переносном смысле.

Увеличение налогов в 1941-1942 годах вкупе с ещё большим ограблением оккупированных территорий позволяло имперскому министерству финансов оплачивать военные расходы. Денег хватало. Огромные накопления немцев использовались для финансирования военной промышленности. Цены контролировались, чёрный рынок на территории рейха был запрещён. Но летом 1943 года агрегат финансирования войны развалился.

Гестапо могло совладать с открытыми выражениями пораженчества. Но оно не в состоянии было контролировать повседневную жизнь. После этого Сталинграда расцвёл чёрный рынок. Как и в Первую мировую, законопослушные граждане превращались в преступников. Правоохранительные органы завели больше ста тысяч дел о нарушениях экономического законодательства военного времени. Когда деньги хлынули на чёрный рынок, финансовая система затрещала. Страна не получало вспять деньги, выплаченные в качестве зарплаты.

Немцев охватила паника: распространились слухи о том, что будет введён дополнительный налог на сбережения. Летом 1943 года люди побежали забирать деньги из банков. С сентября 1944 по апрель 1945 года число наличных денег увеличилось на восемьдесят процентов. Германии грозила гиперинфляция. Товаров становилось всё меньше и меньше. Ясно было, что накопления сгорят в инфляции, поэтому заработная плата потеряла значение. Подскочила ценность реальных товаров - продовольствия, сигарет, одежды.

Компании также потеряли заинтересованность к бумажным деньгам. Они пытались приобретать сырьё, здания, оборудование, акции других компаний или вывозить капитал в нейтральные Швецию, Швейцарию и Португалию. Это противоречило интересам министерства вооружений, которое хотело, чтобы каждая марка была использована для продолжения войны.

Гитлеровская Германия вовсе не была только царством гестапо и концентрационных лагерей. Миллионы обыкновенных немцев и сотни тысяч нацистов выполняли в основном абсолютно нормальную будничную работу и не хотели полагать о плохом, пока политическая элита делилась с ними награбленным.

"Мы сражаемся за трёхразовое питание"

Многие историки полагают, что с 1933 по 1945 год немецкий народ находился в состоянии опьяняющего экстаза от национал-социалистической символики и ритуалов и вдохновлялся партийным искусством. И все-таки послушание и лояльность достигались другими методами.

В 1941-1943 годах немецкие оккупационные власти вывезли из Советского Союза продовольствие в количествах, достаточных для того, чтобы накормить двадцать миллионов человек. Когда вермахт зимой 1941 года потерпел первое разгромление под Москвой и немецкие старики стали мрачно вспоминать свой грустный навык Первой мировой войны, Гитлер повысил пенсии на пятнадцать процентов и ввёл медицинское страхование для пенсионеров. До этого пенсионеры, заболев, должны были долго обивать пороги органов социальной опеки, чтобы им оказали медицинскую помощь.

Летом 1942 года продовольственная ситуация в Германии серьёзно ухудшилась. Герман Геринг потребовал от имперских комиссаров, управлявших оккупированными территориями и напуганных размахом партизанской войны, грубо увеличить поставки продовольствия: "Меня не волнует, что там у вас люди падают от голода. Нехай мрут, только бы ни единственный германец не погиб от голода".

После этого оккупационные власти на территории Польши приняли заключение ускорить уничтожение евреев: "Исчезнет надобность в продуктах для полутора миллионов евреев. Точнее, останется грубо триста тысяч, которые ещё могут в интересах Германии работать ремесленниками или в каком-то ином качестве. А на остальных евреев, примерно миллион двести тысяч, продовольствие больше выделяться не будет".

В течение четырёх месяцев больше миллиона польских евреев были убиты.

4 октября 1942 года Герман Геринг выступал по радио с "благодарственной речью урожаю". Он обещал женщинам, работавшим на "внутреннем фронте", дополнительные пайки к Рождеству. Он обращался к сердцу и желудку: "С сегодняшнего дня всё будет становиться лучше и лучше, потому что области с самой плодородной землёй теперь принадлежат нам. Яйца, масло, мука - всё это имеется там в таких количествах, какие вы себе даже представить не можете".

Но к Рождеству 1942 года в Берлине стало очевидным, что январские торжества по случаю прихода нацистов к власти неминуемо совпадут с полным поражением под Сталинградом. Гитлер не рассчитывал, что сумеет одним только ораторским искусством поднять настроение немцев. Он обратился к Мартину Борману: "Самым действенным было бы, если бы мы в этот день вновь могли сообщить немецкому народу о повышении рационов питания и других норм выдачи".

Когда летом 1943 года Италия, где свергли Муссолини, перешла на сторону союзников, Йозеф Геббельс записал в дневнике: "Теперь мы должны ещё больше по-социалистически объединиться со своим народом. Население всегда должен знать, что мы справедливые и щедрые вершители его дел".

После Сталинграда Геббельс изменил акценты своих речей: "Сегодня произвольный германский солдат, рабочий и крестьянин знает, за что мы сражаемся и для чего трудимся. Это война не за трон и алтарь, это война за семя и хлеб, за обильный столик три раза в день, за материальные средства, необходимые для решения социальных вопросов, строительства домов и автобанов".

Те, кто не мог сгодиться немецкой военной экономике, должны были умереть. Геббельс пометил в дневнике: "Если Германии суждено приказать долго жить с голоду, то лишь после того, как умрут другие народы".

Миллионы людей убивали с целью экономии калорий и протеина, необходимых для вермахта.

В первые три месяца 1943 года немецкие солдаты, воевавшие на Ленинградском фронте, отправили домой три миллиона посылок. В 1944 году в Берлине стояли небольшие очереди за газетами и горячими сосисками: надо было отхватить от карточки купон на пятьдесят граммов мяса и заплатить сорок пфеннигов. Но сосиски были! А сверху их мазали горчицей. На Блюменштрассе находился чёрный рынок, где позволительно было купить сахар, сигареты, кофе и даже иностранную валюту.

По материалам: ekhoplanet
Опубликовано: 28 апреля 2010

http://www.antiterror.kz/natcizm/news_2010-04-28-08-30-06-459.html