Из книги
Инки говорили на богатом и красивом языке. Однако писали ли они на своем языке? Достоверный ответ на этот вопрос исследователи древней письменности начали искать только теперь, в наши дни. Безотносительно к тому, умели ли инки писать или не умели, существовала ли в их империи письменность или же ее не было, бесспорным является тот факт, что литература, словесность у них была.
Литература инков была богатой, хотя это и была литература, предназначавшаяся для устного воспроизведения, то есть, говоря специальным языком, это были произведения словесности, которые сохранялись по традиции благодаря постоянному повторению текстов, сохраняемых памятью их творцов и декламаторов. Сразу же после завоевания Перу эти тексты (правда, незначительная их часть) были записаны в латинской транскрипции испанскими хронистами.
В отличие от двух других наиболее развитых культур индейской Америки, то есть культур ацтеков и майя, культура инков, пожалуй, лучше сказать – кечуанская письменность, не угасла вместе с империей «сыновей Солнца». Скорее наоборот. Учитывая бесспорные преимущества языка кечуа, его с самого начала стали использовать в своей миссионерской деятельности священники и монахи, прибывшие в Южную Америку из Европы.
В доколумбов период кечуанский язык очень скоро стал приобретать статус литературного языка. С конца XVIII века на языке кечуа начинают создавать свои произведения и профессиональные поэты, а позже прозаики и драматурги.
Основоположником современной кечуанской литературы по праву можно считать Вальпарримачи Майту, уроженца боливийского Потоси. Ему был всего лишь 21 год, когда пуля испанских солдат, против которых бок о бок с южноамериканскими креолами воевал этот индеец Анд, оборвала его огромный талант. Еще раньше был убит испанцами другой основоположник современной кечуанской литературы, поэт Мариано Мельгар. Он был расстрелян за то, что принимал участие в национально‑освободительном движении индейцев, возглавляемом вождем Пумакауо.
В современном Перу кечуа является не только языком литературы, но наряду с испанским – официальным языком страны. Государственная премия Республики Перу были присуждена поэту Килько Ваиака (Аленкастре Гутьеррес) за поэму «Ильимани», написанную на языке кечуа. Сейчас на кечуа выходят романы, новеллы, рассказы, статьи в газетах и даже комиксы, повествующие о мужественных людях.
Кечуа – самый распространенный язык из индейских языков во всех трех Америках. Он сохраняет и даже расширяет свои позиции в области современного литературного творчества. Следует отметить, что современные литературные произведения, написанные на языке кечуа, опираются на традиции словесности инков. Эта преемственность кечуанской письменности, ее непосредственная взаимосвязь с письменностью «сыновей Солнца» являются характерной особенностью письменности инков и их потомков, отличающей ее от литературы других, наиболее известных культур древней Америки – культур майя и ацтеков.
Литературное творчество на языке кечуа в Тауантинсуйу времен инков было очень богатым. Однако, поскольку эти произведения не фиксировались на письме и сохранялись в памяти декламаторов, от доколумбовой литературы до нас дошли лишь отрывки (главным образом поэтические), сохраненные для потомства первыми испанскими хронистами Перу.
В Тауантинсуйу поэтические произведения создавали профессиональные поэты, называвшиеся «арауики» (образовано от глагола «арауий», что буквально означает «рифмовать», «слагать стихи»). Инкские поэты жили главным образом при дворе владык и знатных вельмож империи. Декламаторы знали стихи наизусть и произносили их во время различных церемоний, и прежде всего на главных религиозных и светских торжествах и праздниках.
Тексты песен и поэм нередко распределялись между несколькими декламаторами, причем каждый из них «получал какую‑то одну роль». Таким образом, в Тауантинсуйу от поэзии вел прямой путь к постепенно зарождающемуся искусству драматическому.
Помимо поэзии, которую при дворе Инки и знати создавали профессиональные поэты, была еще и поэзия народная, авторы которой в своих произведениях не только прославляли героические деяния правителей, но и рассказывали о труде земледельцев, об искусстве ремесленников, о чувствах и настроениях человека. Они воспевали в стихах землю, на которой жили, – ее красоту, ее флору и фауну.
В империи инков декламация, публичное чтение стихов, нередко сопровождалась игрой на музыкальных инструментах, например на флейте Пана (антара), барабане или же на типичной для Анд маленькой поперечной флейте, изготавливаемой ранее из костей, а позднее из тростника.
Таким образом, изучая поэзию инков, мы одновременно можем познакомиться и с музыкальным искусством «сыновей Солнца». Их музыка была пентатонической, то есть в гамме было всего лишь пять звуков ре, фа, соль, ля и до.
В Тауантинсуйу музыка исполнялась при дворе правителя и знати, где, помимо профессиональных поэтов, находились также и профессиональные музыканты. Были здесь, конечно, и танцоры. Танцы инки называли «таки». В империи знали несколько видов танцев: танцы военные, крестьянские, танцы пастухов. Был и еще один вид танцев, который, пожалуй, можно было бы назвать светским, то есть танец для удовольствия, радости, который исполняли преимущественно во время праздников.
Военные танцы исполняли исключительно мужчины. Самым известным среди них был танец «уари». Танцуя этот танец, мужчины сжимали в руках оружие. Точно так же во время крестьянских танцев, которые исполнялись совместно мужчинами и женщинами, участники держали в руках сельскохозяйственные орудия. Пастушеские танцы предназначались главным образом в честь лам и викуний. Не случайно эти танцы носили названия животных, например известный «танец ламы» («льямалья») и другие.
Известен также и целый ряд народных танцев, в которых участвовали как мужчины, так и женщины. Эти танцы, однако, не были парными, чаще всего танцоры все вместе образовывали большой круг («коло»), как это делают, например, балканские славяне. Перуанцы исполняли и танец с масками. Назовем, к примеру, «танец демонов» («ваконов»), который танцевали только мужчины; они изображали различных животных. Многие танцы индейцев империи инков исполнялись в специально предназначенных для этой цели костюмах, например крестьянский танец вызывания дождя, который назывался «чапайгуанло». Автором этого танца был Инка Пачакути (что только не придумал этот человек!). На голове у исполнителей танца красовались богато украшенные налобные повязки из птичьих перьев.
Во время танцевальных празднеств инков, а также на публичных торжествах присутствовали и поэты, декламировавшие свои стихи. В поэтическом творчестве инкских поэтов можно выделить целый ряд жанров. Прежде всего следует назвать великолепные религиозные гимны, которые после завоевания Перу жестоко искоренялись христианскими священниками как дьявольское искушение.
Тем не менее некоторые хронисты – чаще всего это были католические миссионеры – записали образцы этих гимнов. Особенно велики заслуги Кристобаля де Молины, записавшего в Куско несколько гимнов в честь творца Виракочи. Некоторые гимны были записаны и индейским хронистом Хуаном де Сантакрус Пачакути Ямки, а также Гуаманом Помой де Аяла, автором ценнейшей иллюстрированной хроники инкского Перу. Им был записан, например, короткий гимн, с которым перуанский индеец обращается к супруге божественного Солнца матери‑Луне, Мама Килья:
Королева и мать‑Луна,
Дай нам в дар твои воды,
И любовь твоих дождей дай нам.
Услышь же, как мы взываем к тебе,
Услышь же наши мольбы!
На гимны были похожи и «айльи» – стихи и песни, декламировавшиеся хором (их можно было также петь) во время обработки полей, особенно при пахоте, поскольку вся эта церемония инками воспринималась как некая священная, мистическая борьба с землей, как борьба, в которой человек, естественно, должен победить, одержать верх, чтобы жить и пользоваться плодами нелегкого крестьянского труда. Вот так звучит одна из этих победных крестьянских песен‑айльи (текст делится, как это принято в данном жанре инкской поэзии, на мужские и женские голоса):
Мужчины:
В слезах Солнца‑золото,
В слезах месяца‑серебро.
Женщины:
Хей, мы уже победили!
Мужчины:
Во имя чела господина нашего Инки,
Во имя возвышенного сердца Инки.
Женщины:
Хей, мы уже победили!
Короткие стихи типа басен, в которых, как правило, фигурировали в комическом виде животные, например обезьяны или же пумы, перуанские индейцы называли «арануай».
Очень популярной была любовная поэзия – «арауи», – нередко носившая элегический характер.
Чем пространно говорить о литературе инков, лучше всего продемонстрировать некоторые образцы их литературного творчества. Для начала приведем по крайней мере две строфы из поэмы, записанной страстным приверженцем империи своих предков Гарсиласо де ла Вегой. Поэма называется «Прекрасная принцесса»:
Брат принцессы,
Забавляясь,
Разбивает дно кувшина,
И отсюда
Грохот грома,
Вспышки молний…
Еще один пример чрезвычайно красивого элегического «арауи» – «Песня узника». Не исключено, что в период конкисты кечуанские декламаторы актуализировали текст песни. Это произведение достаточно красноречиво свидетельствует о том, что в империи, стремившейся к внутреннему социальному миру, далеко не все и не всегда представало в розовом свете, так оптимистично, как хотелось бы.
Отец, кондор, возьми меня!
Брат, лунь, вызволи меня!
Матери моей дорогой
Скажи, что уже пять дней
Мне есть и пить не дают.
О отец послов,
Владыка облаков,
Сделай так, чтобы к матери моей
И к отцу моему
Весть донеслась о судьбе моей горестной,
И пусть донесется к ним
Глас печали сердца моего…
Судьба героя Ольянтая
Наряду с поэзией и связанными с нею музыкой и танцами у инков было также искусство драматургии. Особенно тесно к поэзии инков примыкали произведения драматургии. Текст поэтических произведений, в которых было много действующих лиц, поручался различным певцам или же декламаторам. Так постепенно появлялись целые большие рифмованные драматургические произведения. Позднее они стали пьесами, которые уже предназначались не только для простого воспроизведения в виде пения или декламации, – это были уже настоящие театрализованные представления. Впрочем, вышесказанное всего лишь предположение, хотя в пользу этого предположения говорят факты, которые нам известны о древнеперуанской Талии.[1]
В текстах первых хронистов отсутствуют письменные подтверждения того, что в Тауантинсуйу существовало драматическое искусство. Пожалуй, за одним исключением. Автором этой единственной информации является тот самый глубокий приверженец всего инкского – Гарсиласо де ла Вега. Так, он пишет, что амауту (ученые и философы) сочиняли комедии и трагедии, исполнявшиеся по праздничным дням при дворе Инков. По словам этого хрониста, сюжетом для театральных пьес были подвиги самих владык или других выдающихся деятелей империи, военные походы и судьбы доблестных воинов, особенно отличившихся на поле боя. Гарсиласо также отмечает, что в качестве актеров в героических пьесах опять‑таки выступали представители элиты. Он утверждает также, что драматические актеры, снискавшие особое расположение публики, в качестве вознаграждения за исполнение получали драгоценности и другие подарки.
Много позднее это единственное сообщение об инкском театральном искусстве совершенно неожиданно было дополнено благодаря открытию, сделанному более 200 лет тому назад в архиве доминиканского монастыря в Куско. Тогда священник Антонио Вальдес среди хранящихся в архиве письменных источников обнаружил рукопись кечуанской драмы, написанной на латыни, которую ее анонимный автор назвал «Апу‑Ольянтай».
Действие драмы относится к времени Инки Пачакути, в ней повествуется как о самом этом владыке и его преемнике Тупаке Юпанки, так и о других знатных представителях империи «сыновей Солнца». В кругах специалистов по древней Америке эта находка вызвала в полном смысле слова сенсацию. Огромную сенсацию! По мнению ученых, эта была первая, впрочем, и по сей день единственная театральная пьеса, созданная в период доколумбовой Америки. В руках ученых оказался рукописный оригинал сценического повествования о жизни империи инков. Все это и побудило автора настоящей книги о «сыновьях Солнца» 20 лет тому назад попытаться после тщательного анализа перевести текст кечуанской пьесы «Апу‑Ольянтай» на чешский язык. Впоследствии этот перевод индейской драмы несколько раз передавался по радио (разумеется, в несколько адаптированном – с учетом запросов современного зрителя, вернее, слушателя – виде).
Определить наверное время возникновения народной драмы «Апу‑Ольянтай», написанной на языке кечуа, конечно, весьма затруднительно. Не следует исключать и того факта, что ее текст в доколумбов период, в годы жесточайшего колониального угнетения индейцев, вероятно, подправлялся и актуализировался неизвестными кечуанцами. В пользу этого предположения говорит, в частности, то, как в этой пьесе изображается «король» – он является здесь главным источником «зла». Примечательно, что в пьесе в образе «злого» короля выведен Инка Пачакути, хотя, как известно, индейцы широко почитали этого владыку, бесспорно являвшегося самым крупным правителем империи (именно ему обязано Тауантинсуйу самыми значительными преобразованиями).
Итак, действие пьесы происходит во времена правления Инки Пачакути и его преемника Ту пака Юпанки. Главным героем кечуанской драмы является человек, именем которого и названа пьеса, – Апу‑Ольянтай – видный полководец, которому Инка доверил управление одной из четырех частей света, входивших в состав Тауантинсуйу (именно поэтому к его имени присоединено слово «апу»). Ольянтай происходил из простой семьи. Таким образом, он был одним из немногих пурехов – выходцев из простого народа, которые благодаря своим выдающимся военным заслугам сумели подняться на высшую ступень социальной лестницы. И в самом деле, став апу, то есть «начальником» одной из четырех частей света (Антисуйу), входивших в состав государства «сыновей Солнца», Ольянтай попал в круг высокопоставленной знати империи.
В один прекрасный день, будучи в Куско, правитель Антисуйу познакомился при дворе Инки с его дочерью по имени Куси Койлюр (что значит «смеющаяся звезда»). В сердце Ольянтая тотчас же вспыхнула глубокая любовь к принцессе. Как ни странно, она ответила любовью на чувство вышедшего из народа правителя Антисуйу. Их сохраняемые в тайне отношения, конечно же, не оставались без последствий.
Еще до рождения у возлюбленных дочери доблестный полководец просил, вернее было бы сказать, отважился просить у Инки руки Куси Койлюр. Однако властелин, невзирая на награды и титулы, полученные Ольянтаем из его рук, отказал простолюдину. Не просто отказал, а прогнал его со двора, лишив своей благосклонности.
Свою дочь Смеющуюся Звезду Пачакути в наказание приказал запереть в доме «невест Солнца» в Куско. Здесь же, правда в другом помещении, по его приказу была заточена и девочка, родившаяся от этой недозволенной, осужденной Инкой любви между генералом и принцессой. Девочку звали Има Сумак. Кстати говоря, именно это имя в наши дни взяла себе в качестве сценического псевдонима знаменитая перуанская исполнительница кечуанских песен.
Обе – и мать и дочь – провели в стенах дома «невест Солнца» в Куско целых десять лет. Тому же, кто оказался «виновником случившегося», – отважному Ольянтаю – удалось избежать расправы. Он нашел себе прибежище в крепости Ольянтайтамбо, расположенной в горах у реки Урубамбы. Эта крепость была названа в честь отважного полководца! Отсюда, от Урубамбы, Ольянтай начинает восстание против Инки. Именно здесь – в Ольянтайтамбо – местные индейцы провозгласили Ольянтая избранником народа и новым правителем Тауантинсуйу.
В возникшей ситуации, когда верховному Инке угрожал мятеж в горах, Пачакути предложил свою помощь другой полководец – вероломный Руминьяуи (буквально: «каменный глаз»). Он попросил Инку, чтобы его высекли, а затем якобы униженный, он отправился к Ольянтаю в его горную крепость. Там ему был оказан радушный прием, Ольянтай поверил Руминьяуи. Вкравшись в доверие к предводителю восставших, Руминьяуи принялся ждать удобного момента, чтобы захватить «опасного смутьяна» и соблазнителя дочери Инки.
Тем временем Инка Пачакути умирает в Куско. На его трон садится Тупак Юпанки, который приказывает коварному Руминьяуи захватить мятежника и доставить его в столицу империи, где он должен понести заслуженную кару. Так и происходит на самом деле. Когда новый Инка узнает, что его родная сестра из‑за любви к Ольянтаю более десяти лет томится в доме «невест Солнца», и видит перед собой маленькую Иму Сумак – дитя большой любви, – Тупак Юпанки совершенно неожиданно меняет свое отношение к мятежнику. Он снимает с него обвинение, из‑за которого его предшественник Инка Пачакути столь долго преследовал Ольянтая. Тупак Юпанки возвращает полководцу былые титулы и даже повышает его в «должности»: назначает Ольянтая своим личным заместителем. Так счастливо заканчивается эта индейская пьеса.
Весьма возможно, что нынешнему зрителю подобная метаморфоза, при которой одного и того же человека один Инка считает виновным, а другой не только прощает, но даже повышает в должности, покажется неубедительной. Однако перуанский индеец, живший пять столетий назад, не всегда рассуждал так, как современный зритель европейского театра.
Что поражает в этой пьесе – это негативная роль, которую в драме играет бесспорно самый выдающийся владыка империи – Инка Пачакути. Впрочем, может быть, именно в этом, как мы уже говорили, и проявилась более поздняя правка оригинального текста индейской народной драмы. Так или иначе, смысл пьесы ясен: на примере полководца Ольянтая она призывает к защите своих прав. Если ты прав, защищайся! Даже если ты и простого происхождения, все равно защищайся! Если затронуты твои неотъемлемые права, сумей отстоять их, даже тогда, когда тот, кто посягает на них, является владыкой государства. В этой пьесе о Ромео и Джульетте из Анд таким неотъемлемым правом является в первую очередь любовь, прекрасное человеческое чувство.
Ромео и Джульетта из Анд
Как было принято в индейской словесности, драма «Апу‑Ольянтай» написана в стихах. Основная часть текста драмы написана в четырехстопном трохее, в песнях, включенных в текст пьесы, применен анапест, то есть трехсложные восходящие стопы (совершенно непривычные и даже невозможные для чешского языка). И наконец, в «арауи» неизвестного певца автор драмы использует дактиль.
Кроме главных героев – индейского Ромео, Ольянтая, и его Джульетты, принцессы Куси Койлюр, в пьесе также выведены их дочь Има Сумак, далее ее подруга Питу Салья, затем, конечно, оба Инка – Пачакути и Тупак Юпанки, койя Пачакути, Анауарки, вероломный генерал Руминьяуи, Верховный жрец империи (Вильяк Уму), неприятная наставница дома «невест Солнца» с красноречивым именем мать – Скала, верный друг Ольянтая и соратник по имени Орко Уаранка и, наконец, слуга мятежника Пики Чаки (то есть «легконогий»).
Исследователи, которые сомневаются в том, что кечуанская драма может быть отнесена к периоду инков, то есть к доколумбову периоду, обычно в качестве аргумента приводят именно образ комичного слуги Ольянтая. Они считают, что изображение Пики Чаки очень напоминает некоторые образы, встречающиеся в итальянских комедиях. Однако не следует забывать, что и в древней Америке при дворах владык подвизались веселые шуты. Подобные случаи нам известны как в Перу инков, так и у ацтеков.
А теперь, пожалуй, настало время привести несколько отрывков из текста этого крайне интересного произведения, не имеющего себе равных во всей индейской Америке. Подлинно революционное звучание характерно, например, для третьего акта второго действия пьесы. Местом действия является крепость повстанцев, расположенная в горах. К Ольянтаю обращается вождь племени горцев и одновременно его ближайший помощник Орко Уаранки. Описывая, каким страданиям подвергаются индейцы страны Антисуйу во время службы в армии империи инков и насколько «сыновьям Солнца» безразличны страдания его народа (Ольянтая), Орко Уаранки говорит:
Лишь бы у него самого [у Инки] были
Тонкие яства и листья коки.
Наши же ламы гибнут
При переходе через песчаные нагорья.
И ноги наши терзают колючки,
И, если мы не хотим [на военной службе]
погибнуть от жажды,
Мы должны на огромные расстояния
На собственной спине тащить воду.
А вот как звучит пятый акт первого действия драмы – великолепная любовная песня, которую исполняет в честь Куси Койлюр, Смеющейся Звезды, хор из восьми юношей, сопровождая свою песню игрой на бубнах:
Птичка, не лакомись, о, туйялай, туйялай,
В саду моей принцессы, о, туйялай, туйялай,
Да, не лакомись так много, о, туйялай, туйялай,
Кукурузой сладкой, о, туйялай, туйялай,
У нее белоснежные зерна, о, туйялай, туйялай,
Нежные початки, о, туйялай, туйялай,
Внутри она такая нежная, о, туйялай, туйялай,
И листья ее сочны, о, туйялай, туйялай.
Ах, не лакомись, о, туйялай, туйялай,
Попадешь в ловушку, о, туйялай, туйялай,
Остригу я тебе коготки, о, туйялай, туйялай,
И будешь сидеть в неволе, о, туйялай, туйялай,
Спроси про птичку писката,[1]
Видишь, она задушена, о, туйялай, туйялай,
Поищи‑ка ее перышки, о, туйялай, туйялай,
Вот они, все разодранные, о, туйялай, туйялай,
Вот такой бывает конец, о, туйялай, туйялай,
Когда главное потеряешь, о, туйялай, туйялай.
Интересный текст произносит слепец в том же акте:
Два влюбленных голубка
Страдают, страдают, жалуются и воркуют
На старом высохшем пне.
Злая судьба их разделила.
Один из них потерял свою любимую подругу
На поле, усеянном каменьями,
Раньше он ее никогда не покидал.
Голубок жалуется, голубок рыдает.
И когда он наконец увидел свою подругу,
Она была уже мертва.
Поэтому он и поет ей:
«Где ты, моя голубка, где твои глазки,
Где твоя великолепная грудка,
Где сердце твое, прильнув к которому я бывал так счастлив.
Где же теперь твои уста?»
И голубь одиноко
Летает со скалы на скалу,
Плачет и зовет, мечется по свету,
И повсюду он спрашивает, повсюду вопрошает:
«Мое сердце [потерянное], где же ты, где?»
Так зовет он, помахивая крыльями.
И вдруг однажды
Мертвым падает на землю.
А вот заключительная сцена – последний акт последнего действия «Ольянтая». В этом акте по воле нового Инки – Тупака Юпанки возлюбленные наконец встречаются, и пьеса завершается счастливым и оптимистичным концом. Помимо прислуги, на сцене находятся: новый владыка, помилованный Ольянтай, принцесса Куси Койлюр, Верховный жрец империи, а также девушка Има Сумак:
Куси Койлюр:
Ах, Ольянтай, на долгие десять лет
Судьба нас разлучила.
Но вот мы снова находим друг друга.
Мы соединяемся для того, чтобы жить вместе.
Юпанки дал нам радость вместо скорби.
Пусть здравствует могущественный Инка,
Пусть расцветает новая жизнь,
Многая, многая ему лета.
Верховный жрец:
Принесите новые одежды,
Оденем в них принцессу.
(Служители одевают на Куси Койлюр торжественное одеяние.)
Тупак Юпанки:
Ольянтай, вот тебе твоя жена,
Женой твоей она будет теперь,
А ты, Има Сумак, приди в мои объятия,
Пусть узы нежности охватят тебя,
Ведь ты – родное дитя Смеющейся Звезды.
Ольянтай:
Великий Инка, ты наша защита,
Рукой своей ты преграждаешь путь печали.
Счастье ты даешь каждому из нас.
Тупак Юпанки:
Так не грустите же,
Пусть вас озаряет любовь в вашей совместной жизни,
Теперь (Ольянтаю.) твоя жена в твоих объятиях.
Отныне живите в радости!
На этом народная драма «Апу‑Ольянтай» заканчивается
«Апу‑Ольянтай», или же «Ольянтай», – самое значительное драматургическое произведение, которое когда‑либо создавалось американскими индейцами. Точнее говоря, самое значительное из известных нам произведений. Правда, в последнее время в индейских селениях, особенно в Боливии, появляются и другие пьесы, а также небольшие драматургические произведения, написанные на языке кечуа. Они представляют собой современную адаптацию текстов более ранних индейских драм, написанных на кечуа и сохранившихся в устной фиксации, например «Трагедия о смерти Инки Атауальпы». На протяжении десятков лет эту пьесу регулярно ставят в кечуанском селении Ама‑Ранчо близ боливийской Кочабамбы. Можно назвать и другую ныне известную драму на языке кечуа – «Утка Паукар», текст которой в Боливии записал бельгийский этнолог Эдгар Эрналстеенсен. Число подобных примеров можно было бы увеличить.
Тем не менее «Ольянтай» по‑прежнему занимает исключительное место среди драм и фрашек, написанных на кечуанском языке, а также тех отдельных отрывков, которые собиратели постепенно обнаруживают в индейских селениях. Это не только самое выдающееся произведение индейской драматургии, но и самое значительное, самое большое литературное произведение, написанное на языке кечуа.
Примечательно, что имена героев этого произведения в большинстве случаев имеют точные эквиваленты в кечуа. Правда, нам неизвестно, как можно перевести на кечуанский язык имя главного героя Ольянтая, неясно нам и его происхождение. Имена же остальных действующих лиц легко поддаются переводу, достаточно лишь взять в руки словарь языка кечуа. Так, имя принцессы Куси Койлюр значит «смеющаяся звезда», имя слуги Ольянтая Пики Чаки значит «легконогий», имя упомянутого вероломного полководца Руминьяуи примерно означает «каменный глаз» и т. п.
Свежие комментарии