Жорж - Жак Дантон.

Жоржа-Жака Дантона, одного из крупнейших лидеров Великой французской революции, можно без преувеличения и тени иронии иназвать "гигантом мысли и отцом французской демократии". Даже сейчас, через века, невозможно не поддаться обаянию личности этого большого человека, одного из самых способных политических деятелей за всю историю Франции.

Новости СМИ2

Впрочем, в фигуре Дантона подкупает даже не величие его неоспоримых заслуг, а его чисто человеческая притягательность. Ну как без симпатии отностися к гиганту, в котором жизнь била через край? Как устоять перед символом жизнелюбия, в котором всего было черезчур - ума, таланта, силы, открытости, щедрости, великодушия, умения любить и прощать? Как не восхищаться человеком, который один мог бы послужить Дюма моделью сразу для всех четверых мушкетеров: острый ум и энергия д'Артаньяна соединялись в нем с силой и добродушием Портоса, изворотливость и дипломатический талант Арамиса - с благородством Атоса. Франция по-праву гордится своим трибуном - таких ярких и притягательных личностей, как Дантон, в мировой истории поискать.

Правда, дружное семейство Дантонов, крестившее мальчишку, родившегося 26 октября 1759 года, даже и не подозревало о его великом будущем. За маленьким Жоржем пока закрепилась только одна слава: своим зычным голосом младенец мог поднять на ноги всю округу. Когда Жорж немного подрос, проблем стало больше. Ребенок был практически неуправляем, уцелыми днями крутился на скотном дворе, играл с ягнятами, дрался со свиньями, высасывал молоко прямо из вымени коров. Последнее обстоятельство довело до бешенства домашнего быка, и тот распорол рогом губы нахальному мальчишке. Маленький Жорж затаил обиду и через несколько лет попытался отомстить животному. Коррида закончилась для тореадора проломленым носом и твердым принципом: никому и никогда не мстить.

Когда Жоржу минуло три года, умер отец, и семья оказалась в тяжелом финансовом положении. Новый муж матери Дантона, Жан Рекорден, был человеком добрым, но неудачливым, а потому не мог толком обеспечить семью. Тем более, что пасынок создавал ему немало проблем. Жоржа с диагозом "лентяй и смутьян" с треском выгоняли из всех пансионов, куда отдавал его отчим. Дело кончилось монастырской школой, из которой Дантон вышел закоренелым атеистом. Правда, тут его уже никто не мог обвинить в недостатке знаний - "смутьян" Дантон был лучшим учеником по латыни и языкам, а его упражнения в области риторики - гневные речи против наказаний - учителей просто пугали. С горем пополам получив образование, Дантон решил попробовать себя в юриспруденции. Работу он собирался искать в Париже, где на первых порах позарез нужны были хоть какие-то деньги. Жорж мог потребовать от матери свою часть наследства - полдома и несколько тысяч ливров, оставленных ему отцом. Но эти деньги вложены в и без того не процветающее дело отчима. Чтобы не разорить его совсем, Жорж сделал первый из последующих многочисленных даров родне - отложил наследство на бесконечное "потом" и уехал в Париж с 25 ливрами в кармане.

Преуспеть в столице молодому человеку без денег и связей - было делом почти нереальным. Но Дантону это удалось. Общительный, обаятельный и талантливый, он легко находил работу, еще легче - друзей, быстро завоевывал общие симпатии. Грубоватый гигант с некрасивым лицом, изуродованным шрамами и оспой, он преображался, когда говорил. Перед его юмором, теплотой, красноречием и темпераментом устоять было невозможно. Кафе "Парнас", куда юноша захаживал каждый день, преображалось с его появлением, а молоденькая дочь хозяина Габриэль расцветала от счастья, едва завидев своего громогласного ухажера. Ее отец, г-н Шарпантье был вовсе не против устроить счастье молодых. Но при условии, что "вольный" юрист Дантон купит себе хорошую должность.

Должность вскоре нашлась: приятель Дантона, собираясь жениться, продавал свое место адвоката за 78 тысяч ливров. Родные Жоржа, вылезшие из долгов, смогли наскрести только пять тысяч. Но будущий адвокат провернул гениальную комбинацию: он разбил выплату на несколько частей, а деньги на большую часть требуемого взноса занял у... невесты продавца, понимавшей, что если продажа затянется, то замуж она может и не выйти. Вторую часть суммы - в счет будущего приданного - Жорж занял у отца Габриэль, а третью - отсрочил на четыре года. В результате, молодой адвокат получил должность, любящую жену и кучу долгов, с которыми он так до конца и не расчитался.

Но все это были уже мелочи в сравнении с тем блестящим будущим, которое ждало его впереди. Для успеха адвокатской практики демократ Дантон несколько "облагородил" свою фамилию, на время став мэтром д'Антоном. Впрочем, "дворянство" его просуществовало недолго - Жорж чувствовал приближающиеся страсти революции. Более того, уже в 1789 году он стал более чем охотно ввязываться в них. В дистрикте Кордильеров Дантона единодушно выбрали председателем и капитаном батальона. Он был безусловным авторитетом, которого слушали, поддерживали, любили, слову которого верили безоговорочно. В те времена, когда другие вожди революции еще занимались бесплодной риторикой в Национальном собрании, громовой голос трибуна уже имел огромную власть над Парижем. Даже "герой дня" Лафайет был вынужден считаться с авторитетным председателем дикстрикта Кордильеров. Еще бы: ведь такой без труда был способен повести за собой массы!

Но Дантон никогда не замыкался на политике. У него был открытый хлебосольный дом, красавица-жена и двое маленьких детей. В гостях у "любимого председателя" любой мог расчитывать на радушный прием. Не забывал Дантон навещать и родных в провинции, помогать им деньгами и влиянием. В начале 90-х рачительный хозяин отстроил в Арси просторную 17-комнатную усадьбу, постоянно жили его мать, отчим, сестры, тетки, кормилица. Заботливый родственник не забывал о них даже в критические дни своей жизни: перед восстанием 10 августа 1792 года, окончившимся свержением монархии, Дантон - душа востания - уехал на несколько дней в Арси: на вский случай он решил нотариально заверить право родных на часть его недвижимого имущества.

Но восстание закончилось победой, а Дантон стал министром юстиции и - фактически - главой правительства. Сделано это было в самое время: на революционную страну со всех сторон наступали интервенты, национальная армия была слаба, и манифест герцога Брауншвейгского, пообещавшего смести Париж с лица земли, казался более, чем реальностью. Многие в ужасе бежали из столицы. Громовым голосом Дантон подавил панику среди революционеров, и бросив легендарное "Нам нужна смелость, смелость, и еще раз смелость!", принялся за каторжную работу. Тридцатидвухлетний министр прекрасно понимал, что против превосходящих сил противника одной смелостью не обойтись, а потому тратил бешенные деньги на шпионов, агентов, и всех, кто хоть как-то мог выведать нужную информацию. Итогом закулисных игр штаба Дантона стала самая знаменитая победа французских войск - в битве при Вальми. Превосходящая по численности прусская армия почему-то не стала ввязываться в бой, а устроила артилерийскую перестрелку, а потом и вовсе отступила. Париж был спасен, а прусского командующего герцога Брауншвейгского потом долго обвиняли в том, что он был подкуплен. Подтвердилось это только после смерти герцога: в его коллекции драгоценностей был найден знаменитый бриллиант французской короны "Голубой", национализированный в период министерства Дантона, а затем куда-то бесследно исчезнувший. Страстный коллекционер драгоценностей, герцог поддался на уговоры французских шпионов и проиграл битву, от которой зависел исход революции, да и самой Франции. А Дантон выиграл не только сражение, но и авторитет талантливого государственного деятеля. На выборх в Конвент за него проголосовали 92% избирателей!

С появлением Конвента революция вступила в свою завершающую стадию: "Волки перегрызлись". Политики, вместе громившие роялистов, разделились на кучу ненавидящих друг друга партий и течений. Дантон, понимавший, к чему может привести война "всех против всех", шел на любые жертвы, чтобы примирить враждующие лагеря. Он не смог остановить массовые убийства - зато заранее предупредил многих потенциальных жертв, и даже снабдил их загранпаспортами. Он метался по фронтам, призывал к разуму политиков: страна гибнет, а вы тут демагогию разводите! В канун серьезных испытаний этого неунывающего гиганта подкосило личное горе - умерла при родах его жена Габриэль. Трагедию вдовца описать было невозможно: он никогда не был примерным мужем, и теперь горько упрекал себя за это. Политика интересовала его все меньше: Дантон нутром чувствовал, что добром это все не кончится.

Впрочем, после смерти жены Жорж утешился достаточно быстро. Этому способствовала подруга Габриэль, 17-летняя соседка Луиза Жели. Юная и прелестная, она приходила морально поддержать вдовца и сирот. Дело кончилось тем, что через несколько месяцев вдовец сам заявился к родителям Луизы - просить руки и сердца. Родителей, не симпатизировавших революции, мысль породниться с живым ее символом отнюдь не радовала. Чтобы отделаться от него, мадам Жели придумала гениальный ход: она-де отдаст дочку только тому, кто исповедается у не присягнувшего Конституции священника. Но Жели плохо знали будущего зятя! Разузнав адрес священника, прячущегося от новой власти, Дантон пришел к нему на дом и бухнулся в ноги, умоляя об отпущении грехов. Родителям невесты пришлось смириться: в июне 1793 года Луиза стала мадам Дантон.


Минисериал “Французская революция» - Дантон (К.-М.Брандауэр)

В политике в это время творилось что-то ужасное, но Дантон не обращал на это внимания. В момент, когда все настойчиво уговаривали его взять власть и навести порядок в стране, он хотел жить частной жизнью. С денег, оставшихся у него со времен министерства, он купил для молоденькой жены поместье - настоящий феодальный замок. "Я устал спасать нацию, - говорил он друзьям, звавшим его в Париж, - оставьте меня в покое!"

Но в покое Жоржа не собирались оставлять прежде всего политические противники. Он был слишком крупной фигурой, слишком авторитетным деятелем, чтобы его просто забыли. А раз так, считал его давний недруг Максимилиан Робеспьер, Дантона надо казнить. Против уничтожения Дантона было много политических мотивов, но "за" была личная ненависть холодного, подозрительного, патологически тщеславного честолюбца к баловню судьбы, любимцу толпы и женщин, талантливому оратору, никогда не читавшему свои речи "по бумажке", смеявшемуся над абстрактной добродетелью, и громко говорившему, что ни он, ни Франция не давали обета целомудрия. Напрасно вернувшийся Дантон со свойственным ему миролюбием пытался примириться с Робеспьером, напрасно объяснял ему, что смерть его, Дантона, в скором времени повлечет за собой гибель самого Робеспьера. Друзья уговаривали Жоржа бежать, но он, бросив легендарное "Родину не унесешь на подошвах своих башмаков", легкомысленно шел навстречу своей судьбе.


Париж. Памятник Дантону в Латинской Квартале (бывшем дикстрикте Кордильеров)

История всех расставила по своим местам. Память Дантона, впервые в истории добившегося всеобщего избирательного права и провозгласившего равенство возможностей, благодарные французы чтут уже не одно столетие. Его министерские постановления считаются основой всех будущих республиканских законодательств, его речи цитируются в учебниках истории, его легендарный лозунг "Свобода, равенство, братство" знает каждый школьник. В Париже, на улице где он когда-то жил, ныне стоит статуя Дантона. В национальном сознании этот жизнелюбец стал не только "отцом французской демократии", но и живым воплощением Гаргантюа, "самого французского" из всех персонажей мировой литературы.

Автор: Елена ЦЫМБАЛ