Клейн Л. С.

Каталог кораблей: структура и стратиграфия

Предварительные замечания

Предлагаемая здесь работа была в основном выполнена тогда же, когда я активно занимался Гомеровскими исследованиями, то есть в середине и второй половине 80-х. Исследования эти завершились двумя монографиями, вышедшими в 90-х, – «Бесплотными героями» и «Анатомией Илиады» (Клейн 1994; 1998), а работа над «Каталогом кораблей» осталась неоконченной, будучи оттеснена другими темами.

Предполагался такой же том, и есть черновая рукопись. Однако я успел изложить в двух сочинениях основные положения и доказательства этого тома. Во-первых, в 1996 г. я послал доклад о результатах этой работы на международную конференцию в Москве «Троя и ее сокровища», проводившуюся музеем им. Пушкина (сам я на конференцию не смог приехать; текст докладов конференции было запланировано напечатать на английском языке, но я не имею сведений о реализации этих планов). Во-вторых, я подготовил сокращенное изложение для одного научно-популярного журнала, но оно оказалось слишком большим для него и не было напечатано.

Ныне я решил опубликовать его в научном журнале, не изменяя стиля и языка (кто сказал, что для ученых нужно писать непременно на гелертерском языке?), но добавив ссылки на научную литературу. Вот такой гибрид и представляю вниманию читателей.

Структура

Незнакомый Гомер

Историки и филологи привыкли доверять традиции. При всех поклонах в сторону критики источников, обычно ей не рады. Каждый очередной успех критики встречается в штыки. В посягательствах на старые истины видят нигилизм, безответственность, разрушение основ. Что уж и говорить, если покушение приходит не из цеховой науки, а извне. Наглецу не сдобровать.

Оно и понятно. История строится на традиции. Фольклор и литература тоже – в значительной мере они и есть традиция. А уж коли ученый провел свой век в плодотворных штудиях, факты его науки приобрели для него ранг святынь. Он привык к ним, полюбил их, приспособил к ним свои мысли и чувства, свое творчество. Даже если он новатор: он создал новые идеи, но на базе того, что есть в науке. Он признает новшества, но лишь свои. Всё остальное должно оставаться нерушимым. Любые перемены воспринимаются очень болезненно: цепная реакция от них может задеть и его собственные достижения. Известны случаи, когда фундаментальные перемены в математике и физике вызывали самоубийства маститых ученых.

Я не новичок в науке. Я понимаю, на что иду, подвергая сомнению основополагающие факты, да еще не в своей собственной отрасли науки, а в смежной. Но, может, поэтому мне и виднее: не нарушена привыканием свежесть взгляда. А с другой стороны, надеюсь, исследовательский опыт убережет меня от промахов дилетанта. И сразу внесу важную оговорку: речи о нигилизме я считаю демагогией. В науке и отрицание – не негативный, а позитивный вклад, если оно обосновано: расчищает поле для продвижения к истине. Более того, как правило, критика источников – это не только отрицание, это также и утверждение: вместо прежнего понимания источника рождается новое понимание. В сущности, рождается новый источник (или источники). Так что речь должна идти о созидательной работе.

Однако в моем вторжении в смежную науку есть еще и усугубляющее обстоятельство: объект моих обескураживающих исследований по-настоящему велик. Для всех культурных людей он по праву является святыней. Это, страшно вымолвить, Гомер, «Илиада» и «Одиссея». Почти три тысячи лет традиции, пиетета и славы. И я слышу возмущенные голоса: да кто посягнул! да как он посмел! Реальные голоса, не воображаемые. Одно из самых, казалось бы, мягких выражений неприятия прозвучало из уст маститого историка-античника: «Это мне несимпатично». На деле это самое тяжкое, самое категоричное осуждение. Против него и возразить нечего.

Не буду оправдываться тем, что не я первый. У моих далеких предшественников худая слава. Имя одного из критиков Гомера стало нарицательным: Зоил – значит мелкий и завистливый ругатель гения. Позднейшие критики, так называемые аналитики (они расчленяли текст), снискали уважение своими глубокими штудиями, но также ярость и гнев ревнителей неприкосновенности Текста – унитариев. В XX веке концепция унитариев возобладала, особенно в нашей стране, хотя и с поправками на критику. Так что вряд ли имеет смысл ссылаться на прецеденты: обвинения в кощунстве не умолкнут. Не спасет и поддержка отдельных трезвомыслящих ученых.

Спешу внести ясность: на что я посягнул. «Потреплем лавры старика» – говаривал один из лицейских учителей Пушкина, приступая в аудитории к очередному классику. Я не собираюсь трепать лавры великого певца. Не посягаю на умаление его славы. В моем исследовании вообще не затрагиваются художественные достоинства эпоса. Ересь моя в ином: подобно аналитикам XIX века, я усомнился в авторстве. Но если у меня появились подозрения, что автором не был тот, кому молва приписывала гениальные поэмы или что он был не единственным автором, то это значит лишь, что я пытаюсь вернуть авторство подлинным творцам. И дело здесь не просто в восстановлении исторической справедливости, а еще и в объяснении многих неясностей и противоречий эпоса, в восстановлении реальных истоков греческой (и мировой) поэзии, в выяснении действительной среды, эпохи и событий отразившихся в Илиаде и Одиссее.

Я уже выступал в научных аудиториях с докладами (Клейн 1984; 1985а) и в популярных журналах с очерками (Клейн 1985б; 1986а; 1986б), в которых доказывал, что в Гомеровском эпосе слились предания о походах на разные малоазийские города – Илион, Трою и Пергам, что Троя находилась в другом месте, чем Илион, обнаруженный Шлиманом, что взятия Трои греками-ахейцами в реальности не было, как и взятия Илиона, что под сомнением и Троянская война как успешная экспедиция объединенных греческих царств на Северо-Запад Малой Азии в микенское время. Героический эпос имел свою историю. Поэмы переходили из уст в уста (тогда это еще были не поэмы, а песни), развивались, дополнялись. Описания событий подвергались изменениям, то есть в них сами события меняли облик. В научных журналах и сборниках (1985в; 1986в; 1990а; 1990б; 1990в; 1990г; 1992) я начал публиковать более полные реконструкции первоначального содержания поэм и здесь вкратце повторю их. Гектор, оказывается, не был сыном царя Приама (в частности, к его имени в поэме не успело прирасти отчество Приамид), Парис – вообще имя позднее, выдуманное... Но так можно далеко зайти! Верно, можно. И нужно, если иметь желание разобраться в связях эпоса с историей.

Затем в двух монографиях (Клейн 1994; 1998) я предложил и новую порцию «разоблачений»: Агамемнон – не царь Микен, Диомед – не царь Аргоса, Ахилл – не из Фессалии, Одиссей – не с Итаки, Гектор – не вождь троянцев, Гомер – не творец Илиады. Точнее, не единственный творец: далеко не всё в ней принадлежит ему. В частности, ни один из названных здесь образов не был введен им – они все уже существовали в эпопее до него. Как это можно установить? В монографиях это устанавливается статистическим анализом текста «Илиады» и рассмотрением догомеровских культов каждого из основных героев поэмы.

Каталоги и геометрический стиль

Здесь я хочу подтвердить и дополнить выводы о структуре поэмы и предложения по реконструкции ее формирования. Я собираюсь это осуществить детальным анализом одной из частей Илиады – каталогов в ее второй песни (или лучше сказать второй книге), каталогов военных коалиций, прежде всего так называемого Каталога кораблей. Разумеется, на фоне всего текста поэмы с привлечением и других древних текстов (здесь, конечно, представлена лишь выжимка из полного анализа). Уцепиться за Каталог кораблей – это была счастливая идея. Увидеть в нем структуру и понять ее – прозрение и труд.

В начале ХХ века Э. Дреруп выдвинул идею, что геометрический стиль Гомеровского времени (VIII в.) должен сказываться на структуре «Илиады» и вообще на эпосе – в частом делении на три части, в симметрии, в рамочной композиции (Drerup 1903; 1913; 1921: 278). И. А. Нотопулос подробно анализирует возможности отыскать в эпосе особенности геометрического искусства – прямолинейное движение и построение войск, расположение ахейских и троянских лагерей, круговую (рамочную) композицию, симметрию во всем (Notopulos 1957). Б. Андре и Г. Флажар добавили к этому сопоставления («структурные эквиваленты») вазового искусства и гомеровского эпоса (Andreae, Flashar 1977).

Ряд исследователей занялся конкретным выявлением рамочных композиций, тройных делений, симметрии в «Илиаде» (Draheim 1914; Shepard 1922; Myres 1932; Otterlo 1944; 1948; Lohmann 1970; Гордезиани 1983). Применяли эту идею и к Каталогу кораблей. Уже Дреруп пытался отыскать симметрию в его цифрах. С. Бенардет усматривал симметрию в расположении основных героев в Каталоге: от Одиссея по обе стороны отстоят на 6 мест Ахилл и Агамемнон (Benardete 1963: 15, n. 1). Если это намеренное выстраивание, то непонятно, почему в центре Одиссей (второстепенный для «Илиады»), а не Агамемнон или Ахилл. Уже в начале века Ф. Штелин использовал идею Дрерупа против аналитиков в своей работе

«Геометрический стиль в Илиаде» (Stahlin 1923), и симметрия не раз фигурировала в споре унитариев с аналитиками. Унитарии ссылались на симметрию как на признак, выявляющий единство структуры поэмы и, следовательно, как на доказательство ее единоличного авторства. Они были очень изобретательны в отыскании симметричных частей и компонентов в «Илиаде». Ф. Штюрмер даже подсчитывал стихи в разных смысловых отрезках – не выдаст ли их количество симметрию? (Sturmer 1919). Аналитики в ответ говорили, что всё это бессмысленно, поскольку никогда и нигде «Илиада» не фигурировала и не должна была фигурировать как целое – она слишком велика (У. Виламовиц), что нельзя на месте древнего певца представлять себе конструктора (Г. Финслер), что все эти деления на две-три равных части просто естественны для любой человеческой деятельности (П. Кауэр) и т. п. (Wilamowitz 1912: 17; Cauer 1916: 612; Finsler 1924: 261 – 263). Я тоже поддерживал эту критику и развивал ее (Клейн 1998: 10, 218 – 221).
Но сама мысль о соблюдении певцами законов геометрического искусства в поэзии плодотворна, если ее не проецировать на всю грандиозную поэму и не воображать певца хитроумным конструктором. Можно полагать, что реализацию этих законов – деление на три части, симметрию, прямолинейность – скорее (и гораздо больше) можно увидеть не в композиции самой поэмы (она была более свободна и переменчива, потому сложна), а в изображаемом (и воображаемом) содержании. В том, как певец представлял себе и слушателям изображаемую реальность, изображаемый мир. То есть более правомерна для исследования та геометрия, которая для певцов была проекцией воображаемых гармоний на изображаемую действительность, проекцией идеальных форм организации, принятых в среде аэда.

Разумеется, это могут быть и не симметричные структуры – иерархические, аддитивные. Раппорт, повторение однообразных элементов – одна из особенностей геометрического стиля. Для него характерна любовь к упорядочению, перечню, подбору. Эта страсть к упорядочению характерна вообще для человека, но особенно именно для сравнительно примитивного уровня развития психики (Клейн 1997), а таким и было общество Темных веков, на выходе из которого стоит Гомеровский эпос. Именно в самом каталогизировании можно усмотреть проявление геометрического стиля в эпосе. И, конечно, в построении каталогов.

Каталоги Второй песни «Илиады» сложны, хаотичны. Еще Карл Отфрид Мюллер писал о Каталоге кораблей: «Весь каталог, как известно, составлен из самых различных частей, совершенно бессвязных и даже иногда противоречащих друг другу» (Muller 1844: 205). Это не свойственно геометрическому стилю и может быть расценено как усложнение, внесенное историей. Нужно попытаться вскрыть более простую первоначальную структуру за этими наслоениями. Разумеется, не простым следованием идее, а структурно-сравнительным анализом, то есть выявляя стратиграфические горизонты по сходству специфических структурных элементов и снимая один за другим эти горизонты для обнаружения первоначальной структуры.

Два вопроса, три гипотезы

Величественные дворцы, битком набитые придворными; регулярные армии с колесничным войском и парусным флотом; отряды писцов, ведущие учет доходам царей и их расходам (вплоть до обеденного рациона последнего раба); обильные жертвоприношения многочисленным богам и богиням... Всё это было, и всё пошло прахом. XIII век до н. э. С его окончанием исчезла микенская Греция, распалась система царств, забыта оказалась слоговая письменность, а новая, алфавитная, будет заимствована у финикийцев через 5 веков. Воинственные племена с севера заполонили материк, неся с собой одичание и разруху.

И только легендарный Гомер с двумя грандиозными поэмами «Илиадой» и «Одиссеей» сохранил предание, связующее две эпохи греческой истории, и перебросил мост через Темные века.

В «Илиаде» 15 693 стихотворные строки. Из них 366 во второй из 24 песен (книг) составляют собственно Каталог кораблей. Это одна пятьдесят девятая часть «Илиады». Еще 62 стиха той же песни составляют Каталог троянских сил. Это одна двести пятьдесят третья. Но во II веке до н.э. Аполлодор Артемитский написал труд в 12 книгах о Каталоге кораблей, а Деметрий из Скепсиса – труд в 30 книгах о Каталоге троянских сил. И они были не первыми (называют автора VI века до н.э. Дамаста и других). С тех пор о Каталогах всё пишут и пишут. В моей картотеке числится более полусотни работ нового времени специально о Каталоге кораблей (Kochly 1853; Duntzer 1855; Raspe 1869; Schwartz 1871; Erhardt 1892; Schmid 1925; Jacoby 1932; Heubeck 1949; Focke 1950; Marot 1950; 1960; Huxley 1956; Sarkady 1974; и др.), в том числе не менее дюжины книг и крупных статей (Niese 1873; Allen 1910; 1921; Leaf 1922; Burr 1944; Jachmann 1955a; 1955b; 1958; Гордезиани 1967; Giovannini 1969; Hope Simpson, Laesenby 1972; Андреев 1980 и др.), и это не считая глав в общих трудах по Илиаде (напр. Page 1959; Гордезиани 1978 и др.). В чем сила этих строк, привлекающая к ним внимание ученых?

«Рать беотийских мужей предводили на бой воеводы:
Аркесилай и Леит, Пенелей, Профоенор и Клоний.
Рать от племен, обитавших в Гирии, в камнистой Авлиде,
Схен населявших, Скил, Этеон лесисто-холмистый...»

По общему признанию, это наименее художественная часть Илиады. Немецкий просветитель А. Гумбольдт утверждал, что в момент смерти он обратится к стихам Гомера, «пусть даже из Каталога кораблей». Поэт О. Мандельштам признавался:

Бессонница. Гомер. Тугие паруса.
Я Список кораблей прочел наполовину...

Положа руку на сердце: кто из неспециалистов мог одолеть больше? Сухой перечень имен – воевод (с подсчетом кораблей, приведенных ими), племен, городов и местностей, из которых они прибыли. Казалось, автора заботила всего лишь одна мысль: только бы уложить все 223 имени в размер. И 90 имен в Троянском каталоге. Но в результате вырисовывается вся география греческой коалиции, прибывшей под Трою-Илион, а прибыла туда почти вся Греция. В дополнительных 62 строках – география противостоявшей им Троянской коалиции, то есть всей Малой Азии и прилегающей части Европы. Троянская война – первое на глазах истории столкновение Европы с Азией. Начало истории.

И первое столкновение ученых: происходило это всё в годы предполагаемой Троянской войны и отражает реальность XIII века, конца микенской Греции, или это была гораздо более поздняя география, наложенная авторами Гомеровского времени (VIII – VII веков до н.э.) задним числом на эпоху, отстоявшую от них на пятьсот лет, и эта география соответственно отражает в основном Гомеровское время?

Сторонники первой точки зрения (среди них Д. Пейдж) указали, что все главные центры эпоса – «златообильные» Микены, неприступный Тиринф, Кносс, Пилос – процветали в микенское время, в бронзовом веке, а в исторической Греции были ничтожными деревушками или вовсе лежали в развалинах. Из 184 мест (сумма всех имен минус имена героев и племен) 129 найдены или приблизительно определены; так вот, 59 из них имеют микенские слои, зато до античного времени дожило очень мало. Многие неизвестны после микенского времени. Эпитеты Каталога конкретно описывают Мессу как «обильную голубями», Олооссон – как «белый», Эниспу – «ветреную» и т. д., хотя певец или певцы, певшие колонистам о подвигах древних героев, вряд ли выезжали за пределы Малой Азии, а города – на греческом материке. Значит, сведения просто содержались в древнем тексте. В Каталоге нет упоминаний важнейших городов начала античной поры, таких, как Мегара. Естественно: в древнем тексте их и не могло быть.

Противники (среди них Г. Яхманн, Ю. В. Андреев) отмечают, что поэма содержит предсказание о гибели Илиона и трех самых крупных микенских центров – Микен, Спарты и Аргоса. Это vaticinium ex eventu (пророчество задним числом о том, что уже свершилось). То есть, когда писалось это предсказание, городов уже не было. Илион же погиб в XII в. (а по мнению некоторых археологов, только в XI веке), и то не полностью. Из греческих городов Микены разрушены в конце XII века, Аргос и Спарта – не раньше.

Судя по подробностям, действие происходит не в том Пилосе, который был раскопан и существовал в микенское время, а в другом, который был построен много лет спустя после времени Троянской войны совсем в другом месте. Городов сохранилось мало не до античности, а до поздней античности, до поздних писателей; эти их сочинения до нас дошли. До ранней античности сохранялось гораздо больше. С бору по сосенке все-таки удалось собрать сведения: из 146 городов (без Фессалии и Итаки) только 54 уцелели до II века до н.э., но пятью веками раньше (ранняя античность) достоверно существовало не менее 90, да еще десяток – с большой вероятностью. Это две трети. Точные эпитеты могли сохраниться и в устном предании (сохранились же как-то имена исчезнувших городов!), а предание колонисты привезли с собой на новую родину из Греции.

Далее, по Каталогу, беотийцы уже в Беотии, а они переселились туда, согласно Фукидиду, после Троянской войны. Фокида, Локрида и другие области занимают в Каталоге те же места, что и в античное время, после дорийского переселения, а ведь оно должно было смешать все карты. Вот если Каталог создавался в самый канун античного времени, тогда всё понятно.

Спор идет и по второму вопросу: а вообще реально ли, что под Илион прибыло 29 отрядов, 1186 кораблей, т. е. по меньшей мере около 100 тысяч человек (от 50 до 120 человек на каждом корабле, сообщает поэма)? Такое огромное войско превышало даже «битву народов» при Кадеше (хеттская коалиция против египетской) в XIV веке. В троянском войске было в десятки раз меньше, чем в греческом, но с союзниками – всё же 50 тысяч. Для обороны достаточно.

Однако расчеты показывают, что город вмещал очень мало людей. По раскопкам Г. Шлимана и К. Блегена, в городе было только одно кольцо стен, а вне стен ничего не было. От стены до стены – 200 метров (площадь в 16 тысяч квадратных метров). Это укрытие для тысячи человек, считая женщин и детей. И эти несколько сотен воинов сдерживали десять лет осаду стотысячного войска?! Правда, новые, современные, раскопки, под руководством М. Корфмана, открыли город бронзового века за пределами цитадели и внешнее кольцо стен. Жилое пространство выросло до 80 тысяч квадратных метров (Korfmann 1992). Но это увеличивает пространство для обитателей всего раз в пять. Это площадь никак не для 50 тысяч воинов. Вместе с цивильными жителями получается меньше метра на человека. А ведь где-то должны были разместиться тысячи голов скота, пошедшие в пищу за эти десять лет... Два американца, написавшие очередную книгу о Каталоге, Х. Хоуп Симпсон и Дж. Р. Лэзенби, замечают по этому поводу: «Право же, если Каталог сохраняет точный в основном отчет о задействованных силах, то греки взяли кузнечный молот, чтобы разбить сравнительно маленький орех» (Hope Simpson, Lazenby 1970: 161). И, добавим, девять лет не могли разбить.

«Камнистая Авлида», где собирались греческие герои, чтобы направиться в Трою, – небольшой порт: гавань вмещает всего 50 кораблей (Страб. С 403) – как же туда уместилась тысяча с лишним? Отряд Одиссея состоял из 12 кораблей, это немного (были по 40, 50, 60 и т.д.), но в Илиаде упоминается конкретно всего один его корабль, да и в Одиссее практически у него один корабль. Неужто и в других случаях отряды в десятки кораблей – фикция?

Еще Шлиман, раскопавший Илион, признавал: да, божественный Гомер был не бесстрастным фиксатором событий, а поэтом. Он славословил, воспевал и – преувеличивал. Но и сейчас некоторые ученые стоят на своем: всё реально, все имена историчны, все цифры верны и относятся к микенскому времени. Как Гомер узнал их? А был документ, письменный текст, перечислявший участников событий. Он где-то сохранялся пять веков и дождался прочтения – к Гомеровскому времени еще, дескать, жили люди, знавшие слоговое письмо, умевшие читать его. Это гипотеза немца Виктора Бурра. У нас ее поддержали Р. З. Гордезиани и кое-кто еще. В смягченной форме она кажется более приемлемой (это уже десятки ученых): не письменный текст, а устное предание донесло до нас распорядок реальной коалиции. Устное предание допускало, естественно, больше свободы в обращении с именами и числами. За пять веков что-то было искажено, напутано, преувеличено. Это более ранняя и более авторитетная гипотеза англичанина Томаса Аллена. Ее поддержали Денис Пейдж (соотечественник Аллена), двое американцев, названных выше, и многие другие (такие ученые, как А. Уэйс, К. Блеген, Дж. Майрс, С. Баурэ, Т. Уэбстер и др.).

Противостоит ей давняя гипотеза немца Бенедикта Низе, обновленная в последние годы Карлом Яхманом и А. Джованнини: всё здесь позднее, ничего общего с действительностью не имеющее, наложенное на давнюю схему. Наложено певцами из беотийской школы Гесиода (VII века), известной своим пристрастием ко всяческим каталогам. Недаром начинается всё с Беотии: ей и трем ее соседям уделена треть всех местных названий, одна пятая всего текста. По ней иногда даже весь Каталог называется «Беотия». А ведь беотийцы почти не участвуют в битвах! Низе пришел к заключению, что «историческая ценность Каталога кораблей равна нулю» (Niese 1873: 56). Этой же точки зрения придерживались Эд. Мейер, У. Лиф, М. Нильсон, А. Тойнби, М. Финли, Ю. В. Андреев и др.

Текст и контекст

Третий пункт спора и составляет соотношение Каталогов с остальной Илиадой: написаны Каталоги для Илиады или для какой-то другой поэмы, а потом присоединены к Илиаде.

Сторонники позднего вхождения Каталогов в Илиаду указывали на следующие обстоятельства. Из 46 ахейских вождей Каталога 10 не участвуют в Илиаде, большей частью вместе с их народами. Из 27 вождей Троянского каталога не упоминаются в Илиаде 6. Со своей стороны, из 114 ахейских героев, действующих в Илиаде за пределами Каталога, 70 отсутствуют в Каталоге, в том числе такие выдающиеся, как Патрокл, Тевкр, Антилох. Из троянцев отсутствуют такие важные действующие лица, как Приам и Парис. С предназначенностью Каталогов для Илиады трудно увязать расхождение в деталях: в Каталоге Мегес управляет островным народом, в XVI песни – эпеянами, и т. д.

Странно перечисление вождей, которые ко времени подачи Каталога сюжетом, уже не могли участвовать в войне: Протесилай убит при высадке, Филоктет больным оставлен по дороге, на острове Лемнос, Ахилл в гневе устранился от сражений. Они всё же перечислены, а потом приведены оговорки и названы вожди, заменившие двух выбывших: Медонт и Подарк. К чему было сначала приводить недействительные данные, а потом поправки? Естественнее было бы сразу назвать Медонта и Подарка, в крайнем случае упомянуть, что они заменили выбывших. Зачем вообще считать корабли и гребцов, если прибытие состоялось в начале войны, а с тех пор прошло 9 лет и корабли бездействуют («Древо у нас в кораблях изгнивает, канаты истлели»), а построение сугубо сухопутное?

Отсюда вывод: Каталоги не предназначались вначале для Илиады и были позднее приспособлены к ней. «Никто не способен меня убедить, – заявил М. Нильсон, – что Каталог кораблей написан тем же человеком, кто сочинил Илиаду...» (Nilsson 1933: 32).

Но, указывают сторонники интегральной включенности Каталога в поэму (Л. Эрхардт, Э. Дреруп, Э. Бете, А. Хойбек, Ф. Фоке, К. Марот, В. Кульман и др.), есть и факты противоположного характера. Ведь 36 из 46 ахейцев Каталога, 21 из 27 троянцев и их союзников действуют в Илиаде за пределами Каталогов, и сюда входят многие основные вожди ахейцев: Агамемнон, Менелай, Ахилл, Нестор, Диомед, а также главные вожди троянской коалиции – Гектор, Эней, Сарпедон. Они сопровождаются теми же эпитетами, что и в Каталогах: «повелитель Агамемнон», «громогласный Диомед», «геройский конник Нестор» и т. д. Те, что в паре в Каталогах (например, Идоменей с Мерионом), появляются в паре и вне их.

Отсюда вывод: Каталоги были написаны для той же эпопеи.

Выход из этого затруднения предложил блестящий исследователь Денис Пейдж: «Единственное разумное объяснение того факта, что Каталог и Илиада расходятся так далеко и совпадают так тесно, заключается в том, что они в конечном счете имеют общее происхождение в эпосе о Троянской войне» (Page 1959: 134). То есть что Каталоги созданы не для Илиады, описывающей последний год войны, а для песенной эпопеи обо всей войне, более широкой, чем Илиада и любая другая поэма из числа известных о Троянской войне. Для ранней стадии эпоса. А это значит, что в Каталогах, хоть они и поздно включены в Илиаду, нам представляется бесценная возможность заглянуть вглубь Илиады, в эпоху ее формирования! Но тогда надо предположить, что Каталоги сохранялись нерушимо c ранних стадий Илиады, тогда как вся Илиада развивалась. А, казалось бы, именно в географических деталях трудно ожидать постоянства.

Беспорядки на географической карте

При всех этих спорах Каталог воспринимался как монолит – «цельного литья», как выразился один исследователь (Schwartz 1871). Порою раздавались голоса о том, что Каталоги образовались в результате постепенного накопления материала, но эти голоса тонули в общем хоре.

А между тем, к ним стоило бы прислушаться. В расположении царств наблюдается удивительная путаница (и в подготовленном мною томе это разобрано подробно и конкретно, здесь же привожу лишь выводы). Как археолог я привык к картам и планам. На карте же царства налезают друг на друга, порою совпадают по территории, и исследователи просто из кожи лезут вон, чтобы размежевать их. А надо ли? Если предположить, что все они мыслились существовавшими одновременно, тогда конечно. Но трудности размежевания говорят о том, что это не так. Что царства существовали (или мыслились существовавшими) в разное время.

Вот у выхода из Коринфского залива (взгляните на карту) расположено царство Одиссея. Оно полностью запирает выход из залива, занимая острова и оба берега залива. Но внутри этого царства на небольшой группе Эхинадских островов во главе с Дулихием расположилось царство Мегеса – оно же полностью проглочено царством Одиссея! А южный берег залива в то же время принадлежит четырем эпейским вождям. «Что-то здесь не так, – признает Пейдж, – и нет у меня веры ни на йоту в обычные объяснения, будь то старые или новые...» (Page 1959: 163). И это Пейдж, который убежден в одновременности географических сведений Каталога и стремится размежевать царства! Хоуп Симпсон и Лэзенби добавляют: «Но проблемы, связанные с этими западными царствами, трудно, если не невозможно разрешить, и, может быть, надо не предусматривать слишком четкие границы; да и не должны все Гомеровские пассажи относиться к одному и тому же периоду» (Hope Simpson, Lazenby 1970: 99). Вот именно.

В Фессалии три царства – Эврипила, Протесилая и лапифов Полипета с Леонтеем – расположены впритык друг к другу, не мешая и не налезая друг на друга. Но на той же территории оказываются еще три царства, вот они-то мешают благополучию этих: царство Эвмела частью совпадает с царством Эврипила, частью – с царством Протесилая, область Гунея – с территорией лапифов, а царство Филоктета решительно накрывается царством Эврипила и вдобавок (это уже наложение в три слоя) почти совпадает с территорией магнетов. Это видел еще Низе. Тем не менее археолог Алан Уэйс считал, что «баронства Каталога являются естественным делением страны», называл это деление «совершенно здравым и понятным» и заявлял: «Взгляды Низе на Фессалийскую часть Каталога подразумевают, что его автор был дурак» (Wace, Thompson 1912: 254; Allen 1921: 139 – 140). Но вот Хоуп Симпсон и Лэзенби, тщетно пытавшиеся отвести каждому царству в Фессалии свой надел, резюмируют: «Полагая эти идентификации ошибочными, раз они превращают Каталог в нонсенс, мы можем только гадать о локализации затронутых мест» (Hope Simpson, Lazenby 1972: 142 – 143). Авторы, конечно, сердятся на этих фессалийцев, вообще-то мало занятых в остальной Илиаде: «У многих из этих фессалийских князей, кажется, одна функция – вносить путаницу в Каталог» (Ibid., 159).

На границе между Фессалией и Центральной Грецией расположено царство Ахилла. Оно не очень велико, но полностью покрывает всю территорию, отведенную локрам Аякса Оилида (меньшего Аякса). «Нет средств решить эту проблему», – отмечает Пейдж (Page 1959: 162, n. 29). А между тем, это царство главного героя Илиады. Это для него нет на карте отдельного места.

Проще признать очевидный факт: ареалы взаимоналагаются и – где полностью, где частями – совпадают. А это значит, что Каталог смонтирован из различных перечней, с разными географическими представлениями, разными картами Греции. Картами разных эпох.

Еще в одном случае взаиморасположение противоречиво, хотя ареалы и не налегают друг на друга. Агамемнон, царь Микен и верховный командующий всех греков, назван в Илиаде повелителем всего Аргоса и многих островов (II, 108). Но в Каталоге Агамемнон не повелитель Аргоса и не господин островов. Аргос отнят у него и отдан Диомеду, а тем самым Агамемнон отрезан от островов и вообще от морского выхода на восток, от торговых и военных путей к Трое. Уолтер Лиф оценил размещение главных царств автором Каталога чрезвычайно эмоционально: «убийственный удар, нанесенный им в самое сердце империи Агамемнона, столь же глуп, сколь и преступен. Он противоречит и истории, и географии, и Гомеру» (Leaf 1915: 223).

Но отрешимся от магии деклараций Илиады, обратимся к анализу реальных ситуаций. Если убрать все
престижные титулы (повелитель Аргоса, царь Микен), то окажется, что у царя Агамемнона очень тесные связи вовсе не с Аргосом и даже не с Микенами, а со Спартой (Cauer 1921 [1895]: 274 – 278; Bethe 1927: 11, 23; Schwartz 1901; Зелинский 1916; Клейн 1994: 52 – 53). В Спарте почитался бог Зевс Агамемнон, там правил брат Агамемнона Менелай. На границе Мессении со Спартой расположены те 7 городов, которые Агамемнон обещает в дар Ахиллу. Комментаторы Гомера всегда приходят в большое затруднение, пытаясь объяснить, как это Агамемнон мог распоряжаться городами на другом конце Греции как собственными (Hope Simpson 1966) – но Спарта во времена завоевания Мессении, т. е. в VII веке, действительно ими распоряжалась. Спарта, а не Микены.

В поздних поэмах предательница Клитемнестра, вдова Агамемнона, и ее возлюбленный Эгист царствуют не в Микенах, а в Амиклах, близ Спарты. Сын Агамемнона Орест тоже царствует в Спарте, где женится на дочери Менелая. В Спарте, по Геродоту, и могила Ореста (предание вынуждено объяснять эту странность перезахоронением). Даже вестник Агамемнона Талфибий и тот получил в античное время святилище (героон) в Спарте, и род Талфибиев проживал в Спарте. В VI веке, когда во время Персидской войны Сиракузы заспорили со Спартой, кому надлежит главенствовать, спартанский посол воскликнул: «Воистину горько восплакал бы Пелопид Агамемнон, узнай он, что Гелон и сиракузяне лишили спартанцев верховного начальства!» (Геродот VII, 134). С чего бы Агамемнону плакать из-за бесчестия Спарты на том свете, если на этом он был царем Микен (или повелителем Аргоса), а не Спарты? Плакать было бы впору Менелаю! Сомнительно и отчество Агамемнона: на родине его знают как сына Плейсфена, а не Атрея. Кстати, в Спарте и позже правило одновременно два царя.

Соперник Агамемнона Диомед, по Каталогу, царь Аргоса, но он внук Адраста, царя Сикиона, и зять Эгиалея, царя Сикиона. По микенскому обычаю, зять наследовал тестю – Диомед должен был наследовать Эгиалею. То есть его законное царство – Сикион.

Таким образом, оба ведущих деятеля греческой коалиции перемещены со своих тронов, и оба их царства устроены в самом престижном месте Греции – в Арголиде. Пришлось круто разграничивать: от столицы одного (Микены) до столицы другого (Аргос) всего 10 км, а в 7 км от Аргоса – вторая крупная крепость Диомеда, Тиринф. Остальной своей территорией оба государства простираются в противоположные стороны от места стыка, где друг против друга возвышаются их столицы.

Это, конечно, искусственная конструкция, как и весь Каталог. «Каталог – не единство, а смесь» (Ferrabino 1912: 247). Видный английский гомеровед С. Баурэ сказал: «Каталог поднимает неразрешимые проблемы, но в одном пункте он заслуживает доверия: в нем реализуется вера в то, что объединенные ахейцы сформировали огромную экспедицию против Трои. Эта вера лежит в основе Илиады и не может быть отброшена» (Bowra 1972: 92).

Но если ее отбросить, то в Каталоге не остается «неразрешимых проблем». Более того, появляется возможность неожиданных открытий.

Числа кораблей

Еще в 1905 г. остроумнейший швед Мартин Нильсон подметил (Nilsson 1905), что весь Каталог построен из ячеек двух типов. Ячейки первого типа образованы по такому принципу: сначала указаны племена, города или местности, потом вожди. В ячейках второго типа сначала указаны вожди, потом города и племена. Размещены ячейки обоих типов вперемежку.

Град Аспледон населявших и град миниеев Орхомен
Вождь Аскалаф предводил и Иялмен, Ареевы чада... (II, 511 – 512)

Это ячейка первого типа.

Царь Одиссей предводил кефалленян, возвышенных духом,
Живших в Итаке мужей и при Порите трепетолистом... (II, 631 – 632)

Это ячейка второго типа. По структуре такие более аристократичны (выдвигают вперед вождя) и больше соответствуют духу Илиады. Нильсон счел их более поздними.

Группировку и структуру ячеек позже разрабатывали и другие авторы (Beye 1964; Allison 1968; Powell 1978). Молодой тогда московский филолог В. Л. Цымбурский сначала обратил внимание на место чисел в этих формулах (Цымбурский 1981), а через несколько лет заметил, что ячейки этих двух типов различаются по числам кораблей. В первых числа крупные и круглые (от 30 до 100), во вторых – небольшие и некруглые (от 3 до 22). Свое наблюдение Цымбурский доложил на всесоюзной конференции, созванной «Вестником древней истории» в 1984 г. в Москве, – это был его доклад «Строение каталогов из II песни «Илиады» в ретроспективе этнополитической эволюции позднемикенской и постмикенской Греции» (кратко пересказан в отчете: Лопухова, Ляпустина 1895: 205 – 206). Я был там и сразу понял, что это шанс для вскрытия структуры Каталога. Цымбурский не мог использовать этот шанс, потому что верил в микенскую основу Каталога. Он принял круглые и крупные числа за след реалий микенской эпохи, а мелкие цифры – за позднейшие вставки. Если согласиться с ним, то пришлось бы исходить из реальности несуразного общего количества в тысячу с лишним кораблей. Разумнее принять все числа за сказочные. Недаром среди чисел есть все круглые от 30 до 100, кроме 70 (?bdomhkonta): оно не укладывалось в стихотворный размер, что заметил еще Пейдж.

Тогда это даже более надежные и, главное, более дробные основания классификации ячеек, чем позиция вождей. Так что в двух случаях расхождения данных (царства Филоктета и Эвмела – герой не спереди, а цифры всё же маленькие) логично предположить произошедшую перестановку и сгруппировать ячейки с другими все-таки по числам кораблей.

Начнем с более поздних, вождистских – с небольшими цифрами.

У нас получается 7 таких ячеек (с небольшими числами), и они разделяются на две группы. В одну войдут Одиссей (12 кораблей), Аякс больший (12 кораблей) и Тлеполем с Ниреем (9 + 3 = 12 кораблей). По географическому соседству и ничтожности островка Сим, снарядившего Нирея, даже можно Тлеполема с Ниреем (они и в тексте рядом) объединить в одну ячейку. Все три отряда включают вождей островных (Саламин, Итака и Родос с Симом).

Оставшиеся три отряда – Филоктета, Эвмела и Гунея – имеют числа кораблей 7, 11 и 22. Нетрудно заметить, что 22 – это 11 + 11, и действительно, в этом отряде два народа: эниане и перребы. Это уникальный случай в Каталоге. В России появилась статья (Брагинская, Леонов 1986), в которой доказывалось, что здесь было две ячейки, слившихся в одну (в Киприях, другой поэме – о начале Троянской войны – числилось, судя по переложению Аполлодора, не 29, а 30 отрядов). Итак, 7 и три по 11. Семерку пока отложим. Все три (или четыре) отряда не участвуют в боевых действиях.

Впечатление такое, будто перед нами регулярные военно-морские формирования: те – по 12 кораблей, эти – по 11. Эскадры разного штатного состава? Но подбор схожих героев в каждой «эскадре» и подбор одинаковых словесных оформлений говорят о том, что это просто разные числовые предпочтения, разные стили мышления певцов. У каждой «эскадры» свой автор.

Теперь обратимся к большей серии. В ней 22 ячейки (22 отряда). Если уж продолжить деление по числам и начать с меньших, то здесь прежде всего выделяются в особую группу три отряда по 30 кораблей. Это орхоменский отряд Аресовых сыновей Аскалафа и Иялмена, Косский отряд двух сыновей Фессала – Федиппа и Антифа, и фессальский отряд двух сыновей Асклепия – Махаона и Подалирия, врачей экспедиции. Все эти отряды выделяются и объединяются не только тем, что у них по 30 кораблей, но и тем, что у них всех по 2 вождя и что корабли у них носят эпитет «полые» (glajurai). Только один еще отряд имеет «полые» корабли – отряд старца Нестора, царя Пилоса. У него 90 кораблей. Число делится на 30, и все четыре отряда явно принадлежат к одной группе. Рядовые отряды имеют стандартное число, а головной выделен втрое большим числом.

Пойдем дальше. Исследователи давно присматриваются к афинскому отряду Менесфея (50 кораблей): подозревают его поздний возраст (Wilamowitz 1884; Frazer 1969 и др.). В нем вся Аттика представлена одними Афинами – уже объединена? (Об этом еще будет речь.) Он редко появляется в Илиаде, но почти во всех местах, где он проскальзывает, вместе с ним оказываются три отряда из Средней Греции, происходящие из стран у выхода из Коринфского залива: эпеяне (Элида), этолийцы и жители Эхинадских островов. У них всех по 40 кораблей. Для введения этого числа использована стандартная формула («Сорок черных судов принеслося за ним к Илиону»), но она же применена здесь (и только здесь) для введения числа 50 – в афинском отряде. Получается, что Аттика ведет за собой, так сказать, часовых залива, караул против Коринфа. Это понятно: Коринф – ее естественный соперник в овладении морскими торговыми путями.

Еще одна группа выделяется очень четко. По 80 кораблей имеют два героя: Диомед и Идоменей. Оба героя выступают в других легендах соперниками верховного вождя. В расстановке обоих отрядов примечательная черта: Диомед поставлен перед Агамемноном, Идоменей – перед островными вождями, а если те окажутся вставленными поздно, то Идоменей – непосредственно перед Ахиллом. В обеих ячейках по две столицы: в аргивской – Аргос и Тиринф, в критской – Кносс и Гортина. Вторые столицы в обоих случаях носят один эпитет – «teicioessa» («укрепленный стенами»). Это редкий эпитет: в остальных случаях аналогичное понятие выражается словом «euteiceoV» («крепкостенный»).

Есть еще отряд магнетов, стоящий в списке последним – уже само по себе это намек на позднее включение. В отряде 40 кораблей, но его не удается связать с другими отрядами, и надо оставить его в изоляции. Отсутствие городов также говорит о его позднем включении: все города к этому времени были уже разобраны.

Открытие симметрии

После выделения всех этих групп – двух с малыми цифрами и четырех с нестандартными крупными – оставшаяся подборка в 11 отрядов выявляет поразительную однородность и симметрию: один отряд (Агамемнона) – 100 кораблей, два отряда по 60, два по 50 и восемь по 40. А теперь растянем текстовой список по греческому чтению слева направо и – взгляните. На левом фланге в боевом наземном построении 4 среднегреческих отряда: головной – беотяне (у них 50 кораблей), за ними 3 по 40, в сумме (без головного) 120. На противоположном, правом фланге северогреческие отряды, их тоже 4: Ахилла (головной, 50 кораблей), 3 по 40, в сумме (без головного) 120. В центре – пелопонесская армия: микенский отряд Агамемнона (100 кораблей – вдвое больше, чем в головных на флангах), за ним отряд его брата Менелая и сугубо зависящий от командующего (от него получены корабли) аркадский отряд: 2 по 60, в сумме (без головного) – 120.

Итак,
Агамемнон
беотяне – 50 100 50 – Ахилл
                     40 60 40
                     40 60 40
                     40 40

Когда после вычеркивания выделенных (предположительно поздних) групп передо мной внезапно открылась эта картина, я оцепенел. Так просто и красиво! Бросив взгляд на уже выделенные группы, я увидел, что ту же структуру имела и группа с афинским отрядом: в нем пятьдесят кораблей, в трех ведомых – по 40, в сумме (без головного) – 120.

Пятидесяти кораблям беотийцев – головного отряда левофлангового эшелона соответствует пятёрка беотийских воевод: Аркесилай, Леит, Пенелей, Профоенор и Клоний. Исходя из общей симметрии, мы ожидали бы и на правом фланге, у Ахилла, встретить такую же структуру. Но ее там нет. И естественно: Ахилл уже устранился от боев. Если и было тут пять колонн с 5 воеводами, то встретить их можно было бы там, где войска Ахилла действуют. И верно, обратившись к моменту, когда Ахилл отправляет с Патроклом в бой свои войска, мы этот кусок там находим. Это так называемый Мирмидонский каталог ХVI песни:

В брань пятьдесят кораблей Эакид Ахиллес быстроногий,
Зевсов любимец, привел к Илиону...
Пять воевод он над ними поставил, которым и вверил
В войсках начальство...
Первым строем начальствовал пестродоспешный Менесфий...
Строй второй представлял ратоводец воинственный Эвдор...
Третьему строю предшествовал храбрый Лизандр воевода...
Строем четвертым начальствовал конник испытанный Феникс,
Пятым – герой Алкимедон, Лаэркиев сын непорочный. (168 – 197)

Этот кусок текста явно перенесен сюда в XVI песнь из II песни, из Каталога кораблей («прямое продолжение того места», – замечает Р. В. Гордезиани). С восстановлением этого места в Каталоге кораблей симметрия обретает совершенство и строгость.

Корабли с эпсилоном

Кому принадлежит эта симметрия? С этим связан вопрос о том, как пишется в Каталоге слово «корабли» – греческое «нэес». В 20 ячейках оно сохраняет древнюю форму, эолийскую, хотя и поданную в ионийском правописании. Это вполне понятно, учитывая, что эпос был когда-то составлен на раннем диалекте, напоминавшем эолийский, а потом попал в ионийскую среду. В этом диалекте слово «корабли» имело долгий «а», в ионийском оформлении его заменили долгим «э» («этой»): nhes. Но в 9 ячейках вместо этого появляется чисто ионийское диалектное слово, в котором на месте эты стоит эпсилон: neeV.

Так получилось, что когда я вдумывался в этот вопрос, у меня дома не было экземпляра «Илиады» на греческом языке. Дожидаться, пока попаду в библиотеку, было невтерпеж. Я позвонил филологу-классику Н. Я. Казанскому, когда-то посещавшему мои занятия, и попросил заглянуть в «Илиаду» – посмотреть, в каких стихах в обозначении кораблей стоит вместо эты эпсилон. Он любезно согласился и после томительной для меня паузы (пока он листал Илиаду) перечислил порядковые номера восьми разных строк. Я сверил со своими выкладками и спросил, не пропустил ли он один эпсилон. «Ну, я читал внимательно», – возразил он. «Странно, – озадаченно сказал я. – По моим расчетам должен быть эпсилон и в стихе 733». «Сейчас проверю», – сказал он. После недолгого молчания в трубке раздался его взволнованный голос: «Поздравляю вас! Это великолепно: в стихе 733 – эпсилон!» Квалифицированный специалист, тогда кандидат наук (ныне доктор, чл.-корр РАН), он сразу оценил значение угаданной строки: проверка теории. И спросил: «Как вы вычислили, где он должен быть?»

Ну, ход моих рассуждений был простым. Из 9 случаев 4 падают на ячейки Несторовой группы, охватывая их все: Нестора, Аскалафа с братом, Махаона с братом (это и был стих 733) и косских сыновей Фессала. Более того, у всех четырех описаний совпадает (или почти совпадает) вся заключительная строка – формула, в которой и содержится слово neeV. Вероятно, группа введена ионийцами, на позднем этапе развития эпоса.
Далее, в одном случае ионийское слово neeV оказалось в ячейке той группы, где число кораблей в отряде почти у всех 11, но именно в той единственной ячейке, которая оказывается исключением – в ячейке Филоктета. Вместо такого стандартного для этой группы числа здесь 7 кораблей. Семь – священное число Аполлона: он родился семимесячным, при его рождении лебеди 7 раз облетели Делос, ему посвящен седьмой день месяца и т. д. По-видимому, вначале во всех ячейках этой группы числа кораблей были одинаковыми – по 11. Но почему же, мирясь с ними для остальных отрядов, ионийцы не сочли возможным сохранить такую цифру для Филоктета? Особый подход к Филоктету понятен. Это особый герой в Троянском эпосе: он владеет луком Геракла, воителя Аполлона, и без его участия, по оракулу Аполлона, не может окончиться Троянская война. После выяснения этой воли богов, уже вне Илиады, Одиссей специально поедет за больным Филоктетом на Лемнос, чтобы доставить его в ахейское войско. Махаон исцелит его, Филоктет убьет Александра-Париса, и война окончится.

Все остальные 4 случая с эпсилоном падают на самую большую, основную группу. Они оказываются там во всех тех ячейках, в которых число кораблей – не 40 и не 100. То есть оба отряда, у которых по 60 кораблей (принадлежащие центру), и оба по 50 (головные на флангах) оказываются тоже с измененным числом. Измененным именно ионийцами. Это изменение выделило головные отряды флангов и (еще большим подъемом) все отряды центрального эшелона, подчеркнув симметрию строя.

В первоначальной числовой схеме, выходит, число 40 было наиболее популярным. А 40 – это четыре вождя (особенно ясно на примере эпеян), по 10 кораблей на каждого вождя. Это отражает характерную для архаической поры греческого мира социальную структуру – 4 филы: гелеонты, аргадеи, гоплеты и эгикореи. То ли касты, то ли сословия, то ли родоплеменные объединения, но они неизменно выступают во всех ранних проявлениях греческого полиса (города-государства). В связи с этим повсеместно выступали тетраполисы (четвероградья). Это архаичное цифровое предпочтение у греков (ср. Roscher 1909).

Замена же отражала два новшества. Во-первых, в Малой Азии к стереотипной четырехчленной организации добавились еще 2 филы: энопы и бореи. Стало 6 фил, и выдвинулись отряды по 60 кораблей. Во-вторых, в конце архаического времени в ходе централизации при замене старого порядка новым реформаторы обычно переходили к десятиричной системе: в конце VI века Клисфен заменил в Афинах четыре филы десятью новыми, в Эфесе 6 племен свелось к 5, дорийцы Родоса перешли от трехплеменной структуры к организации в пентаполис (пятиградье). Вот и появились 50-корабельные отряды, а у Агамемнона 100 кораблей. В VI веке самосский философ и математик Пифагор объявил 10 идеальным числом.

Установление структуры текста – лишь начало исследования. Нужно развернуть ее во времени, расслоить текст по эпохам – очень трудоемкое предприятие. Но в общем это уже дело техники и удачи.

Стратиграфия

Прямиком к истокам легенды

Определить последовательность фигур или событий – задача, обычная для историка древности. Определить последовательность их вхождения в текст, последовательность наслоения компонентов текста – задача посложнее. Она сродни проблемам археолога, а здесь я в своей стихии. Но археолог, приступая к раскопкам памятника – поселения или кургана, – может рассчитывать на хорошую стратиграфию, на четкие напластования слоев. Разрез позволит ему прочесть хронологию. В тексте – таком, как Каталог кораблей, – разреза нет, разновременные компоненты не лежат пластами друг на друге. Все перемешано, и надо распутывать.

Текстологию многие считают не столько наукой, сколько делом интуиции. Известный текстолог А. Хаусмен писал: «Критик текста за своей работой отнюдь не напоминает Ньютона, исследующего движение планет; скорее он похож на собаку, которая охотится за блохами. Делая это на основе математических принципов, она никогда не поймает блоху, разве что случайно». И текстолог заключает: «Если собака хочет ловить блох успешно, она должна быть быстрой и чуткой» (Housman 1921: 68 – 69, 84).

Тут, конечно, содержится преувеличение, но, во всяком случае, пока еще не создан алгоритм текстологического исследования, и не поручишь дело машине. В отношении Каталога задача осложняется еще тем, что перед нами не просто письменный текст, а текст, создававшийся на основе фольклора. Это есть поле для совместных усилий текстологии и фольклористики, а нельзя сказать, чтобы эти науки имели навык совместной работы или хотя бы дружили.

Копая сверху, археолог снимает за слоем слой, углубляясь к началам. Иногда я (несмотря на запреты инструкций) резал курганы на ломти сбоку, как буханку хлеба, чтобы получить много разрезов. К Каталогу я впервые применил немыслимую в археологии методику – прослеживать стратиграфию снизу вверх: в смешанном тексте, как и в любой смеси, легче начать с самых броских аномалий, а заметнее отличаются от привычной массы как раз самые далекие от нас пласты – самые ранние.

В предшествующей части была выявлена замечательно симметричная структура, позволяющая думать о ядре Каталога: в центре – Агамемнон с братом Менелаем и их войска, на флангах – войска союзников: фессалийские герои на правом флаге, воины из Центральной Греции (беотийские и другие) – на левом. Одно нарушение симметрии бросается в глаза: на правом фланге Ахилл (вместе с Патроклом) стоит над своими пятью воеводами, тогда как на левом фланге над пятью беотийскими воеводами командующего нет. Место осталось вакантным. Однако симметрия основной группы столь строга и столь абсолютна, что необходимо предположить: в прошлом такой вождь над пятью воеводами был и у беотийцев, но он радикально устранен на каком-то этапе приспособления Каталога к Илиаде (или в ходе изменения самой Илиады). Кто бы это мог быть?

Это должен быть герой, равноценный Ахиллу, связанный с Фивами (главным городом беотийской территории) и безусловно неприемлемый на данном месте для Илиады в ее конечном виде. Я долго ломал себе голову в поисках эквивалента Ахиллу (Диомед? Аякс? Одиссей? – прочие параметры не подходят), пока пронзительная догадка не сверкнула, как молния, и осветила все. Такой герой есть, и он есть только один. Это Гектор.

Представляю себе общее изумление и даже возмущение. Как, главнокомандующий троянской коалиции?! Сын царя Приама?! Он стоял на левом фланге ахейцев и воевал против осажденных?! Да, приходится предположить такое неожиданное прошлое у этого героя. Он равноценен Ахиллу по своей воинской доблести – по признанию Агамемнона, с ним и Ахилл «на славных мужам ратоборствах с страхом встречается». Его близкое родство с Приамом недавнее: на 444 упоминания имени Гектора в Илиаде только 26 раз он именуется по отчеству, тогда как Ахилл на 340 раз упоминания имени 104 раза назван по отчеству. У Ахилла одно к трем, у Гектора – одно к семнадцати.

Связью Гектора с Фивами давно заинтересовались многие видные гомероведы (Dummler 1890; Bethe 1901: 71). Известно предание о его могиле в Фивах. Его жена Андромаха родом из Фив, правда, других, маленьких, у горы Плак, но это, вероятно, подгонка к новым условиям: никаких сведений об этих других Фивах просто нет, реальны ли они? (Stahlin 1907). В табличках микенской письменности есть имя Гектор. Плутарх сообщает о том, что Гектор воевал на греческом материке, овладел Трезеной в Арголиде. В царской династии Хиоса еще в VII веке существовало имя Гектор – выходит, это греческий герой!

Ахилл, Диомед, Аякс – это были полубожественые богатыри соседних с Фивами царств, и их соперничество с этим центром отразилось в песнях об их борьбе с Гектором. После поражения Фив в XIII веке (отразившегося в эпосе об Эпигонах) военные интересы греков полностью переключились на восток, в Малую Азию. Туда же были перенесены и деяния древних героев. Для певцов и слушателей «наши» – это, конечно, герои-победители. Побежденными в конечном счете бывают только враги. Герой побежденных должен был уйти на противоположную сторону. Исключительная древность всех этих богатырей видна из их вооружения: башенные щиты XVI – XV веков, характерные для Аякса и Гектора; у каждого из них, а также у Ахилла часто по одному копью – вместо более поздней пары дротиков, характерной для других героев. Любопытно, что деление беотийцев при Гекторе на 5 колонн нашло отражение в его же делении всего троянского войска на 5 громад (песнь XII).

Возвратив Гектора грекам, мы восстанавливаем симметрию, нарушенную его «переходом» на троянскую сторону.

Есть и еще одно нарушение симметрии. Эшелон беотийцев (то есть предположительно бывший эшелон Гектора) оказывается в географической проекции и впрямь левым флангом коалиции Агамемнона (при развороте ее фронтом на восток). Эшелон же Ахилла рекрутирован не из стран, образующих правое крыло коалиции (это могли бы быть Крит и другие острова), а наоборот, из Северной Греции, то есть из стран, лежащих левее левого фланга. Отряд Ахилла, головной в этом эшелоне, совпадает по территории снарядившей его страны с отрядом локров Аякса-меньшего, входящим тоже в основную группу. Более того, отряд локров уже был в ней к тому времени, когда отряд Ахилла (а с ним и весь эшелон) был присоединен к этой группе: Аякс Оилид управлял многими городами (названы Кинос, Опунт, Весса, Калиарф, Скарф, Авгея, Тарфы, Фроний), а Ахиллу-то их почти не осталось. Только Алос, Алоп и Трахина. Они на той же территории (вперемежку с городами Аякса), но их не удосужились назвать в числе городов Аякса, вот они и остались Ахиллу. Даже Опунт, где родился любимец Ахилла, его заместитель Патрокл, – у Аякса.

Вывод: весь Ахиллов эшелон добавлен к прочим отрядам в основной группе, когда она уже существовала. Добавлен цельным блоком, занимающим сплошную территорию. Он был придвинут к уже существовавшей системе справа – для того, чтобы Ахилл считался правой рукой Агамемнона (ср. Lloyd 1962). Действовал стародавний обычай, сформулированный Геродотом: «полемарху (полководцу) быть во главе правого крыла» (VI, 111).

Что же остается в исходной группе, если отнять правое крыло во главе с Ахиллом? Остается 7 отрядов: беотяне, локры, фокеяне, абанты (с Эвбеи), микенцы, лакедемоняне и аркадяне. Вот это и есть реальный состав, но иной эпохи. Он почти в точности совпадает с той эолийской флотилией, которая, по Страбону (IX, II, 3: XIII, I, 3), много позже ахейского времени отплыла под руководством потомков Агамемнона – и именно из Авлиды! – на восток, чтобы основать колонии в Малой Азии. Из семи отрядов лишь фокеян не было в этой поздней экспедиции. Во главе ее – внуки Агамемнона, сыновья Ореста Пенфил и другие. Их первым пристанищем был остров Лесбос, и еще в VII веке там правили Пенфилиды.

Там-то, на Лесбосе, и была сложена легенда о походе Агамемнона. Большинство эолийских колоний было основано, по археологическим данным, около 1000 года (Cook 1964; Stubbings 1964; Boardman 1973). Следовательно, легендарная отправка Пенфилидов из Авлиды относится к рубежу XI – X веков, а сложение легенды об этом событии – ко времени внуков и правнуков первых поселенцев, т.е. к началу IX века. А уже в VIII веке началась экспансия с Лесбоса в Троаду, что засвидетельствовано археологическими находками. Давний, еще микенского времени, заморский поход ахейцев на Илион, веками служивший темой героических песен, должен был приобрести особенную злободневность для лесбосских Пенфилидов, когда началась их собственная экспансия в Троаду. Именно в это время легенда об отплытии из Авлиды и была перенесена на лаконского (спартанского) царя Агамемнона, а легенда об Агамемноне – на давний микенский поход, и они – все три – слились. Для их оформления была использована мифическая история, популярная на Лесбосе с его конкурсами красоты (каллисфеями), о похищении самой красивой женщины мира – Елены (см. Клейн 1994: 54 – 55, 178).

Чуть позже Лесбос обладает уже развитой и яркой поэтической традицией. Во второй половине VIII века здесь Лесх Митиленский создал Малую Илиаду. Вскоре на Лесбосе засверкали звезды греческой поэзии – Терпандр, Арией, Алкей, Сапфо... Звезды не вспыхивают на пустом месте. Теперь мы знаем, что им предшествовало раннее развитие народной поэзии, в котором откристаллизовались основы эпоса о Троянской войне.

Родина Ахилла

А кто же присоединил Ахилла и его спутников к этим 7 первоначальным отрядам? Кто ввел в Троянский эпос будущего основного героя Илиады?

При первом же обращении к культам Ахилла (Hooker 1988) поражает одно обстоятельство: их практически нет в Фессалии, на его родине. Даже в Фарсале – городе, где, по преданию, он родился. Равнодушие земляков кажется особенно странным на фоне повсеместного почитания Ахилла: ему воздают божеские почести в Лаконии, Аттике, Аркадии, Малой Азии. Да уж подлинно ли он родом из Северной Греции?

Вместе с Аяксом-большим Ахилл принадлежит к роду Аякидов (Эакидов), процветавшему еще в V веке на о. Эгине и в Фокиде. (Аяк и Аякс в русской традиции передачи греческих имен также пишутся и как Эак и Эант, отсюда род – как Эакиды.) По мифологии, род этот тесно связан с морем. Он многократно породнился с морским старцем (духом моря) Нереем. Зевс породил Аяка с нереидой Эгиной, по которой якобы и назван остров (на деле, конечно, она носит имя, взятое от острова). Одним из трех сыновей Аяка был Фок, родоначальник фокеян. Мать его, нереида Псаммафе, убегая от суженого, обернулась тюленем – отсюда якобы имя сына: «фок-ос» – по-гречески «тюлень». Еще одна дочь морского старца, Фетида, хорошо известная по Илиаде, убегая от другого сына Аяка, Пелея, оборачивалась разными существами, в том числе змеем, морским драконом, рыбой. От «змея» (по-гречески «ахис», «эхис») некоторые языковеды производят имя Ахилла. Третий сын Аяка, Теламон, – отец Аякса.

Святилища Аякса, Аянтейоны, стоят на берегах моря: Аякс был духом-защитником, «охранителем кораблей», отсюда и его главная функция в Илиаде – защищать корабли. Он особенно отличается именно в битвах за корабли, и наиболее колоритна фигура этого богатыря на палубе корабля с корабельным шестом в руках вместо сломавшегося копья. Ахилейоны, святилища Ахилла, первоначально, видимо, обладали такой же функцией, но у других племен, которые вместо Аякса почитали Ахилла. Ахилл тоже защищает корабли в Илиаде: он только тогда возвращается в битву, когда враг угрожает кораблям. Таково поставленное им условие, и он его в точности соблюдает. В причерноморских колониях греки почитали его как божество с титулом Понтарх – «повелитель моря». Его битва с богом реки Скамандра потому и занимает такое большое место в Илиаде, что подчеркивает его статус – представителя водной стихии (демон моря против демона реки).

Аякс более популярен на юге: связан с островами Саронического залива – Эгиной, Саламином. Фок и затмивший его Ахилл господствовали севернее – на берегах Коринфского залива, в Фокиде, не говоря уже об Эвбейском проливе и проливах к Черному морю. Отсюда ясно, почему единственное в Илиаде упоминание фокидского святилища Аполлона – Пифо (впоследствии Дельфы) – вложено в уста Ахилла. Хозяин дельфийского святилища Аполлон, тоже, кстати, имевший функцию «охранителя кораблей», вообще играет роковую роль в жизни Ахилла, сопровождая его от истоков жизни (с лирой в руках он ликовал на свадьбе родителей Ахилла) до смертного часа (он и погубил Ахилла).

Теперь уже нетрудно определить в Малой Азии ту среду, которой в первоначальном ядре эпоса недоставало Ахилла. Это были фокейские колонисты, выходцы из Фокиды – те самые, которых не хватает «для полного комплекта» среди эолийцев Пенфила. Фокеяне откололись от своих эолийских соплеменников и вместе с выходцами из Афин и с Пелопоннеса основали на полустровке Фокею, которая вскоре стала самой северной ионийской колонией – ионийским анклавом в эолийской среде. При этом им пришлось выдержать упорную и длительную борьбу с царем соседней эолийской Кимы. Сначала то был Меннес...

И тут разъясняется одна из поразительных загадок Илиады: двойственное отношение к вождю своей коалиции Агамемнону. Он смелый, доблестный и могучий царь, и он же коварный, злобный, завистливый и трусливый. Под восхвалением и воспеванием скрыта вражда к нему. Эту ноту, по-видимому, внесли жители Фокеи. Дело в том, что после Меннеса в Киме, с которой враждовала Фокея, правил царь Агамемнон. Да, самый настоящий Агамемнон. О нем известно, что он отдал дочь замуж за фригийского царя Мидаса. Мидас – не только легендарная, сказочная фигура (превращал всё, к чему прикоснется в золото, имел ослиные уши и т.п.). Он лицо историческое, подтвержден как современник ассирийскими и фригийскими надписями второй половины VIII века (Клейн 1994: 49). Бороться с тестем могущественного фригийского царя было нелегким делом. Но молодая Фокея выдержала. Ей помогло вступление в Ионийскую лигу. Тогда-то и была оформлена ионийскими neeV возникшая симметрия ахейского войска – задолго до появления Филоктета и, конечно, до включения отрядов Нестора.

Фокейцы славились как бесстрашные и предприимчивые мореходы, они освоили всё Средиземное море, плавали к берегам нынешней Франции и основали там колонию Массилию (ныне Марсель). Почитание ими «охранителя кораблей» естественно. Фессалия же стала родиной Ахилла по очень простой причине. К рубежу VIII – VII веков Фессалия превратилась в единое государство, воздействие которого распространялось по всей Центральной Греции. Она приобрела огромное влияние в Дельфийской амфиктионии (религиозно-политическом объединении морских государств). В это время многих героев стали перемещать на север, в Фессалию – лапифов, кентавров, аргонавтов. Не избежал этой участи и Ахилл.

Фокейская школа эпической поэзии мало известна. В VIII веке к ней принадлежал поэт Фесторид, сочинивший эпическую поэму Фокаиду и, возможно, Малую Илиаду. Ходили слухи, что он присвоил и ту и другую, а истинным автором был Гомер. Ну, впоследствии было модно все поэтические достижения, весь эпос приписывать Гомеру. Таланты многих поколений певцов как бы прессовались в славе Гомера – вдохновенного творца, воплотившего в себе гений греческого народа. Реальному Гомеру принадлежало гораздо меньше. Возможно, если «поскрести» Гомера, откроется в числе прочих и Фесторид – автор не только Фокаиды или Малой Илиады, но и схемы большой Илиады – эпопеи о гневе Ахилла.

Союз Геры с Посейдоном

Певцы временами переходили от двора одного царя к двору другого, обменивались песнями и сюжетами, совершенствовались в мастерстве. Лучшим доказательством этого обмена является искусственный язык поэзии (Kunstsprache), на котором никто не говорил. В этом языке скапливались формы из разных греческих диалектов – эолийского, ионийского, под конец немного из аттического; были и просто искусственные слова, как бы подымавшие речь поэтов-певцов над обыденной (Meister 1921; Heitsch 1969). Сами поэты воспринимали ее как близкую к «языку богов». По представлению древних греков, боги говорили на особом языке. У Гомера частенько попадаются такие замечания: вот как на языке богов – Ксанф, Мирина, Бриарей, ихор, а на языке смертных те же слова звучат: Скамандр, Ватиея, Эгеон, кровь... (Gunert 1921; Heubeck 1950; Watkins 1970; Клейн 1998: 275). В ходе такого обмена путешествовали и песни, сменяли среду, а в новой среде обретали новую обработку, новые акценты и новых героев.

После лесбосской и фокейской групп одна из самых ранних – та, что имеет по 80 кораблей в отряде: Диомед и Идоменей, то есть Аргос и Крит. Характерное для них число кораблей образовано удвоением наиболее обычной цифры – 40, и это лучший способ выделить отряды после того, как 50 и 60 уже задействованы (а 70, напоминаю, невозможно). С другой стороны, логичнее допустить такую операцию сразу (или вскоре) после выделения центра и флангов симметрии, потому что прибавление последующих групп нарушит чистоту десятеричных цифр. Характерна и расстановка 80-корабельных отрядов. Они встали перед главными вождями ахейцев. Но отряд Диомеда мог примкнуть спереди к центральному блоку на любом этапе, ибо между ним и Агамемноном никого нет. Идоменея же в конечном тексте Каталога отделяют от Ахилла другие герои со своими отрядами, и если считать, что он должен был встать непосредственно перед Ахиллом, то это значит, что Тлеполема и сыновей Фессала тогда в Каталоге еще не было. Они вошли в Каталог позже и отделили Идоменея от Ахилла. С ними вошли позже и их группы.

К тому же результату мы приходим и другим путем. Идоменей – сын Девкалиона. Мифический Девкалион, царь Фтии, считался отцом Эллина, а тот – отцом Дора, родоначальника дорийцев. Неподалеку от фтиотийских Фив Страбону был известен остров Девкалион. Отец Идоменея был либо назван по этому предку дорийцев, либо ему поначалу идентичен. Тогда из царей южных островов только Идоменей имел независимые основания на позицию возле Ахилла – по личной связи с севером, а остальные пристроились к нему позже – по географическому соседству, когда певцы стали считаться с этим принципом.

Аргос Диомеда – тоже дорийский регион. Потомки Диомеда числились в Аргосе хранителями аргивского Палладия, священной статуи Афины, якобы привезенной из Трои, но главной богиней Аргоса была Гера. Аргос в пору своего позднего возвышения перетянул на себя мифы более раннего центра – Тиринфа. В Илиаде Гера с Афиной дважды появляются на одной колеснице – в V и VIII песнях. Примечательно, что среди фресок Тиринфа есть одна, изображающая двух женщин на одной колеснице. Это невозможно истолковать иначе, чем раннее проявление того же мотива: Гера с Афиной. Но остальные признаки образа Диомеда говорят о гораздо более позднем времени. В числе городов Диомеда указаны Эпидавр и Трезена, а там нет слоев микенского времени. Диомед никогда не выступает в древних видах вооружения. То же и Идоменей. Царство его на Крите занимает только центр острова, а в микенское время весь остров подчинялся одному царю (в кносских табличках, сводках дани, упоминаются города на западе острова и на востоке). Гортина не была большим городом ранее VIII века. В Одиссее на острове прямо упоминаются дорийцы, а они пришли на руины микенской Греции.

В песнях ХIV и ХV, обольщая Зевса, чтобы отвлечь его внимание, Гера творит троянцам козни, действуя заодно с Посейдоном. Устрашенная Зевсом, она клянется, что сговора не было. «Нет, не с советов моих Посейдаон, земли колебатель, Трои сынам и вождю их вредит...» Этот союз не находит мотивировки в мифах и, видимо, объясняется локальным совпадением культов. Но где? В Илиаде есть герои, которым эти божества особо покровительствуют. Гера заботится о Диомеде, Посейдон – об Идоменее. Где сошлись эти локальные герои?

Культы героев Диомеда и Идоменея могли соединиться только в одном месте – на Самосе. Там же сливается почитание Геры и Посейдона. На Самосе было древнее святилище Геры, перенесенное туда из Аргоса. Гера считалась супругой Зевса отнюдь не во всей Греции: в Средней Греции (Афины) и Северной (Додона) его супругой была Диана (она мельком выступает в этой роли и в Илиаде). Не позже X века возник на Самосе культ Геры. В VIII веке на Самосе и в Арголиде существовали храмы Геры. В то же время и критская колонизация достигла Самоса: еще в VII веке из Самоса выведена колония Минея (по имени критского царя Миноса), а одно из самосских племен, энопы, носило имя название по другому критскому царю – Энопиону. Самос поздно вступил в Ионийскую лигу, но занял в ней видное место.

В конце VIII века на Самосе явно был политический интерес к району проливов. Жители Самоса обосновались там, овладев большим островом напротив Троады, который в Илиаде называется еще Самосом Фракийским, а в классическое время Самофракией. Примечательно, что именно этот остров стал в Илиаде местом восседания Посейдона – там он сидел, «созерцая войну и кровавую битву» (XIII, 11). Это примечательно потому, что Посейдон был главным богом Ионийской лиги. Именно Посейдон вызывает Идоменея на аристию (военные подвиги). Понятна становится и тесная дружба Посейдона с Герой в Илиаде (Клейн 1998: 383 – 389).

На Самосе традиция знает Креофила, который выдавал то ли свои произведения за гомеровские, то ли гомеровские за свои. Собственным его творением была поэма «Взятие Эхалии», сюжетом которой был последний подвиг Геракла. В этой связи любопытно очень частое упоминание Геракла в Илиаде, особенно по сравнению с редким упоминанием других аналогичных героев – Тезея, Язона. Почти все упоминания Геракла сосредоточены в песнях, главным героем которых является Диомед (Клейн 1998: 127 и табл. 29).

Двуличная Афина

Полсотни и три по 40. Эта структура, в которую в конечном счете отлились фланговые эшелоны симметричной схемы, повторяется в группе, головным отрядом которой является афинский, – повторяется, но без ионийского изменения числа кораблей: 50 здесь было с самого начала. Так как группа, по-видимому, сформирована по образцу боковых эшелонов, то, возможно, что она предшествует всем остальным группам (кроме, может быть, самосской), так как иначе ее образцы были бы нарушены, раздроблены и затуманены позднейшими включениями, нечего было бы копировать. Несколько смущает, что она была расформирована при введении в Каталог: афинский отряд был приставлен к левофланговому эшелону с конца, где примкнул к абантам с Эвбеи, в полном соответствии с географическим соседством, а остальные три отряда были приставлены к пелопонесскому блоку, т. е. оказались в конце центрального эшелона. Так что, может быть, группа введена и позже.

В описании головного отряда самому вождю уделено не так уж много строк:

Но мужей, населяющих град велелепный Афины,
Область царя Эрехтея, которого в древние веки
Матерь-земля родила, воспитала Паллада Афина,
И в Афины ввела, и в блестящий свой храм водворила,
Где и тельцами и агнцами ныне его ублажают
Чада Афин, при урочном исходе годов круговратных, –
Сих предводил Петеид Менесфей... (II, 546 – 552).

Не много ли места отведено давнему афинскому царю Эрехтею?

Всё, что в Илиаде говорится об Эрехтее, в других источниках рассказывается об Эрихтонии. Он сын Афины. Рожденный Землей, подменивший в этом Афину (она ведь девушка), он имел вид наполовину человека, наполовину змеи (змея – атрибут Афины). Афина заперла было его в ларец и отдала на сохранение дочерям Кекропса, тоже получеловека-полузмея, первого царя Афин, но те из любопытства открыли ларец. За это Афина свела их с ума, и они бросились с Акрополя в пропасть. Афина сама воспитала Эрихтония в своем храме. Эрехтей же, по этим источникам, всего лишь внук Кекропса. Но с гомеровской терминологией совпадает то, что храм в Афинах назывался все-таки Эрехтейон, по имени Эрехтея. По-видимому, имена эти первоначально означали один образ. В этой группе ячеек Афины соединены странным образом с царствами выхода из Коринфского залива. Связь эта не случайна: она повторяется в древних генеалогиях. Многие цари этих стран происходят из легендарного вроде бы северного народа лапифов. Лапифы были товарищами Тезея в войне с кентаврами, а Тезей, герой Аттики, по преданию, очистил от разбойников Коринфский перешеек. Гипподамия, из-за которой разгорелась война с кентаврами, была дочерью Бутеса, жреца Посейдона-Эрехтея. Род Бутадов и позже держал в своих руках жреческие посты в Афинском Эрехтейоне и оказывал влияние на политику Афин.

Когда афинский отряд вошел в Каталог? Обращает на себя внимание одиночество Афин в своей области – Аттике. Будто и не было Браврона, Элевсина и других городов в ней. Аттика явно была уже объединена, и Афины были ее единственным представителем. По стеканию культов богов и героев в Афины исследователи проследили, что объединение 12 городов Аттики завершилось к VII веку (Solders 1931).

Именно в VII веке Афины ввязались в войну с Митиленой, городом на Лесбосе, из-за пролива в Троаде. Они построили колонию Элеуc на фракийском берегу и захватили у Митилены город Сигей – на азиатском. Сигейская война длилась долго. В конце концов войну решило обращение к третейскому судье – правителю Коринфа. Он, тоже из рода лапифов, присудил Сигей Афинам. Не сказалось ли на решении то, что Афины выступали вместе со странами, запирающими выход из Коринфского залива, от которого целиком зависела торговля Коринфа?

Менесфей, в Каталоге вождь афинского отряда, совершенно неизвестен в Афинах. Культ его в поздние времена сохранялся в Элеусе, где он почитался как основатель города. Это герой, так сказать, колониальный, и привязка его к основанию Элеуса и, следовательно, к Сигейской войне очень показательна. Легенды об основании колоний считаются самыми реалистичными из всех греческих легенд. Тезей же – герой из Аттики, но из ее периферии. Он стал афинским героем поздно, в середине VI века, и в Илиаде он выступает не как представитель Афин, а как товарищ лапифов.

Давнюю и труднейшую загадку для ученых представляет позиция богини Афины в Илиаде. Афина решительно на стороне ахейцев, покровительствует их героям Ахиллу и Диомеду, вместе с Герой ненавидит троянцев. И она же – главная городская богиня Илиона, защитница города, к ней в трудный час направляется шествие троянок с дарами. Эта непоследовательность неразрешима для сторонников единого авторства. А вот если признать разновременные пласты в Илиаде, разные по происхождению вклады в Каталог, всё становится на свои места.

Это активность и влиятельность Афин в Троаде VII века привела к тому, что Афина Паллада оказалась главной городской богиней Илиона несмотря на то, что Афина в Илиаде до того зарекомендовала себя как ярая сторонница ахейцев, а не троянцев. Ни в Митилене, ни в Метимне (лесбосских метрополиях эолийских колоний VIII – VII веков в Троаде) заметных святынь Афины не было. Афина Илиона – из Афин. Это совершенно ясно из того, что она называется в Илиаде то Афина, то Афинея. «Афинея» же по-гречески означает «афинянка». А в генеалогии троянских царей оказался Эрихтоний – афинское локальное божество, сын Афины и отец Эрехтея. Что ж, от Сигея до Илиона только 6 километров.

В какой-то момент в Каталог вошел последний отряд с числом кораблей 40 – это магнеты. Их надо связывать не с Магнезией – полуостровом греческого материка, к которому их относит Каталог, а с вышедшими оттуда колонистами. В Малой Азии есть две колонии, носившие название Магнезий и возникшие позже других колоний, уже поодаль от берега: одна на р. Герме в эолийской области, недалеко от столицы Эолийского союза Кимы, другая значительно южнее – на р. Меандре, в ионийской области. Но места по Меандру упоминаются только в Троянском каталоге как область «чужеязычных карийцев». Из района же северной Магнезии, на Герме, Гигейское озеро и гора Тмол упоминаются в Каталоге кораблей, а вне Каталога упоминаются в Илиаде окаменевшая Ниоба на горе Сипил и другие места, так что у эолийской Магнезии больше оснований претендовать на магнетов Каталога. И слово «корабли» здесь не имеет ионийского эпсилона. Время существования обеих колоний было коротким: во второй четверти VII века лидийский царь Гиг разгромил северную Магнезию, а в середине века киммерийцы покончили с южной.

Исходя из дюжины

Очень занимательна группа ячеек, где число кораблей делится на 11. Для фольклорных и мифологических чисел это – редкостное предпочтение. Двенадцать – иное дело. Двенадцать богов восседало на Олимпе, и Гермес в Гомеровском гимне делит мясо на 12 порций. Амфиктиония Дельфийского святилища насчитывала 12 городов (Страбон. С 420). В Афинах было 12 фратрий. Гомер очень часто использует это число: у Одиссея по 12 стад волов, овец, свиней и коз, у Пенелопы 12 рабынь, у Ниобы 12 детей и т.д.

Объяснить одиннадцать можно только спецификой греков в Малой Азии. Дело в том, что к VII веку греки образовали в Малой Азии два объединения – Ионийскую лигу и Эолийский союз, – оба по 12 городов (это вообще было очень частое священное число, особенно в сложении союзов – есть по ответственному на каждый месяц). Но после захвата ионийцами Смирны в Эолийском союзе осталось только 11 городов, и все взносы, жертвоприношения, дележ добычи и т.п. стали раскладываться на 11 частей. Число 11 стало священным у них в VII веке.

Кима, столица Эолийского союза и оплот нового Агамемнона, имела свои интересы в Троаде: ей принадлежала там колония Кебрен. И вот в Илиаде в песни о подвигах Агамемнона мы находим на колеснице у Гектора возничего Кебриона, тоже сына Приама, а чуть подальше Кебрион уже вместе с Гектором и Пулидамантом ведет первую из пяти громад троянцев. Но затем он исчезает, и дальше громада действует без него – только с двумя вождями. Кебрион явно фигура вставная. Он сделан сыном Приама, чтобы подчеркнуть местные корни и приоритет Кебрена среди других колоний в Троаде.

Враждуя с Фокеей, Кима по примеру Фокеи тоже включила в Каталог плеяду северных героев – Филоктета, Эвмела и Гунея. Кроме того, она, видимо, подвергла исправлению места, унизительные для Агамемнона. Так первый из трех призывов Агамемнона к бегству превратился в несуразное и обескураживающее «испытание войск», в притворный призыв к бегству. Бегство едва удалось остановить, а комментаторы Гомера две с половиной тысячи лет ломают голову над этим эпизодом: ведь испытывать войска призывом к бегству непосредственно перед боем можно, только если быть уверенным, что они этому призыву не последуют, но тогда зачем испытание? А если они последуют призыву (что и произошло), то чем тогда притворный призыв лучше всамделишного? К тому же надо учесть, что два других призыва Агамемнона к отступлению так и остались не исправленными...

Если с афинской группой, магнетами и группой 11-корабельных отрядов сохраняется некоторая неясность, кто из них раньше, кто позже, то следующая группа, 12-корабельных отрядов, несомненно, позже их всех. В группе 3 (или 4) отряда; их ведут Одиссей, Аякс, Тлеполем с Ниреем. Хронологию дает Аякс.

Сразу за Каталогом кораблей помещена похвала коням. После пространного восхваления кобылиц Эвмела из 11-корабельной группы (они «на бегу, как пернатые, быстры») следует восхваление коней Ахилла. Но между ними вставлено нечто совсем не о конях:

Из мужей же отличнейшим был Аякс Теламонид,
В гневе доколе Ахилл пребывал; он-то был самым могучим (II, 768 – 769).

Странно сразу после этого читать: «Также и кони, возящие беспорочного Пелида...» Аякс вообще никакого отношение к коням не имеет, он в Илиаде всегда пеш. Пассаж об Аяксе (такие же две строчки, как в самом Каталоге) – вставка, а с ним – и 12-корабельная группа.

Два других отряда тоже кое-что дают для хронологии. Отряд Одиссея раздвинул отряды стран у выхода из Коринфского залива. Это естественно. Но было бы странно, если бы они его охватили с двух сторон. Выше уже отмечалось, что отряд Тлеполема вставлен между отрядами Идоменея и Ахилла – соответственно, он позже их.

Как можно было видеть, 12-градья распространены у греков очень широко. Но ведь в этой группе все вожди – островные. В чем же секрет их связи с числом 12? Для разгадки секрета надо бы определить, кто главный в этой группе. По могуществу явно Аякс, по рангу в Илиаде – Одиссей, но по значению для Каталога – Тлеполем: Аяксу уделено всего 2 строчки, Одиссею – 7, Тлеполему же – 18 (а считая с Ниреем – и все 23). Ради Тлеполема и включены они все трое в Каталог. Принадлежащий Тлеполему Родос – главный из Додеканесских островов, а «Додеканесс» ведь и значит по-гречески «Двенадцать островов». Что Тлеполем проник в Илиаду из этого микрорайона, подтверждается его гибелью от рук тамошнего царя – Сарпедона из Ликии. Видимо, местный конфликт был перенесен под стены Илиона.

А как же Одиссей? Он-то ведь с другого конца греческого мира – из Адриатики. Так ли? Одиссей чужд Итаке: культ его там отмечен поздно и слабо. Да и по легенде выходит, что на Итаке Одиссей – чужак. В Одиссее отец его Лаэрт изображен не царем, а состоятельным землевладельцем, который сам возделывает землю. При жизни отца Одиссей царствует. Царство свое он получил не от отца, а от тестя – Икария. Подобно всем основным микенским героям, он наследник трона своего тестя. Икарий же на западе Греции тоже пришелец. Откуда? Сын его Левкадий назван по острову Левкада. На острове находилось святилище Аполлона. Раз в год там сбрасывали с крутой скалы в море преступника, привязав к жертве перья и птиц. Это имитация полета Икара. Но с полетом Икара связан остров Икария в Икарийском море. По острову назван и Икарий, от которого Одиссей унаследовал свое царское достоинство вместе с женой Пенелопой. Этот остров замыкает с севера цепь Спорадских островов, которая начинается с Родоса (Кленйн 1994: 105 – 107).

Есть одна вещь, которая особенно связывает Родос с Илионом, – это культ Аполлона Сминфея («Мышиного»). Жители Троады содержали мышей в храме Аполлона; статуя Аполлона в храме изображает бога с мышью у ноги; про него рассказывались легенды, что он наводит мышей на посевы (Krappe 1941; Trencsenyi-Waldapfel 1963 и др.). С мышами связывали чуму, и нечто вроде чумы напускает Аполлон Сминфей на ахейцев в Илиаде в наказание за то, что его жрец Хрис не был уважен Агамемноном и дочь жреца не была отпущена из плена. Это и вызвало весь конфликт в Илиаде, потому что, узнав о гневе бога, Агамемнон все же уважил жреца, но за счет доли Ахилла в добыче. Именно Родос и был центром культа этого бога, а в Троаду культ проник (на юг полуострова) через лесбосский город Метимну: соперничая с Митиленой, она колонизовала юг Троады. Там, на юге и расположена Хриса, где живет жрец Хрис и куда освобожденную из плена Хрисеиду и искупительную «стотельчую» жертву отвозит один из царей этой группы Одиссей.

Аполлон тоже почитался «охранителем кораблей». Это объясняет подбор соратников Тлеполема по группе: островные вожди.

Появляется божественный певец

Осталась последняя группа – отряды, имеющие по 30 кораблей с головным отрядом трижды тридцать: царь Пилоса Нестор, врач Махаон (его, раненного, вывозит с поля боя Нестор), сыновья Фессала и Аскалаф.

С самого начала Каталога определяется поздняя позиция этой группы. Каталог начинается с беотийского отряда, затем, описав орхоменский отряд Аскалафа, перечень переходит к фокеянам. Итак, беотийцы – Орхомен – фокеяне. Но оканчивается представление фокеян словами: «И близ беотян на левом крыле ополчалися к бою» (525). Близ беотян, а не близ орхоменцев Аскалафа – как будто этих тут и не было! Фокеяне оказываются не третьим отрядом, а как бы вторым. Ясно, что когда описывались отряды беотян и фокеян, отряда орхоменцев между ними еще не было. Значит, вся группа Нестора введена позже, все ее отряды.

Идоменей отделен от Ахилла отрядами Тлеполема и сыновей Фессала. Порядок следования вставных отрядов, очевидно, соответствует последовательности их вхождения в Каталог: сыновья Фессала – последними. Поголовное оформление отрядов группы словом «корабли» с ионийским эпсилоном тоже говорит о позднем возрасте. Это в тексте Каталога. А в более широком плане – чем это можно подтвердить?

Старец Нестор со своими соратниками, прибывшими на «полых» кораблях, оставил эпоху дорийского нашествия далеко позади. Ведь в числе его подопечных значатся сыновья Фессала, внуки Геракла, правящие на о. Косе. С Гераклом связывались дорийские династии. Геродот сообщает, что дорийцы прибыли туда с Арголидского полуострова, где они утвердились раньше, т. е. прибыли не в ходе первого вторжения, а позже. Именование обоих царей сыновьями Фессала показывает, что дорийцев считали пришлыми с севера Греции – там Фессалия. И, конечно, что не только дорийцы, но и фессалы были уже в Греции. По Фукидиду, фессалы прибыли в Фессалию тогда же, когда и беотййцы в Беотию – после Троянской войны. По археологическим основаниям – в XII веке. После этого должны были пройти века, чтобы эпический поэт, воспевавший Нестора, мог назвать древних дорийских царей Коса (ведь Троянская война мыслилась происходившей в древности) сыновьями Фессала, внуками Геракла.

С Нестором их связывает культ бога-врачевателя Асклепия, сына Аполлона. Кос – очаг Асклепиадов (у них обучался медицине Гиппократ). Но центр был в Трикке, поименованной первою в царстве Махаона. В Мессении, на территории Нестора, существовал храм Асклепия Триккейского – воспроизведение того, что в Трикке. А Орхомен? Как с этим городом Аскалафа, сына Ареса – бога войны? Странное дело, среди 21 святилища в Орхомене нет храма Ареса. Но вот что способно объяснить это: сходство имен Аскалаф (Askalaphos) и Асклепий (дор.-эолийск. Asklapios, фессал. Askalapios, лат. Эскулап). Здесь какое-то догреческое божество раздвоилось: один образ стал сыном Аполлона, врачевателем, а другой – сыном Ареса, бога войны. Оба имеют отношение к ранам: один их наносит, другой исцеляет. Культ Асклепия был и на Кикладских островах, в частности на Делосе (Клейн 1994: 132 – 133).

А Делос очень важен потому, что был местом общегреческих состязаний певцов в честь Аполлона. В Гомеровском гимне Аполлону Делосскому автор описывает собравшихся на Делосе «длиннохитонных ионийцев», «ионийцев, долы хитонов влачащих»:

О царь Аполлон, стрелами далеко разящий,
Многих святилищ владетель и рощ, обильных древами,
Все милы тебе острых гор вершины и склоны,
Реки, текущие в море. Но, о Феб, наипаче
Тешит сердце твое сей Делос, где ионийцы,
Долы хитонов влачащие, сходятся с чадами вместе
И с дорогими супругами, чья добродетель не меркнет.
Радость тебе от песен, от плясок и схваток кулачных.
Все взывают к тебе, о царь, выходя состязаться.
Кто бы узрел ионийцев, как они вместе сберутся...,
Сердце б насытил воззреньем сонмов мужей благородных
И препоясанных дев, и кораблей и сокровищ.
(Hymn. Apoll. III, 143 –155).

На эти празднества съезжались не только ионийцы, и вообще не только малоазийские греки, но паломники, певцы и атлеты со всего греческого мира. О поющих с самозабвением греки говорили: «поет, как если бы собирался в Делос». Ради этих состязаний певцы совершенствовали свои творения, а на самих состязаниях могли знакомиться с достижениями соперников, обогащать свой творческий арсенал. По удачному выражению Джорджа Томсона, это был рынок поэзии, ярмарка искусства. Гимн был сочинен в конце VII века. Это установлено специальным исследованием Г. Т. Уэйд-Гери (Wade-Gery 1936). Автор гимна поставил и «подпись». Правда, в «подписи» он не назвал своего имени, но кое-что сообщил о себе:

Все прощайте, и все потом обо мне вспоминайте.
Всякий раз, когда от людей, на земле живущих,
Некто из дальних стран прибыв, вопросит, удивленный:
«Девы, поведайте, кто всех певцов превосходней,
Вас навещает тут и более всех услаждает?»
Вы же все разом так сему чужестранцу ответьте:
«То слепец, а живет он на Хиосе крутобережном,
Песни же будут его всех лучше и в дальние веки» (165 – 173).

Слепец с острова Хиоса! Два указания – и оба, что называется, в точку: слепой и хиосец. Греческая традиция не сомневалась в слепоте Гомера. «Мужа с острова Хиоса» называет автором Илиады поэт Симонид, то ли с Аморгоса (тогда это VII – VI века), то ли с Кеоса (тогда это на век позже). Хиос – общепризнанная родина древнего рода певцов – Гомеридов, производивших себя от Гомера (Wade-Gery 1952). Есть одно тонкое подтверждение идеи о том, что Нестора и его соратников ввел в Илиаду именно этот поэт: все его предшественники описывали корабли как «черные», «чернобокие», «красноносые», а этот – только как «полые»: он не видел цвета. Он мог только постучать по корпусу корабля.

Вклад Гомера

Гомер. Что ж, к нашему разочарованию, это не самый талантливый и созидательный из поэтов, работавших над Илиадой. Предшественники сделали многое. Лесбосский певец рубежа IX – VIII веков воспел отплытие из Авлиды и перенес его на Агамемнона. Фокейский певец придумал ссору Ахилла с Агамемноном – в будущем основу сюжета Илиады. Самосский певец ввел Диомеда и Идоменея, Геру и Посейдона, не говоря уже о многочисленных ссылках на Геракла. Возможно, ему же принадлежит идея перебросить Гектора в лагерь противника и сделать вождем троянцев (Самос враждовал с Хиосом, царством греческого Гектора). Местные певцы в Троаде сделали Афину Палладу защитницей города. В Киме какой-то певец подправил облик Агамемнона. В Метимне или на противоположном берегу Адрамитского залива оформлено участие Аполлона Сминфея в ссоре героев и поездка Одиссея в Хрису...

Нестор, конечно, видный герой, но действие поэмы развертывалось без него. Собственно, весь сюжет, все сцены, вся коллизия. Нестору осталось только задним числом подавать советы, как бы направлять действие, а также предаваться многословным воспоминаниям: таков ли я был в юности! И все же очень важные для самого существования Илиады акции предприняты именно при включении Нестора, принадлежат автору «полых» кораблей. Это был действительно великий певец.

Нестор единственный из крупных вождей специально представлен (экспонирован) при первом упоминании. Агамемнон, Ахилл, Патрокл – все они вводятся в действие, не акцентируя внимание – так, как будто о них уже была речь. Агамемнон даже назван только по отчеству, и слушателю остается догадываться, о котором из двух братьев Атридов идет речь. Но вот как введен в действие царь Пилоса:

... Нестор
Сладкоречивый восстал, громогласный вития пилосский:
Речи из уст его вещих, сладчайшие меда, лилися.
Два поколенья уже современных ему человеков
Скрылись, которые некогда с ним возрастали и жили
В Пилосе пышном; над третьим уж племенем царствовал старец (I, 247 – 252).

Это значит, что выделение Илиады из более пространного эпического полотна произошло именно при включении Нестора (все другие вожди были уже представлены в предшествующих разделах эпоса). Это выделение и потребовало поместить Каталог неподалеку от ссоры Агамемнона с Ахиллом. Именно Гомер сделал эту ссору завязкой поэмы, а на первый план выдвинул трагический образ Ахилла с его злополучным гневом. Гомер превратил всю поэму в батальное полотно, проникнутое глубокой идеей – осуждением гибельного раздора царей. В его устах Илиада стала апологией единения ради общего блага.

Каталог введен во II песни Илиады как описание построившихся войск, а совет построить так войска подал именно Нестор, и Агамемнон выше всякой меры превозносит Нестора за этот совет: «Всех ты ахейских мужей побеждаешь, старец, советом. Если б, о Зевс отец. Аполлон и Афина Паллада, десять таких у меня из ахеян советников было, скоро пред нами поникнул бы град крепкостенный Приама!» Характеристика деяний, данная в Каталоге Подарку и Медонту – заместителям выбывших героев (Филоктета и Протесилая), – точно соответствует Несторовой мотивировке введения Каталога в текст Илиады. Нестор подал совет, как строить войска – и оба новых вождя именно этим и занимаются: строят войска. Значит, перестройка этих ячеек происходила в это самое время.

Но вместе с ними строит войска афинский вождь Менесфей. Конечно, в конце VII века тот певец, который отвел столь важную роль Нестору, думал не о далеком Пилосе. К этому времени потомки Нестора царствовали в Афинах и во многих ионийских городах. Это их чествовал певец. Откуда появился в этих пассажах Медонт, догадаться нетрудно. Знатнейший род Медонтидов, отрасль пилосских Нелеидов, обладал царской властью в Афинах в течение VIII – VII веков. Хотя с начала VII века эта власть была существенно ограничена, все же Медонтиды и тогда оставались влиятельнейшими среди знати (эвпатридов), сохраняли царские прерогативы и свой теменос (участок) у подножья Акрополя.

Были Нелеиды и на острове Хиос, о чем свидетельствуют такие имена знатных хиосских граждан в надписях, как Писистрат, Нелей и Меланф. Хиос позволяет понять одну загадочную особенность Илиады. Поэма воспевает ахейцев и возвеличивает их, а троянцев описывает как врагов – они и надменные, и вероломные, и не знают порядка. Все их сборища – шумные, в отличие от чинных ахейских; они там «блеют, как овцы». Но на главных вождей это не распространяется. Здесь всё наоборот. Коварным, злобным и завистливым изображен именно вождь ахейцев, а вождь противника Гектор величествен, прекрасен и обладает возвышенным духом. «Гектору принадлежит особая любовь Гомера», – сказал известный немецкий гомеровед В. Шадевальдт (Schadewaldt 1965: 177).

Для нас половина загадки раскрылась в Фокее, враждовавшей с Кимой, где в VIII веке царствовал Агамемнон II. Вторая половина загадки раскрывается на Хиосе. В VIII веке на Хиосе правил царь по имени Гектор. Он ввел Хиос в Ионийскую лигу и был почтен за это треножником с надписью, которую в V веке читал историк Ион Хиосский. В VII веке память об этом правителе. Гекторе II, была жива у его наследников, и певцы должны были с этим считаться. Песни о борьбе с Гектором, царем сказочной Трои, по необходимости приобрели здесь тот дух благородства, обязывающий возвышать и противника, то великодушие, которое так трогает и удивляет в Илиаде. Неважно, что это было вызвано, возможно, гораздо более прозаическими мотивами. Уже через несколько поколений низменные мотивы забылись и отпали, а гуманность Илиады стала образцом и ориентиром в поэзии.

Самыми неопровержимыми указаниями на родину поэта представляются те пассажи, в которых местные особенности не просто упоминаются, не просто хорошо известны поэту, а служат ему базой для сравнений, ибо это выдает его привычную среду обитания. Таких пассажей в Илиаде всего два. В одном греки, бросившиеся на равнину в Троаде, сравниваются со стаями птиц, слетевшимися на Асийский луг у р. Каистра – место это приходится напротив о. Хиос. В другом пассаже волнение ахейцев на собрании сравнивается с волнением Икарийского моря под ударами Нота и Эвра. Эти два ветра дуют с юга и востока, а Икарийское море омывает о. Хиос с юга. Так воспринимать эти ветры, волнующие море, поэт мог, только находясь на Хиосе. Оба сравнения содержатся во II песни Илиады, в эпизодах, подводящих к Каталогу кораблей.

 

Источник:
МЕЛЬПОМЕНА АРХЕОЛОГИЧЕСКАЯ. №3, 2000