Религия

Русские Христианские философы и поэты. 1.Владимир Сергеевич Соловьев

Рождество! Когда как не сегодня вспомнить нашего замечательного Русского Православного философа и поэта.

Автор текста биографии:Перевезенцев С. В.

Владимир Сергеевич Соловьев (1853—1900) — крупнейший отечественный идеалистический философ XIX века. Выдающееся значение В.С. Соловьева в истории мировой философии состоит еще и в том, что он, на основе синтеза русских традиций, западной философии и христианских идей, создал оригинальную систему философского знания.

Новости СМИ2

И не случайно, что многие современные исследователи считают, что И. Кант, Г.В.Ф. Гегель и В.С. Соловьев — это крупнейшие фигуры в мировой философии XVIII—XIX вв.

Владимир Сергеевич Соловьев родился в Москве в семье крупнейшего русского историка С.М. Соловьева. В 1864 — 1869 гг. он учился в 5-ой Московской гимназии, которую окончил с золотой медалью. В 1869 — 1873 гг. был студентом в Московском университете, сначала на физико-математическом факультете, а затем перевелся на историко-филологический факультет.

В 1874 году, в возрасте 21 года, В.С. Соловьев блестяще защитил магистерскую диссертацию "Кризис западной философии". Не случайно после этой защиты один из современников сказал: "Россию можно поздравить с гениальным человеком". Соловьев сразу же избран доцентом Московского университета и преподавал в нем философию в январе — июне 1875 года. В 1875 — 1876 гг. В.С. Соловьев был направлен в научную командировку за границу, во время которой посетил Англию, Египет, Италию и Францию. Во время этого путешествия Соловьев впервые познакомился с различными древними и современными мистическими учениями, в том числе с Каббалой. А во время пребывания в Египте ему было видение, которое он принял за Софию Премудрость Божию. С этого времени тема Софии становится одной из важнейших в творчестве философа.

Вскоре по возвращении в Россию, в 1880 году он защитил докторскую диссертацию. В 1881 году В.С. Соловьев пришлось уйти из университета — он выступил с призывом не казнить "первомартовцев", тех революционных народников, которые подготовили и осуществили 1 марта 1881 года убийство царя Александра II. После выхода в отставку он сосредоточился на научной, публицистической и литературной деятельности. В 80-е — 90-е гг. XIX века им написаны важнейшие философские книги и статьи. Кроме того, Соловьев становится известен как поэт.

В конце жизни В.С. Соловьев сильно болел и скончался в возрасте всего лишь сорока семи лет. Похоронен в Москве на кладбище Новодевичьего монастыря рядом со своим отцом С.М. Соловьевым.

Как философ, В.С. Соловьев прошел несколько периодов развития. Еще в отрочестве он неожиданно разочаровался в религии и увлекся материализмом. Во время учебы в университете он окончательно понял философскую беспомощность материализма и вернулся к религиозной философии. В 70-е гг. XIX века В.С. Соловьев стал известен как православный мыслитель, был близок славянофилам и почвенникам (книги — "Критика отвлеченных начал", "Чтения о Богочеловечестве"). Но в 1880-е гг. происходит его разрыв со славянофилами. В этот период В.С. Соловьев увлечен идеей создания единой христианской церкви, сближается с католицизмом (книги — "История и будущность теократии", "Россия и вселенская церковь"). Эти воззрения философа вызвали негативную реакцию в России, в 1891 году ему даже запретили читать лекции на церковные темы, его работы подвергались цензуре и запрету к изданию. Впрочем, и католические богословы критиковали церковные воззрения русского философа. В 90-е гг. XIX в., особенно с 1895 года, В.С. Соловьев вернулся к теоретической философии (книги — "Красота в природе", "Смысл любви", "Понятие о Боге", "Теоретическая философия", "Оправдание добра", "Три разговора" и др.). Именно в этот период Соловьев полностью разрабатывает свою философскую систему, основанную на философии "всеединства" — "религии Святого Духа", которая, по мнению русского мыслителя, шире и содержательнее всех отдельных религий.

Как можно заметить, зрелый Соловьев — это религиозный мыслитель. При этом, некоторые исследователи, признавая религиозность Соловьева, считают, что его религиозность не была христианской, или же была шире христианского вероучения. Скорее Соловьев создал собственную философскую религию, больше похожую на философскую религию Платона.

У философской системы Соловьева два основных истока — философия, как рациональная наука, и вера, как явление иррациональное. И эту двойственность русский мыслитель не смог преодолеть, более того, и не собирался преодолевать, ибо считал, что "двойственность… есть основной факт мировой жизни". В этом постулате, ставшим методологической базой учения Соловьева, можно явно увидеть диалектическую сущность его философии. Ведь, по мнению Соловьева, в основе познания мира лежит диалектическое и мистическое единство трех начал: наука (имеется в виду, естественные науки) дает нам знания о реальном мире природы; философия представляет знания об идеальном мире; вера (мистическое озарение) помогает нам познать Бога. Таким образом, цельное знание — это сущностная совокупность всех трех начал (науки, философии, веры). Этот своеобразный сплав науки, философии и веры (мистики) и позволил В.С. Соловьеву создать довольно сложную философскую систему.

В основе этой системы лежит идея "всеединства", как идея, прежде всего, идеалистическая. С точки зрения Соловьева, в начале и основе мира лежит идеальный мир — некое Абсолютное, которое можно рассматривать как философского Бога. Это Абсолютное=Бог порождает внутри себя одновременно Единое (порядок) и множественное (хаос). В совокупности Абсолютное=Бог, Единое и множественное составляют идеальное "Всеединое", в котором содержатся идеальные сущности всех вещей реального мира. Таким образом, уже в идеальном "Всеедином" диалектически сосуществуют порядок и хаос, единство и множественность, добро и зло. При этом, все эти явления, в том числе добро и зло — "единосущны". Соловьев писал: "Бог любит хаос в его небытии и хочет, чтобы он существовал... поэтому Бог дает свободу хаосу". Уже в этом положении, философия Соловьева серьезно расходилась с традиционным христианским вероучением, в соответствии с которым, Бог не может являться источником зла, ибо Он есть бесконечное добро, а зло — это порождение самого человека. У Соловьева, как видно, именно Бог порождает как добро, так и зло.

Целью существования "Всеединого" является превращение в абсолютное "Всеединство", и для этого идеальное "Всеединое" должно охватить собой мир реальных, природный вещей и явлений. Поэтому идеальное "Всеединое" порождает реальный мир. Причиной, которая побуждает "Всеединое" (Абсолютное=Бога) к рождению реального мира, по глубочайшему убеждению Соловьева, является София, мистическое и довольно смутное понятие, о котором говорил, что "София — Великое, царственное и женственное Существо", и которое характеризовал несколькими определениями. Итак, София — это 1) "небесное Существо, отделенное от тьмы земной материи"; 2) "истинная причина творения и его цель"; 3) "объединяющая сила разделенного и раздробленного мирового бытия". Иначе говоря, София представляет собой некую Мудрость Бога, которая составляет не только причину, но и цель творения. Таким образом, по мнению Соловьева, София, побудив Абсолютное=Бога к творению реального мира, продолжает оставаться в этом мире и реализует себя как цель создания реального мира.

Средством творения мира является опять же мистическая сила Абсолютного=Бога — Мировая Душа, с помощью которой Бог воплощает заключенные во "Всеедином" идеальные сущности в реальности, в том числе в физические тела. Таким образом, в реальном мире появляется добро и зло, порядок и хаос, единое и множественное, создается физический, природный мир, как полное единство противоположных сущностей. При этом каждое реальная вещь, реальное явление содержат в себе и мистическое "софийное бытие".

Но что важно. В отличие от традиционного христианского учения, Соловьев считал, что реальный мир — это не просто результат творения Бога, а единое целое со "Всеединым". Так и возникает в его философии категория "Всеединства", объединяющая в себе в единое диалектическое целое идеальный и реальный миры. "Всеединство" — это философская категория (идея, принцип), выражающая органическое единство универсального мирового бытия, взаимопроникнутость и разделенность образующих его частей, их тождественность друг другу и целому при сохранении качественной специфичности и индивидуальности. Впрочем, в этом случае, по мнению Соловьева все же существует дуалистическое противопоставление софийного (божественного) и несофийного (природного) бытия.

В процессе своего существования "Всеединство" проходит несколько этапов, и в итоге возвращается к собственной идеальной сущности Абсолютному=Богу, но уже в развернутом, в более совершенном виде. Поэтому "Всеединство" — это "абсолютная действительность", окончательно соединившаяся с Богом. Тогда и получается, что София, став причиной творения, пройдя этап существования в единстве идеального и реального миров, в итоге предстает в развернутом, совершенном мире, именно как София Премудрость Божия.

Важнейшим элементом и средством возвращения "Всеединства" к Абсолютному=Богу является человечество. По убеждению Соловьева, цель истории человечества — воссоединение с Богом во "Всеедином" и, таким образом, всецелое соединение Абсолюта с Первоначалом, т.е. построение Царства Божия. Как писал Соловьев, человечество — это "существо, становящееся абсолютным через всеобщий прогресс". Человечество, как целое, истинное, чистое и полное — "есть высшая и всеобъемлющая форма и живая душа природы и вселенной, вечно соединенное и во временном процессе соединяющееся с Богом и соединяющее с Ним все, что есть". Поэтому в философии Соловьева возникает образ и понятие "Богочеловечество". Богочеловечество — процесс и цель существования человечества, постепенное одухотворение человечества через внутреннее усвоение и развитие божественного начала, это подлинный исторический процесс, внутри которого происходит Боговоплощение, т.е. действительное и индивидуальное соединение Божественного Логоса с душой мира. Поэтому Соловьев писал: "К человеку тяготела и стремилась вся природа, к Богочеловеку направлялась вся история человечества". Иначе говоря, вся история мира — это процесс становления Богочеловечества.

Из этого представления следовало и учения Соловьева о человеке. По мнению русского философа, человек — это "духовный центр мироздания". В человеке Мировая Душа "впервые внутренно соединяется с Божественным Логосом в сознании — как чистой форме Всеединства", а "природа перерастает саму себя и переходит (в сознании) в область бытия абсолютного". Заметно, как Соловьев акцентирует внимание на сознании, которое представляет собой центр человека вообще. А сущность человека — Боговоплощение.

Но важно понять, что процесс Боговоплощения истинно возможен только при двух условиях. Первое из них — Любовь, как всеобщая сила или, как говорил Соловьев, "магическая любовь". Именно Любовь "производит или освобождает духовно-телесные токи, которые постепенно овладевают материальной средой, одухотворяют ее и воплощают в ней те или иные образы Всеединства". Второе условие — объединение всего человечества в Любви, ибо "единичный человек может достигнуть этого лишь сообща и вместе со всеми".

Так в философии Соловьева возникает идея необходимости единства всего человечества, которую он постоянно проводил в своих работах. Именно поэтому, Соловьев резко выступал против каких-либо различий между нациями и народами, утверждая, что "идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности" И еще: "Смысл существования наций не лежит в них самих, но в человечестве…" Соловьев столь же резко выступал против религиозных и конфессиональных различий между народами, утверждая, что необходима единая Вселенская Церковь. По его убеждению, "истинная будущность человечества… есть вселенское братство, исходящее из вселенского отечества чрез непрестанное моральное и социальное сыновство".

В этом отношении, становятся вполне понятны размышления Соловьева о месте России во всемирно-историческом процессе. В 1888 году, своем парижском докладе, который представлял краткий конспект большой работы "Россия и Вселенская Церковь" В.С. Соловьев дал совершенно иную трактовку "русской идеи", нежели эта идея была представлена в работах Ф.М. Достоевского. По его убеждению, Россия вовсе не обладает какой-то особенной от всего человечества судьбой. Соловьев утверждал, что смысл "русской идеи" заключается в христианском преображении мира на началах добра, истины и красоты. А для этого русский народ должен отказаться от своей национальности и от своей исторической миссии, как носителя будущего религиозно-общественного возрождения всего христианского мира. Отсюда следует и призыв Соловьева к восточно-западному (православно-католическому) единству в рамках соловьевского же учения о всемирной теократии.

Таким образом, по Соловьеву, "русское" равно "христианскому", а так как христианство не признает деления по национальному признаку ("ни эллина, ни иудея"), то и русские должны забыть о своих национальных проблемах: "Русский народ — народ христианский, и, следовательно, чтобы познать истинную русскую идею, нельзя ставить себе вопроса, что сделает Россия чрез себя и для себя, но что она должна сделать во имя христианского мира, признаваемого ею и во благо всего христианского мира, частью которого она предполагается".

Впрочем, в конце жизни В.С. Соловьев разочаровался в созданной им теократической утопии. В работе "Три разговора" на первый план теперь вышли апокалиптические идеи, а наступление Царства Божия он мыслил не как венец, а как конец истории.

В целом, философия В.С. Соловьева — это интереснейшее явление в истории мировой философской мысли, явление, еще до конца не познанное и даже таинственное. Философская система Соловьева оказала огромное влияние на последующее развитие русской религиозно-философской мысли, стала источником творческой активности для многих русских и зарубежных мыслителей — Н.А. Бердяева, братьев С.Н. и Е.Н. Трубецких, Л.П. Карсавина, С.Н. Булгакова, П.И. Флоренского и др. На основе философских разработок Соловьева возникли целые философские направления — "философия всеединства", "софиология". Серьезное влияние он оказал и на развитие литературного процесса, в частности на русский символизм, особенно на поэзию А. Блока и А. Белого. По мнению исследователей (в частности, П.П. Гайденко) именно Соловьеву русский "серебряный век" обязан "той мистико-гностической прививкой, которая во многом определила атмосферу духовной жизни первых десятилетий XX в. в России".

О СОЛОВЬЕВЕ КАК ПОЭТЕ И ЛИТЕРАТОРЕ

Как публицист и критик сотрудничал преимущественно в умеренно либеральном «Вестнике Европы», однако из-за антиправительственных выступлений и сатирических стихов, ходивших в списках, слыл вольнодумцем. В последние годы своей недолгой жизни проникся глубоким пессимизмом; отрицая самодержавие, капитализм, как и революционную борьбу с ними, пророчествовал о конце истории, пришествии Антихриста.

В молодости Соловьёв был близок Достоевскому, ездил с ним в Оптину пустынь к старцу Амвросию. Парадоксальная личность Соловьёва с её противоречиями веры и неверия, аскетизма и жизнелюбия, интереса к социализму и неприятия насильственных путей к нему дала автору «Братьев Карамазовых» прототипический материал для Алёши и Ивана. Подобно Достоевскому, Соловьёв верил в спасительную миссию Красоты; она вместе с Истиной и Добром - залог грядущего «положительного всеединства» - того идеального христиански-нравственного состояния человечества, когда разъединённость исчезнет на всех уровнях сознания и бытия. «Посредник» в достижении «всеединства» - искусство; благодаря «подвигу» художника-пророка оно должно стать «реальной силой, просветляющей и перерождающей весь человеческий мир». Соответственно Соловьёв явился противником декадентов, ставших в 1890-е годы мишенью его язвительных статей и остроумных пародий.

Облик «всеединства» виделся Соловьёву как «живое духовное существо», воплощение вечно-женственного начала («Знайте же, Вечная Женственность ныне/В теле нетленном на землю идёт»); его другие лики - Душа мира, София, Дева Радужных Ворот. Символикой подобного рода насыщена поэзия Соловьёва, неотделимая от его философской мысли. О мистических видениях-встречах с «Подругой вечной» рассказано в поэме «Три свидания» (1898). В мировидении Соловьёва, последователя Платона, полярные начала «небесного» и «земного» стремятся к гармонии, но в соловьёвской лирике житейская реальность воспринимается чаще как зло и страдание, в ней «Только отклик искажённый / Торжествующих созвучий». Во многих стихотворениях Соловьёва утончённая духовность причудливо сочетается со склонностью к грубоватому юмору и каламбуру в духе поэтов «Искры», к гротеску, иронии и автоиронии; «рыцарь-монах» (Блок о Соловьеве) отдал немалую дань шуточным жанрам.

Поэтика Соловьёва традиционна, его образы порой рассудочно-антитетичны, однолинейны (желанные берега, новые звёзды, заветный храм и т. п.), иносказания сбиваются на аллегорию. В его символике нет многозначности символа, достигнутой лириками следующего поколения. Но философские образы Вечной Женственности были столь «чреваты» поэзией, что породили сильнейший творческий отклик у последователей Соловьёва - символистов начала века, прежде всего у Блока.

Стихи Владимира Соловьева

Панмонголизм

Панмонголизм! Хоть слово дико, Но мне ласкает слух оно, Как бы предвестием великой Судьбины божией полно. Когда в растленной Византии Остыл божественный алтарь И отреклися от Мессии Иерей и князь, народ и царь, - Тогда он поднял от Востока Народ безвестный и чужой, И под орудьем тяжким рока Во прах склонился Рим второй. Судьбою павшей Византии Мы научиться не хотим, И всё твердят льстецы России: Ты - третий Рим, ты - третий Рим. Пусть так! Орудий божьей кары Запас ещё не истощён. Готовит новые удары Рой пробудившихся племён. От вод малайских до Алтая Вожди с восточных островов У стен поникшего Китая Собрали тьмы своих полков. Как саранча, неисчислимы И ненасытны, как она, Нездешней силою хранимы, Идут на север племена. О Русь! забудь былую славу: Орёл двухглавый сокрушён, И жёлтым детям на забаву Даны клочки твоих знамён. Смирится в трепете и страхе, Кто мог завет любви забыть... И Третий Рим лежит во прахе, А уж четвёртому не быть.

1 октября 1894

***

Там, где семьёй столпились ивы  И пробивается ручей,  По дну оврага торопливо,  Запел последний соловей.  Что это? Радость обновленья,  Иль безнадёжное прости?..  А вдалеке неслось движенье  И гул железного пути.  И небо высилось ночное  С невозмутимостью святой  И над любовию земною,  И над земною суетой...

16 июня 1892

***

Милый друг, не верю я нисколько  Ни словам твоим, ни чувствам, ни глазам,  И себе не верю, верю только  В высоте сияющим звездам.  Эти звёзды мне стезёю млечной  Насылают верные мечты,  И растят в пустыне бесконечной  Для меня нездешние цветы.  И меж тех цветов, в том вечном лете,  Серебром лазурным облита,  Как прекрасна ты, и в звёздном свете  Как любовь свободна и чиста!

***

Милый друг, иль ты не видишь,  Что всё видимое нами -  Только отблеск, только тени  От незримого очами?  Милый друг, иль ты не слышишь,  Что житейский шум трескучий -  Только отклик искажённый  Торжествующих созвучий?  Милый друг, иль ты не чуешь,  Что одно на целом свете -  Только то, что сердце к сердцу  Говорит в немом привете?

1892

***

Я добился свободы желанной,  Что манила вдали словно клад, -  Отчего же с тоскою нежданной,  Отчего я свободе не рад?  Ноет сердце, и падают руки,  Всё так тускло и глухо вокруг  С рокового мгновенья разлуки,  Мой жестокий, мой сладостный друг.

3 декабря 1892

***

Нет вопросов давно, и не нужно речей,  Я стремлюся к тебе, словно к морю ручей,  Без сомнений и дум милый образ ловлю,  Знаю только одно - что безумно люблю.  В алом блеске зари я тебя узнаю,  Вижу в свете небес я улыбку твою,  А когда без тебя суждено умереть,  Буду яркой звездой над тобою гореть.

17 июня 1892

Эпитафия

	Владимир Соловьёв  	Лежит на месте этом.  	Сперва был философ.  	А ныне стал шкелетом.  	Иным любезен быв,  	Он многим был и враг;  	Но, без ума любив,  	Сам ввергнулся в овраг.  	Он душу потерял,  	Не говоря о теле:  	Её диавол взял,  	Его ж собаки съели.  Прохожий! Научись из этого примера,  Сколь пагубна любовь и сколь полезна вера.

15 июня 1892

Ex oriente lux *

«С Востока свет, с Востока силы!» И, к вседержительству готов, Ирана царь под Фермопилы Нагнал стада своих рабов. Но не напрасно Прометея Небесный дар Элладе дан. Толпы рабов бегут, бледнея, Пред горстью доблестных граждан. И кто ж до Инда и до Ганга Стезёю славною прошёл? То македонская фаланга, То Рима царственный орёл. И силой разума и права - Всечеловеческих начал - Воздвиглась Запада держава, И миру Рим единство дал. Чего ж ещё недоставало? Зачем весь мир опять в крови? - Душа вселенной тосковала О духе веры и любви! И слово вещее не ложно, И свет с Востока засиял, И то, что было невозможно, Он возвестил и обещал. И, разливаяся широко, Исполнен знамений и сил, Тот свет, исшедший из Востока, С Востоком Запад примирил. О, Русь! в предвиденье высоком Ты мыслью гордой занята; Каким же хочешь быть Востоком: Востоком Ксеркса иль Христа?

1890

* Свет с Востока (лат.).

Из письма

Во-первых, объявлю вам, друг прелестный,  Что вот теперь уж более ста лет,  Как людям образованным известно,  Что времени с пространством вовсе нет;  Что это только призрак субъективный,  Иль, попросту сказать, один обман.  Сего не знать есть реализм наивный,  Приличный ныне лишь для обезьян.  А если так, то, значит, и разлука,  Как временно-пространственный мираж,  Равна нулю, а с ней тоска и скука,  И прочему всему оценка та ж...  Сказать по правде: от начала века  Среди толпы бессмысленной земной  Нашлись всего два умных человека -  Философ Кант да прадедушка Ной.  Тот доказал методой априорной,  Что, собственно, на всё нам наплевать,  А этот - эмпирически бесспорно:  Напился пьян и завалился спать.

1890

***

Бедный друг, истомил тебя путь,  Тёмен взор, и венок твой измят.  Ты войди же ко мне отдохнуть.  Потускнел, догорая, закат.  Где была и откуда идёшь,  Бедный друг, не спрошу я, любя;  Только имя моё назовёшь -  Молча к сердцу прижму я тебя.  Смерть и Время царят на земле, -  Ты владыками их не зови;  Всё, кружась, исчезает во мгле,  Неподвижно лишь солнце любви.

18 сентября 1887

[1]

***

Нет, силой не поднять тяжёлого покрова     Седых небес...  Всё та же вдаль тропинка вьётся снова,     Всё тот же лес.  И в глубине вопрос - вопрос единый     Поставил Бог.  О, если б ты хоть песней лебединой     Ответить мог.  Весь мир стоит застывшею мечтою,     Как в первый день.  Душа одна и видит пред собою     Свою же тень.

[1897]

Своевременное воспоминание

Израиля ведя стезёй чудесной,  Господь зараз два дива сотворил:  Отверз уста ослице бессловесной  И говорить пророку запретил.  Далёкое грядущее таилось  В сих чудесах первоначальных дней,  И ныне казнь Моаба совершилась,  Увы! над бедной родиной моей.  Гонима, Русь, ты беспощадным роком,  Хотя за грех иной, чем Билеам,  Заграждены уста твоим пророкам  И слово вольное дано твоим ослам.

[1887]

***

Земля-владычица! К тебе чело склонил я,  И сквозь покров благоуханный твой  Родного сердца пламень ощутил я,  Услышал трепет жизни мировой.  В полуденных лучах такою негой жгучей  Сходила благодать сияющих небес,  И блеску тихому несли привет певучий  И вольная река, и многошумный лес.  И в явном таинстве вновь вижу сочетанье  Земной души со светом неземным,  И от огня любви житейское страданье  Уносится, как мимолётный дым.

1886

[1]

***

Там, под липой, у решётки,  Мне назначено свиданье.  Я иду как агнец кроткий,  Обречённый на закланье.  Всё как прежде: по высотам  Звёзды старые моргают,  И в кустах по старым нотам  Соловьи концерт играют.  Я порядка не нарушу...  Но имей же состраданье!  Не томи мою ты душу,  Отпусти на покаянье!

1886

Осенняя прогулка рыцаря Ральфа
Полубаллада

Рыцарь Ральф, женой своею Опозоренный, на шею Навязал себе, бледнея, Шарф большой, И из жениной уборной, Взяв под мышку зонтик чёрный, Устремился он проворно В лес глухой. Ветер дул, уныло воя; Зонт раскрыв над головою, Неизвестною тропою Рыцарь шёл. Сучья голые чернели, Листья жёлтые летели, Рыцарь Ральф шёл еле-еле, Рыцарь Ральф в душе и теле Ощущал озноб. Ревматические боли Побеждают силу воли, И, пройдя версту иль боле, Рыцарь молвил: «Стоп». Повернул назад и скоро, Выйдя из глухого бора, Очутился у забора Замка своего. Обессилен, безоружен, Весь промочен и простужен, Рыцарь молча сел за ужин, С ним жена его. «Рыцарь Ральф! - она сказала. - Я Вас нонче не узнала, Я такого не видала Шарфа никогда». - «Этот шарф был очень нужен, - Молвил рыцарь Ральф, сконфужен, - Без него б я был простужен Раз и навсегда».

[1886]

***

Хоть мы навек незримыми цепями  Прикованы к нездешним берегам,  Но и в цепях должны свершить мы сами  Тот круг, что боги очертили нам.  Всё, что на волю высшую согласно,  Своею волей чуждую творит,  И под личиной вещества бесстрастной  Везде огонь божественный горит.

Между 29 июня и 28 октября 1875

На страницу <a href="solowjov.htm">"Владимир Соловьёв"</a>