Недавно в Ярославле, как известно, при участии президента Дмитрия Медведева прошла международная конференция "Современное государство и глобальная безопасность". А одна из четырех тем секционных заседаний конференции именовалась так: "Современное государство против терроризма, сепаратизма и ксенофобии".
Казалось бы, острота проблемы очевидна; серьезность перечисленных угроз всеми странами оценивается примерно одинаково; решимости бороться против этих угроз никому не занимать - от соответствующих заявлений глав стран и правительств, руководителей спецслужб буквально трещат телеприемники и газетные полосы. Да и реальная борьба, о которой почти ежедневно информируют СМИ, ведется круглосуточно. В Афганистане НАТО посвятила этой борьбе целую войну, претендующую стать самой долгой войной ХХI века.
Результаты, правда, пока не слишком благостны. Почему?
Вот и наша дискуссия, собравшая букет сверхкомпетентных людей (от председателя Госдумы до президента Ингушетии, от одного из бывших генсеков НАТО до нынешнего генсека ОДКБ, от академика РАН до гарвардского светила - о "простых экспертах" уже и не говорю...), в конечном итоге свелась к весьма умеренному оптимизму, очень большому пессимизму и великому сомнению в перспективе консолидации действий всех стран. Еще раз: почему?
Я попытался сформулировать в ходе дискуссии то, что назвал десятью парадоксами современной борьбы с терроризмом.
1. Терроризм, сепаратизм и ксенофобия - хоть и отчасти схожие, а порой и перекрещивающиеся понятия, но все-таки не одно и то же. И когда мы объединяем их (в речах политиков, в СМИ или на публичных конференциях) под единой маркой равновеликого зла, последние два явления, всегда латентно либо более или менее явно присутствующих в обществе, могут перерождаться в тот самый терроризм, который и является абсолютным и очевидным злом.
2. В обсуждении этой проблемы, на данной конференции в том числе, как правило, участвуют представители так называемых великих держав, исторически - имперских. Но в мире гораздо больше стран малых и средних, отделившихся от империй как раз благодаря сепаратизму и не без примеси того, что с нашей точки зрения является терроризмом. Если бы политики и эксперты из этих стран, причем пропорционально их числу, участвовали в наших конференциях, возможно, разговор был бы существенно - а, не исключено, и противоположно - иным.
3. Очевидно, что современный терроризм (а далее я буду говорить именно о нем) нельзя победить, а тем более уничтожить только предусмотренными в законах методами. Очевидно, что и борьба с ними только такими методами не ведется. И безусловно, что реально используемые "цивилизованными странами" методы борьбы с терроризмом явно противоречат концепции прав и свобод человека.
4. Некоторые государства, декларирующие борьбу с терроризмом как одну из главных задач по обеспечению своей и глобальной безопасности, обвиняются другими странами (или отдельными народами) в государственном терроризме.
5. В мире слишком много стран, в том числе и среди тех, кто активнее других борется с терроризмом, продолжающих действовать по принципу "враг моего конкурента - мой друг". И если этим врагом оказывается террорист, его начинают именовать совсем другими, гораздо более благородными титулами. Таким образом, почти у всех террористических групп всегда находятся союзники в виде бизнеса, СМИ и спецслужб других государств. А иногда и самих этих государств.
6. Современные СМИ - главные интерпретаторы всего происходящего в мире, защищенные институтом свободы слова, сами по себе не способны действовать ответственно перед угрозой терроризма и его реальными проявлениями. Вольно или невольно, но именно они (и еще современная киноиндустрия) помогают террористам умножать страх (а в этом главная цель терроризма) и даже рекламируют терроризм.
7. Терроризм чрезвычайно идеен, идеологичен, брутально морален (путь это и чуждая нам мораль). А современные общества западного образца все больше деидеологизируются, секуляризируются и отказываются от традиционных моральных запретов. А идея и мораль всегда в конце концов побеждают безыдейность и аморализм.
8. Современные общества западного типа являются потребительскими и даже гедонистическими по своей сути. Жертвенность несвойственна им в принципе. Терроризм не боится жертвенности, он ищет ее. А готовый на жертву почти всегда побеждает не способного на нее.
9. Современные демократии декларируют и реализуют права разного рода меньшинств на полное (или почти полное) проявление свойственных им стиля и образа жизни. Но ведь террористы - в принципе или хотя бы формально - такое же меньшинство, как и многие другие, специфические права которых сегодня принято защищать даже лучше, чем права "консервативного большинства".
10. Исторический опыт (в том числе и тот, что зафиксирован в школьных учебниках) и текущая политическая практика слишком часто подтверждают, что те, кого в какой-то момент называли террористами и уж тем более сепаратистами (или, как минимум, их прямые наследники), через какое-то время становятся в своих странах или на своих территориях официальной властью, рано или поздно признаваемой международным сообществом.
Итак, на основе этих парадоксов, список которых можно продолжить и оспаривать наличие которых (или большинства из них) возьмутся только лицемеры, вывод можно сделать один: официально ведущаяся сегодня борьба с терроризмом слишком во многом лицемерна и в основном направлена на сохранение выгодного нынешним правящим (в отдельных странах или в мире) группам и политическим кланам статус-кво. Может быть, это и не так. Но тогда опровергните данные парадоксы. Причем не словом, а делом.
Есть и второй вывод, еще более печальный. У нас всех, так или иначе провозглашающих борьбу с терроризмом одной из главных задач современных цивилизованных государств и обществ, нет ни консолидированной позиции в этом вопросе, ни эффективных (кроме подавляющей - пока? - военной силы и спецслужб) механизмов борьбы с терроризмом. Более того, политически, идеологически и морально мы по сути все больше и больше перед терроризмом разоружаемся.
Так что, если, как предсказывают некоторые, через какое-то время терроризм сам собой (по закону цикличности) на время не схлопнется, мы либо проиграем борьбу с ним, либо будем вести эту борьбу, причем без надежды на победу, весь ХХI век.
Хотелось бы услышать серьезные (подчеркиваю это определение) аргументы оптимистов. Я их не знаю...
Виталий Третьяков , главный редактор журнала "Политический класс"
Свежие комментарии