Отчаянно вкусный иглобрюх
Для того чтобы есть фугу, надо быть, во-первых, отважным человеком. Во-вторых, хладнокровным человеком. В-третьих, надо быть убежденным гурманом. Наконец, надо быть хоть немножко японцем. Потому что фугу едят только в Японии.
А за пределами Страны восходящего солнца фугу, наоборот, не едят. И даже выкидывают из сетей.
Дело в том, что фугу, строго говоря, ядовитИ даже очень. Ее внутренности содержат вещество, которое в 25 раз превосходит по силе действия известный всем кураре и в 275 раз токсичнее цианидов. Если хоть малейшая доза яда попадет в организм человека — последует сильное отравление, скорее всего с летальным исходом. Шестьдесят процентов всех случаев отравления мясом фугу в Японии заканчиваются смертью.
Больше всего яда скапливается в печени рыбы, а методика обезвреживания ее весьма ненадежна. Между тем именно печень фугу считается наивысшим деликатесом. Японским рестораторам строго-настрого запрещено подавать эту печень на стол, но, бывает, шеф-повар уступит просьбе клиента, и тогда... Нет, необязательно драма. Клиент вполне может встать из-за стола бодрый и веселый. Тысячи, миллионы японцев едят фугу, приготовленных руками опытных поваров, потребляя около полутора тысяч тонн этой рыбы в год. Но случается и такое: при полной ясности мысли вдруг немеют руки и ноги. Человек теряет координацию движений. Голова работает четко, но язык не слушается: человек не может говорить, не может даже порой внятно сообщить о беде окружающим. Потом — паралич двигательного аппарата. И — как трагический финал — остановка дыхания.
Мы не будем здесь разбирать вопрос: почему японцы столь почитают фугу и отваживаются вкушать ее столь коварное мясо? Это дело психологов. Нам более интересна сама рыба и все, что с ней связано.
Трудно установить, когда именно на Японских островах стали употреблять в пищу ядовитую фугу. Но зато документально зафиксирован случай знакомства с ней европейцев.
Это произошло во время второго кругосветного плавания знаменитого Джеймса Кука. В 1774 году судно «Резольюшен» бросило якорь около только что открытого острова, которому Кук дал название Новая Каледония. Клерк, заботившийся о провианте, выменял у туземцев странную рыбу, которую никто из европейцев до сих пор не видел. Находившиеся на борту «Резольюшен» натуралисты Дж. Рейнхолд Форстер и его сын Джордж зарисовали рыбу, потом повар унес ее разделывать в камбуз.
«К счастью для нас,— записал впоследствии в дневнике капитан Кук,— процедура рисования и списывания рыбы отняла столько времени..., что на стол подали лишь печень и икру, к коим оба господина Форстера и я лично едва притронулись. Около трех или четырех часов пополуночи нас охватила необыкновенная слабость во всех членах, сопровождавшаяся онемением и ощущением, подобным тому, как если бы руку или ногу, ужаленную морозом, вдруг подставили к открытому огню. Я почти полностью потерял ощущение чувств, так же не мог я отличить легкое тело от тяжелого, горшок с квартой воды и перо были равны в моей руке. Каждый из нас предался рвоте, и после этого выступил обильный пот, который принес великое облегчение.
Свежие комментарии