Курганов – замечательный педагог и оригинальный писатель XVIII века, ученик Л. Ф. Магницкого и продолжатель его дела по распространению математических и мореходных знаний в нашей стране.
Начинать можно по-всякому: с начала, с конца, вообще с любого места… Но в данном случае, полагаю, нам лучше начать с цитаты.
Вот она: "…Родители мои, люди почтенные, но простые… никогда ничего не читывали, и во всем доме, кроме Азбуки, купленной для меня, календарей и Новейшего письмовника, никаких книг не находилось. Чтение письмовника долго было любимым моим упражнением. Я знал его наизусть и, несмотря на то, каждый день находил в нем незамеченные красоты…"
Читатель, вероятно, уже узнал приведенный отрывок. Да, совершенно верно! Я процитировал "Историю села Горюхина", которую Пушкин задумал и начал писать во время своей знаменитой Болдинской осени… Впрочем, разговор у нас пойдет не о поэте. Главным предметом нашего интереса будет помянутый выше "Новейший письмовник".
Что это была за книга? Да и вообще - была ли она? Или же поэт ее просто-напросто выдумал, как выдумал и саму горюхинскую "Историю"?..
Нет, Пушкин ее не выдумал. Книга действительно существовала. Но называлась она не "Новейший" (здесь Александр Сергеевич допустил сознательную вольность), а просто "Письмовник".
Забегая вперед скажу, что с 1769-го по 1837г. эта книга выдержала 18(!) изданий, пользовалась, особенно в провинции, громаднейшим спросом, и, как поведал нам только что главный горюхинский персонаж, иметь ее у себя почитали должным даже такие люди, которые вообще книг "никогда… не читывали…".
А ведь это все весьма любопытно! Получается, что на протяжении более полувека самым популярным российским чтением были не стихи Сумарокова и Державина, не фонвизинский "Недоросль" и не новиковские журналы… Нет! Наши почтенные прапрадедушки зачитывались, оказывается, произведением совсем иным, которое мы в школе "не проходили"…
Тут, естественно, возникает вопрос: а кто же был автором этой книги? Кто написал этот удивительно долговечный, поистине всероссийский бестселлер?
Ответ известен. Возьмем, к примеру, издание 1818 года и на его титульном листе прочтем следующее: "ПИСЬМОВНИК, содержащий в себе науку Российского языка со многим присовокуплением разного учебного и полезнозабавного вещесловия. Девятое издание, вновь выправленное, приумноженное и разделенное на две части Профессором и Кавалером Николаем Кургановым…"
Итак, вот имя, вот фамилия. Отчества "Письмовник" не называет, но я сообщу - Гаврилович. Обратимся вновь к "Истории села Горюхина": "Курганов казался мне величайшим человеком. Я расспрашивал о нем у всех, и, к сожалению, никто не мог удовлетворить моему любопытству, никто не знал его лично… Мрак неизвестности окружал его как некоего древнего полубога…"
Впоследствии Пушкин мыслил написать о Курганове серьезное исследование, но успеха в том не достиг, ибо воспрепятствовал ему тот же "мрак неизвестности". Поэт огорчался: "Не знаю даже, каков он был из себя… Высокий ли, низкий, худой ли, толстый?.. Совершенно не представляю!"
Нам, читатель, повезло чуточку больше. В 1852 г. штатный историограф Морского ведомства Ф.Ф. Веселаго выпустил в свет "Очерк истории Морского корпуса". В этой книге помещен портрет, а точнее - карикатурное изображение, набросанное, видимо, кем-то из кадет и сопровожденное надписью (в столбик): "Навигатор, обсерватор, астроном, морской ходатель, корабельный водатель, звезд небесных считатель". Характеристика емкая и вполне точная! К ней бы, правда, следовало добавить: автор Письмовника".
***
Сведения о его жизни скудны, порою противоречивы. Неясности начинаются уже с года рождения: в одних документах указан 1725-й, в других - 1726-й. Согласно служебному формуляру, происходил он "из унтер-офицерских детей", а первое знакомство с "цифирной премудростью" состоялось у него в неполные тринадцать, когда Курганов-отец, заслуженный ветеран, отдал его в Математическую (по-старому Навигацкую) школу. Помещалось это заведение в Сухаревой башне, которую москвичи со времен еще петровских почитали местом "нечистым"… "Навигаторы", впрочем, обывательским басням не верили, бродячих покойников не боялись, а если кто и внушал им подлинный страх, то был это живой и вполне материальный Леонтий Филиппович Магницкий (автор знаменитой "Арифметики"), который частенько говаривал, что "всяк не учен, покуда не бит". Сегодняшние школьные деятели, надо думать, сочли бы такой тезис решительно неприемлемым, но это сегодняшние! А тогдашние почитали "систему Магницкого" вполне разумной, и Курганов (уже в старости) вспоминал о ней с чувством почти ностальгическим.
- Сейчас и сечь-то по-настоящему разучились,- говорил он.- А вот раньше… Взять хотя бы того же Филиппыча, царствие ему небесное… Вот он - да! Сек. Ну, право же, как родной! Вечная ему за это память и благодарность…
В 1741 г. Николай Гаврилович успешно завершил начальный, "цифирный" курс, и в числе лучших его перевели в Петербург, в Морскую академию (позже преобразованную в Морской корпус), где стал он именоваться "учеником большой астрономии". В тогдашнем академическом штате числилось 300 будущих мореходов, а время их обучения ничем не ограничивалось. Рассуждали в те годы просто: сдал экзамен - молодец, переходи в следующий класс, не сдал - оставайся на второй (третий, четвертый и т. д.) год… Учиться можно было хоть всю жизнь! Так, гардемарин Иван Трубников умудрился потратить на постижение "мореходных искусств" аж 30 лет и, пережив благополучно пятерых монархов и монархинь, "по болезни и старости и как ко обучению наук находится уже не надежен", был наконец-то уволен в отставку… Николай Курганов, однако ж, подобной неспешности позволить себе не мог, ибо должен был непременно выбиться в "их благородия", т. е. выслужить классный чин. К счастью, талантами Господь его не обидел, а московская "система" воспитала в нем упорство и трудолюбие. В июне 1746 г. Курганов был командирован в распоряжение профессора Гришова, который на о. Эзель проводил серию астрономических наблюдений; по возвращении в столицу профессор явился к директору Морской академии, контр-адмиралу Нагаеву и сказал:
- Алексей Иваныч. Я полагал, что мне дадут какого-нибудь обалдуя-недоросля, но ваш ученик оказался выше всяческой похвалы! Представьте: со мной этот сорванец болтал по-немецки, с мсье Вильбоа - по-французски, а когда цитировал (по памяти!) ньютонову "Натурфилософию", свободно переходил на классическую латынь… И много у вас таких?
- Таких,- ответствовал адмирал,- много не бывает…
Вскоре Курганов был возвышен до звания "ученого подмастерья" (младшего преподавателя). Его жалованья вполне хватало теперь, чтобы завести на 16-й линии собственный домик, а в придачу - медный "аглицкий" телескоп и расписной фарфоровый чайник… Друзья полагали, что к этому всему неплохо бы добавить еще и хозяйку. "Женись,- говорили ему.- Пора уже". "Подмастерье" качал головой: "Нет. Рога мне пока не к лицу… Вот выйду в чин - тогда другое дело!"
Классный чин "подпоручика по флоту" был ему жалован в 1756 г. "именным Ея Величества Указом". А в годы последующие, попутно с продвижением по службе (поручик, затем капитан, затем секунд- и премьер-майор…), Курганов пишет и публикует разные полезные книги: "Универсальную Арифметику" (она быстро вытеснила прежний курс Магницкого), "Книгу о счислении морского пути", "О навигации", "О науке военной" и, наконец, "Генеральную Геометрию", которую Николай Гаврилович посвятил не какой-то вельможной особе (что было в те годы правилом почти непреложным), а… своим ученикам!
Но здесь я снова несколько забегаю вперед, а потому вернемся в год 1769-й, точнее - в какой-то из его дней, когда в некую столичную лавку поступило первое издание "Письмовника"…
В чем же все-таки был секрет кургановскго успеха? Почему капризная сочинительская фортуна сопутствовала не кому-нибудь из "китов" тогдашней словесности, а какому-то "капитанишке из простых"?
Не будем на сей счет измышлять гипотез, а лучше заглянем в саму книгу. Вот ее первый раздел - "Грамматика". Достаточно просмотреть из нее хотя бы две-три страницы, чтобы понять - перед нами действительно мастер, учитель "милостью Божией". Не случайно на его лекции гардемарины записывались чуть ли не в очередь, а некоторые даже сбегали из лазарета. Вот, например, как он иллюстрирует употребление дательного падежа с предлогами "по" и "в": "Французская (водка) дорога, ПО девяти гривен штоф, а сивухи… многим сносно В три рубли ведро!" Насмешка тут очевидна, но ведь это ж - Курганов! Его и самого упрекали в "известном пристрастии", на что кавалер отвечал обычно: "Пьян да умен - два угодья в нем!" - "Ну а ежели глуп?.." - "Больнее бьют!"
За "Грамматикой" следует сборник русских пословиц (первый в истории нашей литературы), за ним идут "Краткие замысловатые повести", за ними - "различные шутки", загадки, ряд риторических упражнений, древние апофегматы (назидательные рассказы)…
Но неверно было бы думать, что "Письмовник" представлял собою лишь учебник русской словесности (хотя и "полезнозабавный"). Отнюдь! Это была, по сути, своеобразная энциклопедия, содержащая бездну всяческих "вещесловий" - сведений о мире вещественно. Ну, например, хотите вы знать, отчего бывает ветер? или гром? или радуга? или что такое морские приливы?.. Откройте "Письмовник" - там это есть! Или, скажем, вам захотелось узнать расстояние от Земли до Луны. Пожалуйста, смотрите соответствующий раздел. Интересуетесь классами военных кораблей? Ради Бога, Курганов педантично перечислит их все! А если довелось вам услышать непонятное слово, то "Письмовник" объяснит, что "клистир" - это не какой-нибудь испанский город, а "задослаб", что "дракон" - это змей великий, "авантюр" - приключение, "алгебра" - числовник азбучный, "галстук" - ошейник, а "иронически" значит "ругательно"… Если же вам пожелалось навестить Лондон, Париж или Ниццу, то "Письмовник" представит вам "Опись качеств знатнейших Европейских народов", из которой узнаете, что типичный француз, например, в поведении учтив, лицом пригож и в браке "свободен", что немки домовиты, англичанки своенравны, а жительницы славного Рима попросту злы… Кстати! Прекрасному полу Николай Гаврилович посвятил даже специальный раздел, украсив его некоторыми стихословиями…Среди прочих, например, таким:
"Опять ты мне, жена, неверность учинила,
Скажи мне - сколько раз ты мужу изменила?" -
Рогатый вопрошал. В ответ ему жена:
"Я арифметике, ей-ей, не учена!"
***
Не знаю, скольких легкомысленных дам подвигли к учению подобные вирши, но в нашей тогдашней действительности (когда всеобщее образование виделось лишь отдаленной мечтой) "Письмовник" явился подлинным культурным событием, равных которому сыщется не так уж и много. Ведь как в большинстве своем учились тогда юноши "образованного сословия"? Вестимо как: "…понемногу, чему-нибудь и как-нибудь". Вспомним хотя бы легендарного Митрофана или пушкинского Петрушу Гринева, который только "на двенадцатом году выучился грамоте", но зато "здраво мог судить о свойствах борзого кобеля"… Вот как раз им-то - бессчетному множеству провинциальных (а то и столичных) недорослей Курганов и адресовал свою книгу. По сути, Николай Гаврилович задумал и с успехом осуществил самый настоящий "дворянский ликбез", т.е. выступил как истинный просветитель, "заоохотив к чтению и снабдив рядом научных сведений сотни тысяч наших прадедов и дедов".
Честь ему за это и добрая память!
Скончался Николай Гаврилович в 1796 году, в чине флотского подполковника.
Где погребен - неизвестно.
Николай Кедров
http://www.risorden.ru/publi/pub_navigator.htm
Свежие комментарии