Султан Сулейман
Османская империя и Персия
Сулейман постоянно вел войну на два фронта. Повернув свои сухопутные войска в Азию, тогда как его военно-морские силы все больше укрепляли свои позиции в Средиземном море, он лично провел в 1534-1535 годах три следовавших одна за другой кампании против Персии.
Персия была традиционным наследственным врагом, не только в национальном, но и в религиозном смысле, поскольку турки были ортодоксальными суннитами, а персы - ортодоксальными шиитами. Но со времени победы…одержанной его отцом, султаном Селимом, над шахом Исмаилом, отношения между странами были относительно спокойными, хотя никакого мира между ними не было подписанои Сулейман продолжал вести себя угрожающе (В Иране своими персиязычными поддаными в тот период управляла династия Сефевидов, бывшая также как и османы, тюрками. Сефевиды происходили из иранского Азербайджана, из города Тебриза. Прим. Portalostranah.ru).
Когда шах Исмаил умер, его десятилетний сын и наследник, Тахмасп, также подвергся угрозам вторжения. Но минуло десять лет, прежде чем эта угроза была исполнена. Тем временем Тахмасп, воспользовавшись преимуществами отсутствия турок, с помощью подкупа поставил себе на службу губернатора Битлиса, расположенного в турецком пограничном районе, в то время как губернатор Багдада, обещавший хранить верность Сулейману, был убит и заменен сторонником шаха. Сулейман приказал казнить ряд персидских пленников, все еще содержавшихся и Галлиполи. Затем он выслал впереди себя великого визиря Ибрагима, чтобы подготовить почву для военных действий в Азии.
Ибрагим
Ибрагим - а эта кампания волею судеб должна была стать последней в его карьере, - преуспел в подготовке сдачи турецкой стороне нескольких пограничных крепостей персов. Затем, летом 1534 года, он вступил в Тебриз, из которого шах предпочел поскорее уйти, нежели ввязываться в оборонительное сражение за город, что столь опрометчиво сделал его отец. После четырех месяцев похода по засушливой и гористой местности войско султана соединилось с войском великого визиря под Тебризом, и в октябре их объединенные силы пошли в очень трудный поход на юг, к Багдаду, борясь с исключительно тяжелыми зимними условиями в гористых местностях.
В конце концов, в последних числах ноября 1534 года Сулейман осуществил свой гордый въезд в Священный город Багдад, освободив его в качестве вождя правоверных от шиитского господства персов. С населявшими город еретиками обошлись с подчеркнуто терпимостью, так же, как Ибрагим обошелся с жителями Тебриза, и как христианский император Карл V явно не смог обойтись мусульманами Туниса.
Сулейман произвел впечатление на своих ортодоксальных последователей, обнаружив останки великого суннитского имама Абу Ханифа, признанного юриста и богослова времен пророка, которые, как утверждалось, ортодоксальные персы уничтожили, но которые были опознаны благодаря выделению ими запаха мускуса. Новая могила для святого человека была немедленно оборудована, став с тех пор местом поклонения паломников. Вот здесь после освобождения Багдада от мусульманских еретиков имело место чудесное открытие мощей Эюба, соратника пророка, случившееся при захвате Константинополя у «неверных». (Абу Айюб аль-Ансари, бывший в ранние годы знаменосцем пророка Мухаммеда, уже в преклонном возрасте, и спустя годы после кончины Мухаммеда, погиб при безуспешной попытке штурма столицы Византии Константинополя арабами в 674 году. Арабы так и не смогли взять город и одержать победу над Византией, в отличие от османов спустя несколько столетий. Прим. Portalostranah.ru).
Весной 1535 года Сулейман покинул Багдад, следуя более легким чем раньше, путем в Тебриз, где он пробыл несколько месяцев утверждая власть и престиж османов, но разграбив город перед как уехать. Ибо он сознавал, что, пребывая на столь большом расстоянии от своей столицы, он не имел надежды на то, что сможет контролировать этот город. И действительно, на долгом пути домой отряды персов неоднократно и небезуспешно нападали на его арьергард, прежде чем он добрался до Стамбула и триумфально въехал в город уже в январе 1536 года.
Казнь Ибрагим Паши
Эта первая кампания в Персии ознаменовала собой падение Ибрагима, который служил султану в качестве великого визиря протяжении тринадцати лет и который теперь был командующим действующих армий. За эти годы Ибрагим не мог не приобрести врагов среди тех, кто ненавидел его за быстрое вхождение во власти за чрезмерное влияние и вытекающее из этих обстоятельств феноменальное богатство. Существовали также те, кто ненавидел за его христианские пристрастия и неуважение к чувствам мусульман.
В Персии он, очевидно, превысил свои полномочия. По захвата Тебриза у персов перед прибытием Сулеймана он позволил присвоить себе титул султана, добавив его к титулу сераскера, главнокомандующего. Ему нравилось, когда к нему обращались как к султану Ибрагиму.
В этих краях подобное обращение было достаточно привычным стилем, обычно применимым в обращении к малозначительным племенным вождям курдов. Но сам султан османов вряд ли стал бы рассматривать это подобным образом, если бы такая форма обращения к Ибрагиму была преподнесена Сулейману как акт проявления непочтительности к нему.
Случилось так, что Ибрагима во время этой кампании сопровождал его старинный личный враг, Искандер Челеби, дефтердар, или главный казначей, который возражал против использования Ибрагимом данного титула и пытался убедить его отказаться от него.
Результатом стала ссора между двумя мужами, превратившаяся в войну не на жизнь, а на смерть. Она закончилась унижением Искандера, обвиненного в интригах против султана и злоупотреблением общественными деньгами, и его смертью на виселице. Перед смертью Искандер попросил дать ему перо и бумагу и в написанном обвинил самого Ибрагима в заговоре против своего господина.
Поскольку это было его предсмертное слово, то, согласно священному писанию мусульман, султан поверил в виновность Ибрагима. Его убежденность в этом была подкреплена, согласно турецким хроникам, сновидением, в котором султану явился мертвец с нимбом вокруг головы и попытался удушить его.
Несомненное воздействие на мнение султана оказывалось также в его собственном гареме его новой и амбициозной наложницей русско-украинского происхождении, известной под именем Роксоланы. Она испытывала ревность к близким отношениям между Ибрагимом и султаном и к влиянию визиря, которым ей самой хотелось бы обладать.
В любом случае Сулейман решил действовать скрытно и быстро.
Однажды вечером по возвращении весной 1536 года Ибрагим-паша был приглашен поужинать с султаном в его апартаментах в Большом Серале и остаться после ужина, согласно его привычке, ночевать. На следующее утро его труп был обнаружен у ворот Сераля со следами насильственной смерти, показывавшими, что он был задушен. Когда это происходило, он, очевидно, отчаянно боролся за жизнь. Лошадь под черной попоной увезла тело прочь, и оно было сразу же захоронено в монастыре дервишей в Галате, без какого-либо камня, отмечавшего могилу.
Огромное богатство, как было принято в случае смерти великого визиря, было конфисковано и отошло к короне. Так сбылись предчувствия, которые Ибрагим когда-то высказал в начале своей карьеры, умоляя Сулеймана не возносить его слишком высоко, предполагая, что это обусловит его падение.
Новая кампания в Венгрии
Должно было пройти более десяти лет, прежде чем султан решился во второй раз подвергнуть себя тяготам второй военной Кампании против Персии. Причиной перерыва послужили события в Венгрии, еще раз привлекшие его внимание к Западу. В 1540 году неожиданно скончался Ян Запольяи, бывший совместно с Фердинандом королем Венгрии с момента заключения между ними недавнего секретного договора о разделе территории.
Янош Запольяи
Договор предусматривал, что в случае, если Запольяи умрет бездетным, его часть страны должна будет отойти к Габсбургам. В этот момент он не был женат, следовательно, не имел детей. Но до этого, вскоре после подписания договора, вероятно, по подсказке лукавого советника, монаха Мартинуцци, который был ярым венгерским националистом и противником Габсбургов, он женился на Изабелле, дочери короля Польши. На своем смертном одре в Буде он получил известие о рождении сына, который в его предсмертном завещании наряду с повелением обратиться за поддержкой к султану провозглашался королем Венгрии по имени Стефан (стал известен как Иоанн II (Янош II) Запольяи. Прим. Portalostranah.ru)
Фердинанд
Немедленной реакцией на это со стороны Фердинанда было идти в поход на Буду с теми средствами и войсками, которые он смог мобилизовать. Как король Венгрии он теперь претендовал на Буду как на свою законную столицу. Однако его войск оказалось недостаточно, чтобы осадить город, и он отступил, оставив гарнизон в Пеште, а также удерживая за собой несколько других небольшие городов. В ответ на это Мартинуцци и его группировка противники Габсбургов - обратились от имени короля-инфанта к Сулейману, который, будучи в гневе по поводу тайного договора заметил: «Эти два короля недостойны носить короны; они не заслуживают доверия». Султан принял венгерских послов с почетом. Они попросили его поддержки в пользу короля Стефана. Сулейман гарантировал признание в принципе в обмен на уплату ежегодной дани.
Изабелла
Но сначала он пожелал быть уверенным в том, что Изабелла действительно родила сына, и направил к ней высокопоставленного чиновника, чтобы тот подтвердил его существование. Она приняла турка с инфантом на руках. Затем Изабелла грациозно обнажила грудь и покормила младенца в его присутствии. Турок пал на колени и поцеловал ноги новорожденного, как сына короля Иоанна…
Осада Будды
Летом 1541 года (султан) вошел в Буду, которую вновь атаковали войска Фердинанда, энергичную и успешную оборону против которых возглавил Мартинуцци, надев латы поверх свои церковных одеяний. Здесь после переправы через Дунай, чтобы занять Пешт и тем самым обратить в бегство нестойких солдат своего противника, султан принял Мартинуцци с его националистическими сторонниками.
Затем, сославшись на то, что мусульманский закон якобы не позволяет ему лично принять Изабеллу, он послал за ребенком, которого принесли в его шатер в золотой колыбели и сопровождении трех нянек и главных советников королевы. Внимательно рассмотрев ребенка, Сулейман приказал своему сыну Баязиду взять его на руки и поцеловать. После этого ребенка отослали обратно к матери.
Позже ее заверили, что ее сын, которому теперь дали имена его предков, Иоанн Сигизмунд, должен будет править Венгрией по достижении надлежащего возраста. Но в данный момент ему предложили удалиться вместе с ним в Липпу, в Трансильванию.
Теоретически юный король должен был иметь статус данника в качестве вассала султана. Но на практике скоро появились все признаки постоянной турецкой оккупации страны. Буда и прилегающая к ней территория были преобразованы в турецкую провинцию под началом паши, с администрацией, целиком состоящей из турок, а церкви начали переделываться в мечети.
Это беспокоило австрийцев, у которых вновь появились опасения относительно безопасности Вены.
Фердинанд вновь приступил к боевым действиям в попытке отвоевать Пешт. Но предпринятая им осада потерпела неудачу, и его войска разбежались. Затем Сулейман весной 1543 года еще раз совершил поход в Венгрию. Захватив после непродолжительной осады Гран и превратив кафедральный собор города в мечеть, он приписал его к турецкому пашалыку Буды и укрепил его в качении своего северо-западного аванпоста в Европе. После этого его армии приступили с помощью серии осад и полевых сражений к отвоеванию у австрийцев нескольких важных опорных пунктов.
Турки также захватили под турецкое господство участок территории настолько обширный, что султан смог разделить его на двенадцать санджаков. Тем самым основная часть Венгрии, связанная воедино упорядоченной системой турецкого правления - одновременно военного, гражданского и финансового - была незамедлительно включена состав Османской империи. Ей предстояло оставаться в этом состоянии на протяжении грядущих полутора веков.
Такова была кульминация побед Сулеймана на Дунае. В интересах всех соперничавших сторон наступило время провести мирные переговоры…
Император сам желал этого, чтобы развязать руки для разрешения своих дел с протестантами. В результате братья Габсбурги - Карл и Фердинанд - еще раз объединились в своей попытке прийти к договоренностям с султаном если не море, так на суше. После перемирия, достигнутого с пашой Буды, oни направили в Стамбул несколько посольств. Прошло три года, прежде чем они принесли плоды, в 1547 году, выразившиеся подписании Адрианопольского перемирия, основывавшегося на сохранении статус-кво. По его условиям, Сулейман сохранил за собой завоевания, за исключением небольшой части Венгрии, которую продолжал удерживать Фердинанд и с которой он теперь согласился уплачивать Порте дань. Не только император, который добавил подпись в Аугсбурге, но и король Франции, Республика Венеция и папа Павел III - хотя он находился в плохих отношения императором из-за позиции последнего относительно протестантов (Сулейман лучше относился у протестантам, чем к католикам. Прим. Portalostranah.ru) стали участниками соглашения.
Султан Сулейман
Подписание соглашения о перемирии оказалось для Сулеймана который уже был готов весной 1548 года к своей второй кампании в Персии, весьма своевременным. Персидская кампания осталась незавершенной, если не считать захвата города Ван, который остался в руках турок.
После этой кампании с привычным колебанием между Востоком и Западом Сулейман оказался вновь вовлеченным в события Венгрии. Адрианопольское перемирие не выдержало пятилетием срока, Фердинанд недолго сохранял удовлетворенность своей долей того, что по сути было одной третью Венгрии, ибо турецкий пашалык Буды отделил его земли от Трансильвании.
Здесь, в Липпе, вдовствующая королева Изабелла готовила своего сына наследованию этого маленького, но процветающего государства, Внутри него доминирующим влиянием пользовался амбициозный монах Мартинуцци. Изабелла пожаловалась на это Сулейману, который потребовал, чтобы монах был устранен от власти и доставлен в оковах в Порту. Строя теперь тайные планы протии султана в интересах Фердинанда - как и в своих собственных, Мартинуцци в 1551 году тайно убедил Изабеллу уступить Трансильванию Фердинанду в обмен на определенное количество земель где-либо еще, таким образом превратив ее в часть австрийских владений. За это он был вознагражден головным убором кардинала. Но султан, получив это известие, немедленно заключил австрийского посла в Черную башню крепости Анадолу Хисар, пресловутую тюрьму на берегу Босфора, где он должен был томиться в течение двух лет. В конце концов посол вышел оттуда едва живым. Затем, по приказу Сулеймана, пользующийся особым доверием командующий, будущий великий визирь Мехмед Сокол в конце лета совершил поход в Трансильванию, где захватил Лип и ушел, оставив гарнизон…
В 1552 году турецкие войска вновь вторглись в Венгрию. Они захватили ряд крепостей, существенно расширив находившуюся контролем турок венгерскую территорию. Также турки нанесли поражение армии, которую Фердинанд выставил на поле боя, захватив половину ее солдат в плен и отправив пленников в Буду, где те были поданы по самым низким ценам на переполненном «товаром» рынке. Однако осенью турки были остановлены героической обороной Эгера, к северо-востоку от Буды, и после долгой осады были вынуждены отступить.
Ведя переговоры о перемирии, султан приступил в 1553 году к своей третьей и последней войне с Персией. Пользуясь тем, что все внимание Сулеймана было сосредоточено на Венгрии, персидский шах, возможно, при подстрекательстве со стороны императора, предпринял активные действия, направленные против турок. Его сын, назначенный главнокомандующим персидской армией, захватил Эрзурум, паша которого попал в западню и потерпел полное поражение…
После зимы, проведенной в Алеппо, султан и его армия выступили весной, вернули себе Эрзурум, затем переправились у Карсса через Верхний Евфрат, чтобы опустошить территорию персов помощью тактики выжженной земли, самой варварской из всего, что применялось во время предыдущих кампаний. Стычки с противником приносили успех то персам, то туркам. Превосходство армии султана было в конечном счете подтверждено тем фактом, что персы не смогли ни противостоять его силам в открытом бою, ни вернуть себе земли, которые те завоевали.
Таковы были военные кампании султана в Азии. В конечном счете, они оказались безрезультатными. Отказавшись по договору от притязаний на Тебриз и прилегающую территорию, Сулейман признал несостоятельность попыток совершать постоянные вторжения в глубинные районы собственно Персии. Похожая ситуация сложилась и в Центральной Европе, в сердце которой султану так и не удалось проникнуть. Но он продвинул границы своей империи на восток, включая на гарантированной основе Багдад, нижнюю Месопотамию, устье Тигра и Евфрата и плацдарм в Персидском заливе - заметное владение, которое ныне простиралось от Индийского до Атлантического океана.
Роксолана и султан Сулейман. Дети Сулеймана
На протяжении двух последних десятилетий Сулейман больше, чем когда-либо, подпал под влияние чар своей славянской фаворитки и ставшей широко известной европейцам как Ла Росса, или Роксолана Пленница из Галиции, дочь украинского священника, она получила от турок прозвище Хуррем, или «Смеющаяся», за свою счастливую улыбку и веселый нрав.
В привязанностях султана она заменила собой его прежнюю фаворитку Гюльбахар, или «Весеннюю poзу (Здесь автор имеет виду Махедевран, которая к тому времени стала матерью наследника престола Мустафы;Гюльбахар - еще одна фаворитка Сулеймана умерла много раньше, и ее дети от Сулеймана умерли в младенчестве. Прим. Portalostranah.ru).
В качестве советника Роксалана заменила султану Ибрагима, судьбу которого она вполне могла предопределить. С тонкой и изящной фигурой Роксолана пленяла больше своей живостью, чем красотой. Она умиротворяла очарованием своих манер и стимулировала живостью своего ума. Быстро схватывающая и тонко чувствующая, Роксолана в совершенстве овладела искусством читать мысли Сулеймана и направлять их в русла, способствовавшие удовлетворению ее жажды власти.
В первую очередь она избавилась от своей предшественницы, которая была «первой леди» гарема Сулеймана после его матери, султанши валиде, и которая теперь отправилась практически в ссылку на полгода в Магнесию.
Родив султану ребенка, Роксолана ухитрилась стать, невзирая на мусульманские законы, его признанной законной женой, с соответствующим приданым, чего не удалось добиться ни одной из наложниц турецких султанов за два истекших века. Когда примерно в 1541 году внутренние покои Старого дворца, где размещался гарем султана, были повреждены сильным пожаром, Роксолана создала новый прецедент, перебравшись непосредственно в Большой Сераль, где жил султан и где он занимался государственными делами.
Сюда она взяла свои вещи и большую свиту, которая включала сто фрейлин наряду с ее личным портным и поставщиком, у которого было тридцать собственных рабов. По традиции до этого ни одной женщине не разрешалось ночевать в Большом Серале. Но Роксалана оставалась там до конца своей жизни, и со временем здесь был построен новый гарем, внутри его собственного закрытого двора, чтобы занять место старого.
Наконец, спустя семь лет после казни Ибрагима, Роксолана обрела над султаном наивысшую власть, добившись назначения великим визирем Рустем-паши, женатого на ее дочери Михримах и, следовательно, приходившегося Сулейману зятем, подобно тому, как Ибрагим был свояком Сулеймана. Так как султан все больше передавал' Рустему бразды правления, Роксолана все больше приближалась к зениту своей власти.
Сулейман при всей терпеливости своего характера, неподкупности принципов и теплоте его привязанностей хранил внутри себя некий опасный запас холодности, скрытой жестокости, порожденных склонностью к абсолютной власти и тесно связанной с этим подозрительностью в отношении любого, кто мог бы соперничать с ним.
Роксалана хорошо знала, как играть на этих струнах его натуры, родила султану трех наследников - Селима, Баязида и Джихангира, старшему из которых она была полна решимости обеспечить наследование трона. Но Сулейман видел своим преемником родившегося первым сына Мустафу, матерью которого была Махедевран (автор называет ее Гюльбахар. Прим. Portalostranah.ru).
Он был красивым молодым человеком, натурой невероятно многообещающей, «удивительно высокообразованным и рассудительным и в возрасте, когда можно править», который готовился отцом на ряд ответственных постов в правительстве, а сейчас был губернатором Амасьи, по дороге в Персию.
Щедрый духом и воинственный в бою, Мустафа завоевал любовь янычар, которые видели в нем достойного преемника своего отца, канун третьей персидской кампании Сулейман, вступивший в шестидесятилетие, впервые не захотел лично возглавить армии и передал верховное командование Рустем-паше.
Но вскоре через посланца Рустема стали приходить сообщения, что янычары проявляют беспокойство и требуют, учитывая возраст султана, чтобы их возглавил Мустафа. Они говорили, сообщал посланец, что султан слишком стар, чтобы лично идти походом против врага, и что только великий визирь теперь противится тому, чтобы Мустафа занял его пост. Посланец от Рустема также передал султану, что Мустафа благосклонно прислушивался к подобным подстрекательским слухам и что Рустем умоляет султана ради спасения своего трона немедленно прибыть и взять командование армией.Это был шанс для Роксоланы. Ей было легко сыграть на струнах подозрительности в характере Сулеймана, заронить в нем неприязнь к амбициям Мустафы, внушить ему мысли о том, что его сын имеет виды на султана, сравнимые с теми, которые побудили его отца, Селима, сместить собственного отца Баязида II..
Решая, идти в поход или нет, Сулейман медлил. Его мучили сомнения, связанные с тем шагом, который ему предстояло сделать в отношении собственного сына. В конце концов, придав делу личностный и теоретический характер, он попытался получить беспристрастный приговор от муфтия, шейх-уль-ислама. Султан сказал ему, свидетельствует (посол императора Карла V в Стамбуле ) Бусбек, «что в Константинополе жил торговец, чье имя произносилось с уважением. Когда ему потребовалось на некоторое время покинуть дом, он поручил присматривать за своей собственностью и хозяйством рабу, пользовавшемуся его наибольшим расположением, и доверил его верности своих жену и детей. Не успел хозяин уехать, как этот раб начал растаскивать собственность своего хозяина и замышлять нехорошее против жизни его жены и детей: мало того, замыслил гибель своего господина. Вопрос, на который он (султан) попросил муфтия дать ответ, был следующим: «Какой приговор мог бы быть на законных основаниях вынесен этому рабу?» Муфтий ответил, что, по его мнению, он заслуживал быть замученным до смерти».
Таким образом, религиозное сознание султана было спасено. Идя походом в восточном направлении, он достиг в сентябре своего полевого штаба в Эрегли и вызвал Мустафу из Амасьи. Друзья, осведомленные о судьбе, которая могла ожидать его, умоляли Мустафу не подчиняться. Но он ответил, что, если ему суждено потерять жизнь, он не смог бы поступить лучше, чем вернуться обратно в источник, из которого он вышел. «Мустафа, - пишет Бусбек, - стоял перед трудным выбором: если он войдет в присутствии своего разгневанного и обиженного отца, он подвергнется несомненному риску; если он откажется, он ясно подчеркнет, что замышлял акт предательства. Сын избрал более смелый и опасный путь». Он проследовал в лагерь своего отца.
Там прибытие Мустафы вызвало сильное возбуждение. Он смело поставил свои шатры позади шатров отца. После того, как визири выразили Мустафе свое почтение, он поехал на богато украшенном боевом коне, эскортируемый визирями и под возгласы толпившихся вокруг него янычар, к шатру султана, где, как он ожидал, должен был получить аудиенцию.
Внутри «все казалось мирным: не было солдат, телохранителей или сопровождающих лиц. Присутствовали, однако, несколько немых (категория слуг, особенно ценившаяся турками), сильных, здоровых мужчин - предназначенных ему убийц. Как только Мустафа вошел во внутренний шатер, они решительно набросились на него, изо всех сил пытаясь набросить на него петлю. Будучи человеком крепкого телосложения, Myстафа отважно защищался и боролся не только за свою жизнь, но и за трон; ибо не было места сомнению, что, сумей он вырваться и соединиться с янычарами, они были бы настолько возмущены и тронуты чувством жалости по отношению к своему фавориту что могли бы не только защитить, но и провозгласить его султаном.
Опасаясь этого, Сулейман, который был отгорожен от происходившего всего лишь льняными занавесями шатра... высунул голову в том месте, где в этот момент находился сын, и бросил на немых свирепый и грозный взгляд и угрожающими жестами пресек их колебания. После этого, в страхе удвоив усилия, слуги опрокинули несчастного Мустафу на землю и, набросив шнурок на шею, удушили его».
Тело Мустафы, положенное перед шатром на ковре, было выставлено на обозрение всей армии. Скорбь и причитания были всеобщими; ужас и гнев охватили янычар. Но перед смертью выбранного ими лидера, лежащего бездыханным, они были бессильны.
Чтобы успокоить воинов, султан лишил Рустема - вне сомнения, не полностью против воли последнего - его поста командующего и других званий и отослал его обратно в Стамбул. Но уже через два года, после казни его преемника, Ахмеда-паши, Рустем вновь был во власти как великий визирь, бесспорно по настоянию Роксоланы.
Три года спустя (в 1558-м году. Прим. Portalostranah.ru) скончалась сама Роксолана, горько оплакиваемая султаном. Она была похоронена в усыпальнице, которую Сулейман построил для нее позади своей огромной новой мечети Сулеймании. Эта женщина добилась осуществления своих целей, и, возможно, если бы не ее интриги, история Османской империи пошла бы по другому руслу.
Она обеспечила наследование империи одним или другим из двух ее сыновей: Селимом, самым старшим и ее любимцем, который был ничем не интересующимся пьяницей, и Баязидом, средним, несоизмеримо более достойным преемником. Более того, Баязид был фаворитом янычар, которым он напоминал своего отца и от которого унаследовал лучшие качества его натуры. Самый младший из братьев, Джихангир, горбун, не отличавшийся ни здравым умом, ни крепким телом, но самый преданный поклонник Мустафы, заболел и умер, пораженный печалью и страхом за свою дальнейшую судьбу, вскоре после убийства своего сводного брата.
Два оставшихся брата испытывали взаимную ненависть, и, чтобы отделить их друг от друга, Сулейман дал возможность каждому командовать в разных частях империи.
Но уже через несколько лет между ними началась гражданская война, в которой каждого поддерживали его собственные местные вооруженные силы. Селим с помощью войск своего отца в 1559 г. нанес Баязиду поражение под Коньей, заставив его с четырьмя сыновьями и небольшой, но боеспособной армией искать убежища при дворе шаха Ирана Тахмаспа.
Здесь Баязед был сначала принят с королевскими почестями и дарами, полагающимися османскому принцу. На это Баязид ответил шаху подарками, которые включали пятьдесят туркменских скакунов в богатой сбруе и восхитившую персов демонстрацию мастерства верховой езды его кавалеристов.
Затем последовал дипломатический обмен письмами между послами султана, требовавшими выдачи или, на выбор, казни его сына, и шахом, который сопротивлялся и тому, и другому, исходя из законов мусульманского гостеприимства. Сначала шах надеялся использовать своего заложника для того, чтобы поторговаться относительно возвращения земель в Месопотамии, которые султан захватил во время первой кампании. Но это была пустая надежда. Баязида взяли под стражу. В конце концов шах был вынужден склонить голову перед превосходством вооруженных сил османов и согласился на компромисс. По договоренности принц должен был быть казнен на персидской земле, но людьми султана. Таким образом, в обмен на большую сумму золота шах передал Баязида официальному палачу из Стамбула. Когда Баязид попросил дать ему возможность увидеть и обнять перед смертью своих четырех сыновей, ему посоветовали «перейти к предстоящему делу». После этого на шею принцу набросили шнурок, и он был удушен.
После Баязида были задушены четыре его сына. Пятый сын, всего лишь трех лет отроду, встретился, по приказанию Сулеймана, с той же судьбой в Бурсе, будучи отданным в руки выделенного для исполнения этого приказа доверенного евнуха.
Таким образом, путь к наследованию трона Сулеймана был открыт без каких-либо препятствий для пьяницы Селима - и к последующему упадку Османской империи.
Селим II
Османы в Индийском Океане
и в Персидском заливе, а также попытка взятия Мальты
Восточные завоевания Сулеймана на суше расширили возможную сферу экспансии на море за пределы вод Средиземного моря. Летом 1538 года, пока Барбаросса со своим флотом из Золотого Рога сражался против сил Карла V в Средиземном море, с выходом из Суэца в Красное море другого флота османов был открыт второй военно-морской фронт.
Командующим этим флотом был Сулейман-аль-Хадим («Евнух»), паша Египта. Его местом назначения был Индийский океан, в водах которого португальцы добились угрожающей степени превосходства. В их планы входило повернуть торговлю Востока со старинных путей Красного моря и Персидского залива на новый маршрут вокруг мыса Доброй Надежды.
Как и для его отца, это было предметом тревоги Сулеймана, и ныне он был готов предпринять меры в ответ на обращение собрата, шаха Бахадура, мусульманского правителя Гуджарата, расположенного на Малабарском побережье к северу от Бомбея.
Сулейман доброжелательно выслушал посла шаха Бахадура как мусульманин мусульманина. В качестве главы правоверных, как ему представлялось, его долгом было помогать Полумесяцу везде, где бы только тот ни вступал в конфликт с Крестом. В соответствии с этим христианские враги должны быть изгнаны из Индийского океана.
Сулейман-паша Евнух, который командовал экспедицией, был человеком преклонного возраста и столь тучного телосложения, что с трудом мог вставать на ноги даже при помощи четырех человек. Но его флот состоял из почти семидесяти судов, хорошо вооруженных и оснащенных, и имел на борту значительное сухопутное войско, ядро которого составляли янычары.
Достигнув Адена, адмирал повесил местного шейха на нок-рее своего флагманского корабля, разграбил город и превратил его территорию в турецкий санджак. Таким образом, вход в Красное море теперь находился в руках турок.
Вместо того чтобы вести поиски флота португальцев и в соответствии с приказанием султана завязать с ними бой в Индийском океане, в котором, благодаря превосходству в огневой мощи, можно было рассчитывать на успех, паша, предпочтя воспользоваться преимуществами благоприятного попутного ветра, поплыл по прямой через океан, к западному побережью Индии. Сулейман-паша высадил войска на остров Диу и, вооруженный несколькими орудиями крупного калибра, которые были перевезены через Суэцкий перешеек, заложил осаду расположенной на острове португальской крепости. Солдаты гарнизона, которым помогала женская часть населения, мужественно защищались.
В Гуджарате преемник Бахадура, помня о судьбе шейха Адена, был склонен рассматривать турок как более серьезную угрозу, чем португальцев. Вследствие этого он отказался подняться на борт флагманского корабля Сулеймана и не обеспечил его обещанными припасами.
После этого до турок дошли слухи о том, что португальцы собирают в Гоа большой флот в помощь Диу. Паша благополучно ретировался, вновь пересек океан и укрылся в Красном море. Здесь он умертвил правителя Йемена, подобно тому, как он ранее убил правителя Адена, и подчинил его территорию власти турецкого губернатора.
Наконец, надеясь, несмотря на свое поражение Индийском океане, подтвердить свой статус «воина веры» в глазах султана, он совершил паломничество в Мекку, перед тем как проследовать через Каир в Стамбул. Тут паша действительно был вознагражден за свою преданность местом в Диване среди визирей султана. Но турки больше не пытались распространить господство столь далеко на восток.
Султан, однако, продолжал бросать португальцам вызов, проявляя активность в Индийском океане.
Хотя турки господствовали в Красном море, они сталкивались с препятствиями в Персидском заливе, из которого португальцы, благодаря своему контролю над Ормузским проливом, не выпускали турецкие корабли. В плане возможностей для судоходства это нейтрализовало факт овладения султаном Багдадом и портом Басра в дельте Тигра и Евфрата.
Пири Рейс
В 1551 году султан направил адмирала Пири Рейс, командовавшего военно-морскими силами в Египте, с флотом в составе тридцати кораблей вниз по Красному морю и вокруг Арабского полуострова с целью выбить португальцев из Ормуза.
Пири Рейс был выдающимся мореходом, родившимся в Галлиполи (город в европейской части Турции на проливе Дарданеллы., ныне город известен как Гелиболу. Используя опыт юности, проведенной в пиратских рейдах, Пири Рейс стал выдающимся географом, написавшим содержательные книги по мореходству, - одну из них об условиях навигации в Эгейском и Средиземном морях, - и составил одну из первых карт мира, которая включала часть Америки.
Карта Стамбула
Теперь адмирал захватил Маскат и залив Омана, который лежал напротив враждебного пролива, и разорил земли вокруг Ормуза. Но он не смог захватить крепость, которая защищала бухту. Вместо этого адмирал отплыл в северозападном направлении, вверх по Персидскому заливу, нагруженный богатствами, которые он собрал с местных жителей, затем еще выше но эстуарию до Басры, где поставил свои корабли на якорь.
Португальцы преследовали Рейса, надеясь закупорить его флот в этом убежище.
В ответ на это продвижение «мерзких неверных» Пири Рейс подло ушел с тремя богато нагруженными галерами, избегая встречи с португальцами, чтобы проскользнуть через пролив, и бросил свой флот врагу. По возвращении в Египет, потеряв одну галеру, адмирал был немедленно арестован турецкими властями и по получении приказа султана обезглавлен в Каире. Его богатства, включая большие фарфоровые урны, полные золота, были отправлены в Стамбул султану.
Преемник Пири, корсар Мурад-бей, получил от Сулеймана указание прорваться через Ормузский пролив из Басры и привести остатки флота обратно в Египет. После того как он потерпел |неудачу, задание было поручено опытному моряку по имени Сиди Али Рейс, предки которого были управляющими военно-морским арсеналом в Стамбуле. После переоснащения пятнадцати судов в Басре Сиди Али Рейс вышел в море, чтобы столкнуться с португальским флотом, который численностью превосходил его собственный. В ходе двух столкновений вне Ормуза более жестоких, как он писал впоследствии, чем любое сражение между Барбароссой и Андреа Дориа в Средиземном море, он потерял треть кораблей, но прорвался с остальными в Индийский океан.
Здесь на корабли Сиди Али Рейса обрушился шторм, в сравнении с которым «шторм в Средиземном море столь же незначителен, как песчинка; день невозможно отличить от ночи, и волны поднимаются, как высокие горы». В конце концов он в дрейфе достиг побережья Гуджарата. Тут, будучи теперь беззащитным против португальцев, опытный моряк вынужден был сдаться местному султану, на службу к которому перешли некоторые его соратники. Лично он с группой соратников направился в глубь материка, где предпринял длительное путешествие домой через Индию, Узбекистан, Трансоксиану и Персию написав отчет, наполовину в стихах, наполовину в прозе, о своих путешествиях, и был вознагражден султаном.
Еще одна краткосрочная кампания была навязана Сулейману к востоку от Суэца. Она сосредоточилась вокруг изолированного горного королевства Абиссинии. Со времени покорения османами Египта его христианские правители добивались от португальцев помощи против угрозы со стороны турок, принявшей форму поддержки османами мусульманских вождей вдоль побережья Красного моря и в глубине материка, которые время от времени возобновляли военные действия против христиан, и в конце концом силой отобрали у них всю Восточную Абиссинию.
На это в 1540 году португальцы ответили вторжением в страну вооруженного отряда под командованием сына Васко да Гамы. Прибытие отряда совпало с восхождением на абиссинский трон энергичного молодого правителя (или негуса) по имени Клавдий, иначе известного как Гэлаудеос. Он немедленно перешел в наступление и во взаимодействие с португальцами держал турок в состоянии боевой готовности на протяжении пятнадцати лет.
В 1557 году султан захватил порт Массауа в Красном море, который служил базой для всех операций португальцев внутри страны, Клавдию пришлось воевать в изоляции, он погиб в бою два года спустя. После этого сопротивление Абиссинии сошло на нет; и эта гористая страна христиан, хотя и сохранившая свою независимость, больше не представляла угрозы для своих мусульманских соседей.
В Средиземноморье после смерти Барбароссы мантия главного корсара легла на плечи его протеже Драгута (или Торгута).
Противником, против которого они выступили в 1551 году, был орден рыцарей святого Иоанна Иерусалимского, изгнанный с Родоса, но теперь утвердившийся на острове Мальта. Драгут сначала отвоевал у рыцарей Триполи, чтобы быть назначенным его официальным губернатором.
Когда в 1558 году умер император Карл V, его сын и наследник Филипп II собрал в 1560 году в Мессине большой христианский флот для возвращения Триполи, сначала заняв и укрепив наземными силами остров Джербу, бывший когда-то одним из первых опорных пунктов Барбароссы. Но его ожидало внезапное нападение большого флота турок, прибывшего из Золотого Рога. Это вызвало панику среди христиан, заставив их броситься обратно на суда, многие из которых были потоплены, уцелевшие отправились обратно в Италию. Гарнизон крепости был затем доведен голодом до полного подчинения, в значительной мере благодаря остроумному решению Драгута, который захватил стены крепости и разместил на них свои войска.
Борьба за Мальту
Был открыт путь к последнему знаменитому опорному пункту христиан - острову-крепости Мальте. Стратегическая база рыцарей к югу от Сицилии,господствовала на проливами между востоком и западом и, таким образом, представляя собой главный барьер на пути установления султаном полного контроля над Средиземным морем. Как хорошо понимал Сулейман, наступило время, по словам Драгута, «выкурить это гнездо гадюк».
Дочь султана Михримах, ребенок Роксоланы и вдова Рустема, которая утешала и влияла на него в последние годы его жизни уговаривала Сулеймана предпринять кампанию в качестве священного долга против «неверных».
Семидесятилетний Сулейман не предполагал лично возглавить экспедицию против Мальты, как он это сделал в годы против Родоса. Он разделил командование поровну между своим главным адмиралом, молодым Пиале-пашой, возглавившим военно-морские силы, и своим старым генералом, Мустафа-пашой, возглавившим сухопутные войска.
Зная об их неприязненном отношении друг к другу, Сулейман призывал их к сотрудничеству, обязав Пиале относиться к Мустафе как к уважаемому отцу, а Мустафу - обращаться с Пиале как с любимым сыном.
Но в смысле ведения войны в Средиземноморье султан с особым уважением относился к мастерству и опыту Драгута, а также корсара Улудж-Али, в данные момент находившегося вместе с ним в Триполи. Он использовал и качестве консультантов экспедиции, поручая обоим командующим Мустафе и Пиале - доверять им и не предпринимать ничего без согласия и одобрения.
Великий магистр
Враг Сулеймана Великий Магистр рыцарей Жан де ла Валет был жестким, фанатичным борцом за христианскую веру. Родившийся том же году, что и Сулейман, он сражался против него во время осады Родоса и с той поры посвятил всю свою жизнь служению своему ордену. Ла Валет сочетал в себе .
Великая осады Мальты не увенчалась успехом. От последствий ранения головы осколками ядра во время осады скончался упомянутый выше османский военачальник Драгута. Мальта устояла в качестве бастиона христиан в Средиземном море, и продолжала находиться под управлением Мальтийского ордена до 1798 года, когда была оккупирована Наполеоном, двигавшимся в Египет.
(После неудачной осады) турецкая армада уже плыла прочь в восточном направлении, начав свой тысячемильный переход к Босфору. Уцелела едва ли одна четвертая часть ее общего состава.
По поводу этой неудачи Сулейман горько заметил: «Только со мной мои армии добиваются триумфа!» Это не являлось пустым бахвальством. Мальта действительно была утрачена из-за отсутствия такого же сильного, единого командования, какое выиграло для него остров Родос в его юности, у того же самого непримиримого христианского врага.
Только сам султан, держащий в своих руках никем не оспариваемую личную власть над своими войсками, мог достичь желанной цели. Только таким образом Сулейман с его особыми правами на суждение в совете, решение в руководстве и непреклонность в действиях достигал цели на протяжении сорока пяти лет почти непрерывных побед. Но Сулейман уже приближался концу своего жизненного пути.
Последние годы жизни Сулеймана
и его последняяя кампания в Венгрию
Одинокий в личной жизни после смерти Роксоланы, султан замкнулся в себе, становясь все более молчаливым, с более меланхоличным выражением лица и глаз, более отдаленным от людей.
Даже успех и аплодисменты перестали трогать его. Когда при более благоприятных обстоятельствах Пиале-паша вернулся с флотом в Стамбул после своих исторических побед на Джербе и в Триполи, которые утвердили исламское господство над Центральным Средиземноморьем, Бусбек пишет, что «те, кто видел лицо Сулеймана в этот час триумфа, не могли обнаружить на нем и малейших следов радости.
...Выражение его лица оставалось неизменным, его жесткие черты не утратили ничего из их привычной мрачности... все торжества и аплодисменты этого дня не вызвали у него ни единого признака удовлетворения».
Уже длительное время Бусбек отмечал необычайную бледность лица султана - возможно, из-за какого-то скрытого недуга, - и тот факт, что, когда в Стамбул приезжали послы, он прятать эту бледность «под румянами, полагая, что иностранные державы будут больше бояться его, если будут думать, что он силен и хорошо себя чувствует».
«Его высочество на протяжении многих месяцев года был очень слаб телом и близок к смерти, страдая водянкой, с распухшим ногами, отсутствием аппетита и опухшим лицом очень нехорошего цвета. В прошлом месяце, марте, с ним случилось четыре или пять обмороков и после этого еще один, во время которого ухаживавшие за ним сомневались, жив он или мертв, и едва ли ожидали, что он сможет оправиться от них. Согласно общему мнению, его смерть уже близка».
По мере того как Сулейман старел, он становился все более подозрительным. «Он любил, - пишет Бусбек, - наслаждаться, слушая хор мальчиков, которые пели и играли для него; но этому пришел конец из-за вмешательства некоей пророчицы (то есть некоей старухи, известной своей монашеской святостью), которая заявила, что в будущем его ждет кара, если он не откажется от этот развлечения».
В результате инструменты были сломаны и преданы огню. В ответ на схожие аскетические сомнения он стал есть, пользуясь фаянсовой посудой вместо серебряной, более того, запретил ввоз в город любого вина - потребление которого было запрещено» пророком. «Когда немусульманские общины стали возражать, доказывая, что столь резкая перемена диеты вызовет болезни или даже смерть среди них, Диван настолько смягчился, что позволил им получать недельную порцию, выгружаемую на берег для них у Морских Ворот».
Но унижение султана в морской операции на Мальте вряд можно было уменьшить подобными жестами умерщвления плоти. Независимо от возраста и плохого состояния здоровья, Сулейман, проведший свою жизнь в войнах, мог спасти свою уязвленную гордость только еще одной, заключительной победоносной кампанией, чтобы доказать непобедимость турецкого воина. Вначале он поклялся лично попытаться захватить Мальту следующей весной. Теперь, вместо этого он решил вернуться на привычный для себя театр военных действий - сушу. Он пошел бы еще раз против Венгрии и Австрии, где преемник Фердинанда из Габсбургов, Максимилиан II, не только не хотел выплачивать причитающуюся с него дань, но и предпринимал набеги на Венгрию. В случае с Венгрией султан все еще горел желанием отомстить за имевший ранее место отпор войскам турок под Сигетваром и Эгером.
В результате 1 мая 1566 года Сулейман в последний раз выступил из Стамбула во главе самого крупного войска, которым он когда-либо командовал, на тринадцатую лично проводимую им кампанию - и седьмую на территории Венгрии.
Его султанский шатер был разрушен перед Белградом во время одного из наводнений, столь привычных в бассейне Дуная, и султан был вынужден перебраться в шатер своего великого визиря. Он больше не мог сидеть на лошади (исключая особо торжественные события), но вместо этого путешествовал в закрытом паланкине. Семлина султан церемонно принял юного Иоанна Сигизмунда (Запольяи), законные претензии которого на венгерский трон Сулейман признал, когда тот был еще грудным младенцем. Как послушный вассал, Сигизмунд теперь трижды преклонил колени пред своим господином, каждый раз получая приглашение подняться, и при целовании руки султана приветствовался им, словно дорогой любимый сын.
Предлагая свою помощь как союзник, Сулейман дал понять юному Сигизмунду, что вполне согласен с такими скромными территориальными претензиями, какие выдвинул венгерский король.
Из Семлина султан повернул к крепости Сигетвар, стремясь пометить ее коменданту хорвату графу Николаю Зриньи. Злейший враг турок со времен осады Вены, Зриньи только что атаковал атаковал бея санджака и фаворита султана, убив его вместе с сыном, увезя в качестве трофеев всю его собственность и большую сумму денег.
Поход к Сигетвару, благодаря несвоевременному усердию квартирмейстера, был завершен, вопреки приказам, за один день вместо двух, что совершенно измотало султана, находившегося в плохом состоянии, и настолько разгневало его, что он приказал обезглавить этого человека. Но великий визирь Мехмед Соколлу умолял не казнить его. Враг, как проницательно доказал визирь, будет устрашен доказательством того, что султан, несмотря на преклонный возраст, все еще мог удвоить продолжительность дневного перехода, как и в полные энергии дни его молодости. Вместо этого все еще разгневанный и жаждавший крови Сулейман приказал казнить губернатора Буды за некомпетентность в своей сфере деятельности.
Затем, несмотря на упорное и дорого стоившее сопротивление Зриньи, установившего в центре крепости крест, Сигетвар была взята в кольцо. После потери самого города тот закрылся в цитадели с гарнизоном, который поднял черный флаг и заявил о решимости сражаться до последнего человека. Восхищенный подобным героизмом, но тем не менее расстроенный задержкой с захватом столь незначительной крепости, Сулейман предложил щедрые условия сдачи, стремясь соблазнить Зриньи перспективой службы в турецкой армии в качестве фактического правителя Кроатии (т.е. Хорватии. Зриньи являлся военачальником Хорватии под властью Габсбургов. Он погиб в в данной битве. Его правнук и полный тезка был баном (правителем) Хорватии под властью Австро-Венгрии спустя сто лет и также боролся с турками. Прим. Portalostranah.ru). Однако все предложения были с презрением отвергнуты. После этого в ходе подготовки к решающему штурму по приказу султана турецкие саперы за две недели подвели мощную мину под главный бастион. 5 сентября мина была взорвана, вызвав опустошительные разрушения и пожар, сделавшие цитадель бессильной к обороне.
Но Сулейману не было суждено увидеть эту свою последнюю победу. Он скончался той же ночью в своем шатре, возможно, от апоплексического удара, возможно, от сердечного приступа, ставшего результатом крайнего напряжения.
Великий визирь Соколлу
За несколько часов до смерти султан заметил своему великому визирю: «Великий барабан победы еще не должен быть слышен».
Соколлу вначале скрыл весть о смерти султана, позволяя воинам думать, что султан укрылся в своем шатре из-за приступа подагры, что мешало ему появляться на людях. Как утверждали, в интересах секретности великий визирь даже задушил врача Сулеймана.
Так что сражение шло к своему победоносному завершению. Турецкие батареи продолжали обстрел еще на протяжении нескольких дней, пока цитадель не была полностью разрушена, за исключением одной башни, а ее гарнизон не перебит, кроме шестисот оставшихся в живых человек. На последний бой Зриньи вывел их, роскошно одетых и украшенным драгоценностями, словно на праздник, чтобы умереть в духе достойной славы самопожертвования и быть включенными в число христианских великомучеников. Когда янычары вклинились в их ряды с целью захватить Зриньи, он выстрелил из большой мортиры таким мощным зарядом, что сотни турок полегли замертво; затем с саблей в руках Зриньи и его товарищи героически бились до те пор, пока Зриньи не упал сам и едва ли кто-либо из этих шестисот был еще жив. Его последним поступком была закладка фугаса под склад боеприпасов, который взорвался, унеся жизни примерно трех тысяч турок.
Великий визирь Соколлу больше всего на свете желал бы, чтобы наследование трона Селимом, которому он послал известие о смерти его отца со срочным курьером в Кютахью, в Анатолии, было мирным. Он не раскрывал свой секрет еще несколько недель. Правительство продолжало вершить свои дела так, как если бы султан был по-прежнему жив. Приказы выходили из его шатра как бы за его подписью. Производились назначения на вакантные должности, продвижения по службе и награды распределялись в привычном порядке. Был созван Диван и традиционные победные реляции направлены от имени султана губернаторам провинций империи. После падения Сигетвара кампания продолжалась так, как будто войсками по-прежнему командовал султан, причем армия постепенно отходила к турецкой границе осуществив по пути небольшую осаду, приказ о которой султан якобы отдал. Внутренние органы Сулеймана были захоронены, а его тело забальзамировано. Теперь оно следовало домой в его зарытом паланкине, сопровождаемое, как и тогда, когда он шел поход, его охраной и соответствующими выражениями почтения, полагающимися живому султану.
Только когда Соколлу получил известие, что принц Селим достиг Стамбула, чтобы официально занять трон, великий визирь позволил себе сообщить идущим походом солдатам о том, что их султан мертв. Они остановились на ночь на опушке леса недалеко Белграда. Великий визирь вызвал к себе чтецов Корана, чтобы встали вокруг паланкина султана, славя имя Бога, и прочли полагающуюся молитву об усопшем. Армия была разбужена призывом муэдзинов, торжественно поющих вокруг шатра султана. Узнав в этих звуках знакомое извещение о смерти, солдаты собирались группами, издавая скорбные звуки.
На рассвете Соколлу обошел воинов, говоря, что их падишах, друг солдат, теперь отдыхает у единого Бога, напомнил им о великих деяниях, совершенных султаном во имя ислама, и призвал солдат показать уважение к памяти Сулеймана не стенаниями, а законопослушным подчинением его сыну, славному султану Селиму, который теперь правит вместо отца. Смягченные словами визиря и перспективой подношений со стороны нового султана, войска возобновили свой марш в походном строю, эскортируя останки их покойного великого правителя и командира в Белград, город-свидетель первой победы Сулеймана. Затем тело было доставлено в Стамбул, где помещено в гробницу, как завещал сам султан в пределе его великой мечети Сулеймании.
Сулейман умер так же, как он, по существу, жил - в своем шатре, среди войск на поле битвы. Это заслуживало в глазах мусульман приобщения святого воина к лику святых. Отсюда заключительные элегические строки Бакы (Махмуд Абдулбакы - османский поэт, жил в Стамбуле Прим.Portalostranah.ru), великого лирического поэта того времени:
Долго звучит прощальный барабан, и ты
с этого времени отправился в путешествие;
Смотри! Твоя первая остановка посреди долины Рая.
Восславь Бога, ибо он в любом мире благословлял
тебя и начертал перед твоим благородным именем
«Святой» и «Гази»
Учитывая преклонный возраст и смерть в момент победы, это был удачный конец для султана, правившего огромной военной империей.
Сулейман Завоеватель, человек действия, расширил и сохранил ее;
Сулейман Законодатель, человек порядка, справедливости и рассудительности, преобразовал ее, благодаря силе своих статутов и мудрости своей политики, в просвещенную структуру управления;
Сулейман Государственный Деятель завоевал для своей страны господствующий статус мировой державы. Десятый и, пожалуй, величайший из турецких султанов, Сулейман привел империю к никем не превзойденному пику ее могущества и престижа.
Но само величие его достижений несло в себе семена конечного вырождения. Ибо теперь ему наследовали другие люди: не завоеватели, не законодатели, не государственные деятели. Пик Турецкой империи весьма резко и неожиданно превратился в водораздел, вершину склона, который постепенно, но тем не менее неумолимо вел вниз, к глубинам упадка и окончательного краха».
http://www.portalostranah.ru/view.php?id=223 http://www.liveinternet.ru/users/4723908/post217962829
Свежие комментарии