Еще одна очень субъективная статья. Но теперь антимэйнстрим. Из Новой газеты. Раз таджик-хороший. Раз русский -плохой. Раз Лужков-хороший.
А Вы что скажете?
Таджик в Москве
Новая газета, 14.05.2007, с. 13, 16
Таджик в Москве делает нашу столицу чище и лучше, а мы ничего не знаем о нем. Какой он? Как ему живется? И главное - что он думает о нас?
Место действия: Кутузовский проспект
Яркий солнечный день. Трое таджиков в сквере красят белой краской бордюрчик, а зеленой - мусорный бак. Рядом на лавочке сидят трое наших. На газете - водка, хлеб, колбаса. Пьют, мрачнеют, потом кричат на весь Кутузовский: «ПОНАЕХАЛИ!». (Это - к таджикам.) Дальше - долгий, долгий мат. Таджики молча красят бордюрчик и бак.
Оговорюсь сразу: таджик, о котором пойдет речь в этом тексте, - суммарный. Нет, не условный, а очень даже безусловный. Но - собирательный образ. За ним - десятки «единичных» таджиков, с которыми я говорила подробно-подробно.
Это дворники, строители, рабочие рынков. Их зовут по-разному: Айша, Додо, Юсуф, Сафар, Мирзо, Абдукаюм и т.д. Они представлялись мне: Аня, Дима, Юра, Саша, Миша и т.д. Объясняли смущенно: вы, русские, все равно наши имена не запоминаете.
Не запоминаем и не воспринимаем. Ничего про них не знаем и вообще не замечаем. Пока однажды не обнаруживаем: дворы наши - чистые! С чего - вдруг? Ах да, это ж таджики-дворники...
И тогда сторонники Лужкова говорят: молодец Юрий Михайлович, что их привез! А противники: у-у, гад, заполонил Москву «черными»...
Между тем таджик у нас в столице - это отдельный московский народ. Кто он? Какой? Как ему живется? Что думает о нас? Попробуем ответить на эти вопросы.
Место действия: Дорогомиловский рынок
Говорят, он - частный. И уж точно - самый чистый.
Идет человек. С метлой, с совком и в синей спецовке с зеленым жилетом.
В первый раз я не знаю, как подойти. Боюсь не то спросить, как-то нечаянно обидеть... Ну, что я скажу: вы - таджик? А если не таджик, а киргиз - тогда не надо?
Потом просто говорю: «Здравствуйте». Он - удивленно: «Здравствуйте». «Вы - дворник?» - «Да». - «Вы - таджик?» - «Да». (Чуть позже узнаю, что большинство русских с таджиками вообще никогда не здороваются.)
Этот мой первый «единичный» таджик - не совсем типичный. Очень похож на индейца из американского фильма «Пролетая над гнездом кукушки». Большой, высокого роста, волосы длинные, собраны сзади в хвост. А глаза - персидские: огромные, миндалевидные.
Вначале смущается, не очень хочет говорить. Предлагаю деньги. (Это меня друг подучил. Сказал: «Предложи, если будут отказываться от разговора, рублей триста. Одна известная писательница так делает. Ну, в конце концов, это им за работу, за информацию, за интервью».) Наверное, та писательница не с таджиками разговаривала, потому что они от денег мягко, но твердо отказываются. Деньги - за интервью? Но они не считают разговор работой.
«В Москве я с января этого года. Получаю здесь, на рынке, 13 тысяч рублей. За квартиру плачу две тысячи. В одной комнате со мной живут пять человек. Квартира - трехкомнатная, так что всего нас там - пятнадцать... На еду мы сбрасываемся: по тысяче рублей в месяц.
Дома у меня четверо детей и жена. Высылаю им каждый месяц по 300 долларов. Денег этих моим родным на жизнь с головой хватает. У меня на родине семья в месяц живет на 20 долларов, а то и на 10. А в худшие дни нам приходилось жить совсем без денег. И - ничего. Выжили».
Его зовут Мирза. По-русски - Миша.
«Нет, москвичи меня не обижают. Но вот едешь на работу, вроде и день еще не начался, и утро хорошее, доброе, а люди уже какие-то враждебные, злые, взвинченные. Как «погибающие полярники», борются за жизнь, то есть с утра пораньше за «место под солнцем». Не за то даже, чтоб сесть в метро или автобусе, это вообще мало кому удается, разве только тем, кто с вечера места позанимал; нет, в основном люди в общественном транспорте борются за то, чтоб рукой ухватиться за поручень над головой. И - с какой силой! Оттолкнут твою руку, схватятся на том месте своей и довольны. Но я, правда, не обижаюсь. Думаю, улыбаясь: «Ну пусть им будет удобнее, чем мне...».
Место действия: Сретенка
Из «разговоров на ощупь» с дворником-таджиком, в Москве он восемь лет, на родине был журналистом. «Ну а когда вы сталкиваетесь со злыми, раздражительными москвичами, как реагируете?» - «А я все равно по-хорошему общаюсь». - «Поясните, пожалуйста, что это значит?» - «Стараюсь - нежно, - после паузы: - С оттенком почтительности». - «С оттенком - это как?» - «Ну, сильную почтительность могут неправильно понять: принять за мою чрезмерную податливость, угодливость. И это бывает еще больше провоцирует их на злобу».
Мой редактор мне сказал, что ксенофобия - разновидность ненависти к Богу. А ведь правда! Если всех создал Бог, то че ж тогда мы...
«...не верьте, если говорят, что в Москве не рады гостям. Очень рады. Милиционеры рады. Чиновники миграционной службы рады. В паспортных столах рады. И даже скинхеды большую часть своей жизни посвящают поиску гостей». Олег Козырев. «Дневник замерзающего москвича».
И неправда, что только таджики учат русский язык, москвичи тоже учатся говорить по-таджикски. Например, как только таджики появились в Москве, наши менты подходили к ним, когда они торговали на рынке или подметали улицу, и говорили: сад сум. Что в переводе означает «сто рублей». Сегодня такса повысилась до пятисот, так что филологические, я бы даже сказала, лингвистические успехи наших стражей порядка растут на глазах.
1995 год. На московских улицах у одного и того же таджика документы проверяли до десятка раз в день. Как минимум один раз в день доставляли в отделение милиции, где он вынужден был находиться от тридцати минут до пяти часов. И до трех раз в день избивали. Абсолютно будничным делом были облавы в метро. Они запросто могли продолжаться месяц. Таджики тогда в метро не ездили. Кто побогаче, ловил машины. А остальные просто сидели дома. Целыми неделями подряд.
Все это я узнавала, когда писала заметку «Черные. Из истории расизма в России. Год 1995-й» (см. «Новую ежедневную газету» от 2-8 ноября 1995 года N 41 (365). И тогда же, в 1995-м, подолгу общалась с Олегом Панфиловым, директором Центра экстремальной журналистики, русским журналистом, который родился и вырос в Таджикистане.
«Я шел как-то по Москве с друзьями-таджиками. К нам подошли капитан и рядовой милиционер, - рассказывал мне Олег. - У моих друзей проверили документы. Меня не трогали. Но я тоже стал показывать свой паспорт. Капитан удивился: «И вы - тоже? Зачем? Вы же русский...». Я сказал: «Пусть вас не смущает рыжий цвет моих волос. Жопа у меня тоже черная». Капитан покраснел и сказал: «Можете идти».
Спрашиваю Олега: что изменилось за эти двенадцать лет? Отвечает: почти ничего. Облав в метро стало поменьше. А так - все то же. Только об этом уже почти никто не пишет и не говорит. И тем более никогда не показывают по нашему «заасфальтированному телевидению».
По данным Московского комитета межрегиональных связей: между переписями населения 1989-го и 2002 годов численность постоянно проживающих в Москве таджиков выросла в 12 раз (для сравнения: китайцев - в 35 раз, вьетнамцев - в 14 раз, армян и грузин - в 2,8 раза).
Согласно исследованиям Международной организации по миграции, с 2000 года по январь 2003-го в России работали 530 тысяч таджикских мигрантов. А по неофициальным данным - более одного миллиона человек. Официальные источники утверждают: сегодня у нас в стране таджикских гастарбайтеров - не более четырехсот тысяч. А по данным журнала Time Out, только в Москве сейчас около 200 тысяч нелегалов из Таджикистана, и лишь 35 тысяч из них зарегистрированы по переписи 2002 года.
Но даже если у таджика есть регистрация, для милиции это ничего не значит. Посмотрят на заветную бумажку и разорвут. И заберут тут же таджика в милицию, и держать будут его там часов пять, и бить, и издеваться. Если у таджика есть с собой деньги или кто-то за него даст выкуп - отпускают.
Из «Черных...»: «У одного таджика омоновцы в паспорте вырвали фотографию, нарисовали вместо нее обезьяну и сразу же начали бить: «Ах, ты - обезьяна? Или нас за обезьян держишь?».
Последняя волна эмиграции из Таджикистана - дети гражданской (1992 года) войны. После войны многие учителя из Таджикистана уехали, школы позакрывались. Поэтому сегодня в Москве среди торговцев на рынках или дворников - кроме кандидатов наук, музыкантов и журналистов - можно встретить абсолютно безграмотных двадцатилетних парней. Они не умеют читать и писать (считать кое-как научились). Приехали в Москву от безысходности, но и здесь оказались самыми слабыми и беззащитными. Образования нет никакого, ничего делать не умеют, к жизни не приспособлены. Живут на Черкизовском рынке в контейнерах, болеют, умирают. Часто именно эти молодые таджикские люди становятся жертвами скинхедов.
Свежие комментарии