Ненависть к сексу — это не революция, а, наоборот, мрачно-истеричная реакция на таковую

Что касается Виктора Пелевина, то речь не обо всем его многогранном творчестве, а исключительно о романе S.N.U.F.F., героиня которого — робото-пластиковая дама для секс-услуг, весьма стервозного характера.

Где, по-вашему, делают таких женщин? В Китае, конечно, как и вообще все в этом мире. А точнее, 70% всего продаваемого в секс-шопах мира, на сумму  2 миллиарда долларов, по последней имеющейся статистике, — оно китайское.

Эти товары недавно были выставлены в громадных павильонах великого выставочного города Гуанчжоу на Национальном фестивале секс-культуры. С пелевинскими робото-женщинами в кружевных чулках и без, с живыми порнозвездами, песнями и плясками, таблетками и презервативами. Под официальным девизом «Здоровый секс, счастливые семьи».

Любимый сюжет средневековой эротической живописи Китая — это одна парочка, подглядывающая за тем, чем занята другая. Так вот, самое интересное по части гуанчжоуского фестиваля — это репортаж оттуда в «Нью-Йорк таймс» (американцы подглядывают за китайцами). С подробностями из сферы политики.

Начать с того, что провинция Гуандун, в столице которой проходило это секс-шоу с промышленным уклоном, известна присутствием там примерно 30 миллионов «лимитчиков» — рабочей силы из крестьянской глухомани страны. Это по большей части мужчины, притом что в стране в целом и так заметный перевес мужчин, с учетом «выборочных» абортов при долго действовавшей политике «одна семья — один ребенок».

В такой демографической ситуации без секса никак, пластикового или натурального.

Да и вообще в стране с сексом все в порядке. Присутствие моделей в купальниках, местных и блондинистых, уже чуть не обязательно на событиях типа недавнего яхт-шоу на Хайнани (не Канны, но очень много яхт и лодочек). Или звезды в провокационных платьях на ежегодной раздаче наград «Золотая лошадь», или…

И репортер «Нью-Йорк таймс» цитирует одну из пожилых посетительниц ярмарки: «При Мао мы о сексе и говорить не могли».

Стоп, здесь что-то интересное. При пожилом Мао, когда все, не разбирая пола, ходили в полувоенных френчах, и правда тема отсутствовала. А почему? Сам товарищ Мао, помнится, году этак в 1920-м писал серию статей насчет свободных отношений и развала института брака, да и лично дружил с дамами. Его последняя жена Цзян Цин, как и положено традиционной китайской супруге, приводила ему девиц в «партизанский» период, в пещерах Яньани. Но с конца 60-х секс и впрямь стал темой, запретной для обсуждения и употребления. Сегодня, кстати, на таковом ловят руководящих товарищей, хотя обычным гражданам все можно.

Это — Китай; но и в СССР та же странность. Сначала — свободная любовь и «стакан воды» товарища Коллонтай, любовь втроем (вспомните Маяковского), можно было расписаться за пять минут, можно было не расписываться. А потом, когда революционная эпоха кончилась, начался брежневизм, — то «секса у нас нет». Та же схема.

Теперь «свободная Россия». 90-е годы — все можно, сейчас — повылазили всякие персонажи, желающие запретить вообще все, что вокруг и около секса. Это как?

Не думаю, что «раскрою тему» насчет секса и революции, но обозначить проблему можно. Примерно так: колебания секс-маятника и корреляция таковых с этапами развития общества.

Ответы я читал разные. Вот классика: при тоталитарном коммунистическом обществе человек должен любить идею и жертвовать собой. Личностью со своей частной жизнью ему быть нельзя. Но, во-первых, как же Коллонтай и Мао (совсем молодой), которые идею любили и собой вообще-то жертвовали, а во-вторых: у нас сейчас что, коммунизм?

А можно так: ненависть к сексу — это не революция, а, наоборот, мрачно-истеричная реакция на таковую. И тут можно вспомнить о том же маятнике в США, от эпохи вседозволенности в 60—70-е до начавшегося в 90-е и продолжающегося секс-террора против, например, бедняги Билла Клинтона с его Моникой. И не только их.

То есть наши борцы с сексом во всех его видах — это реинкарнация брежневских консерваторов, пытавшихся… Нет, это — к социологам. И к сексологам.

---