Александр Галич.

Французская зима бесснежна и не слишком холодна. По крайней мере по русским меркам. Ангелина, жена поэта-диссидента Александра Галича, накинула лишь легкое пальто и выбежала из дома в магазинчик по соседству. Вернувшись минут через пятнадцать, она окликнула мужа. Молчание. Женщина вошла в комнату - и закричала от ужаса: в дальнем углу, упершись ногами в батарею, лежал мертвый хозяин дома.

В его обугленных руках была крепко зажата антенна радиоприемника.
Эта трагедия случилась в Париже 15 декабря 1977 года. Имя погибшего эмигранта ничего не говорило французским полицейским. Да и как они могли знать, что на родине - в СССР - Александр Галич был легендой? Пик его популярности пришелся на 60-е - эпоху магнитофонных записей и гитарных посиделок. Галича называли "Солженицын в песне", кассеты с его голосом звучали во всех интеллигентных домах, его песни пели у костра, стихи "Отчий дом", "Я выбираю свободу", "Петербургский романс" учили наизусть. Уж слишком остро и ново они звучали!
Неудивительно, что такой человек оказался в числе эмигрантов. Причем политически активных. В Париже он вел авторскую программу на радио "Свобода" - называлась она "У микрофона Галич". Александр прослушивал советские передачи, а на следующий день комментировал их для тех, кто желал знать правду о происходящем в СССР. В Париже радиоволны из-за "железного занавеса" ловились очень плохо, поэтому Галич пользовался дополнительной антенной. Она-то и сыграла в его судьбе роковую роль.
Прошло почти тридцать лет после смерти поэта, однако она до сих пор окутана тайной. Совсем недавно дочь Галича, Алена Александровна, собирала в Париже материалы для фильма об отце и попыталась ознакомиться с официальным делом о его смерти. Однако парижская мэрия отказала ей в этом, причем мотив назвали весьма загадочный: "доступ к делу Александра Галича закрыт на пятьдесят лет". Алена категорически не верит в то, что ее отец стал жертвой несчастного случая.
Алена: "Независимые эксперты уверяли меня, что удар током не мог привести к ожогу рук, да и напряжение в Европе низкое. По моему мнению, это больше напоминает заказное убийство. Отец давно знал, что за ним следят спецслужбы..."
Следствие по делу о его гибели длилось девять дней. Однако Ангелина Николаевна (вторая жена Галича. - Авт.) не верила, что муж погиб из-за неосторожного обращения с электричеством. Она хотела докопаться до истины. И через некоторое время получила красноречивое предложение: вы не продолжаете расследование и получаете от радио "Свобода" пожизненную ренту, в противном случае денег вам не видать. Вдобавок ей в завуалированной форме угрожали высылкой из Франции. Выбора не было, и она приняла условия ультиматума. За это ее "осчастливили" квартирой в бедном арабском квартале".
Баловень двуликой музы. Галич - это псевдоним Александра Гинзбурга. Причем не просто вымышленная фамилия, а целая аббревиатура на основе полного имени - (Г)инзбург (Ал)ександр Аркадьев(ич). Рождению будущего поэта предшествовали довольно романтические события. Мать и отец Александра принадлежали к разным сословиям, поэтому их родные были против "оскорбительного" мезальянса. Влюбленным пришлось бежать и пожениться тайно. Через год, в 1918-м, у них родился первенец - Саша.
В 1923 году Гинзбурги переехали в Москву и поселились в Кривоколенном переулке, в коммуналке. Их дом до сих пор украшают две мемориальные доски: "Здесь жил поэт Веневитинов" и "Здесь поэт А. С. Пушкин впервые прочитал "Бориса Годунова". Как и положено в семьях интеллигентов, мальчика начали рано приобщать к прекрасному - с пяти лет он учился играть на рояле. В школе Саша был отличником, хорошо танцевал, пел революционные песни, редактировал стенгазету. В тринадцать лет он принес в "Пионерскую правду" свое первое стихотворение, и его опубликовали.
Гинзбурги были очень гостеприимны, в их доме часто проходили творческие вечера. Однажды на 100-летие прочтения пьесы "Борис Годунов" в квартире состоялся настоящий спектакль! Актеры сыграли две сцены из "Бориса Годунова". На Сашу увиденное произвело столь сильное впечатление, что он захотел стать актером. Правда, в жизнь это благородное решение воплощать не спешил. Он продолжал писать стихи, посещал семинар поэта Эдуарда Багрицкого и после школы поступил в Литинститут.
Тем же летом Галич увидел на Тверской объявление о том, что Константин Сергеевич Станиславский проводит набор в оперно-драматическую студию, и решил попробовать свои силы. Конкурс был очень большой. Александр подготовил отрывок из "Скупого рыцаря". Это было довольно забавно: "юноша бледный со взором горящим" - и вдруг выбрал монолог старого скупердяя! Когда Саша замолчал, Станиславский с улыбкой уточнил: "Сколько же вам лет?" - "Семнадцать", - невозмутимо ответил конкурсант, и все засмеялись: Александра приняли в студию - так он оказался дважды студентом. Галич не знал, что предпочесть - литературу или театр. В итоге он три года совмещал учебу в Литинституте и оперно-драматической студии. После смерти Станиславского Галич почти сразу ушел из студии - заниматься в отсутствие мэтра стало как-то скучно. Литинститут он тоже бросил - правда, позже закончил его заочно.
Когда опаздывают в загс. Осенью 1939 года Александр поступил в театральную студию под руководством драматурга Алексея Арбузова и режиссера Валентина Плучека. На премьеру дебютного спектакля "Город на заре" Галич пригласил свою первую любовь - Лию Кантарович, с которой познакомился на катке на Патриарших. А дальше... Как и большинство их сверстников, влюбленных разлучила война. Лия ушла медсестрой на фронт. Им даже попрощаться не удалось - в день отъезда Лия забежала к Саше, но не застала его дома. Мама Галича, Фани Борисовна, рассказала сыну, что к нему заходила красивая девушка в военной форме. Узнав, что его нет дома, она сквозь слезы сказала: "Передайте Саше привет, и пусть хранит его Господь!" Лие было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.
Из-за врожденной болезни сердца Александра комиссовали и эвакуировали в Грозный, где он устроился завлитом в Театр им. Лермонтова. Там его и заметила красавица Юлия Дочаева - жена одного из секретарей обкома партии Чечено-Ингушетии. После спектакля она нашла Александра за кулисами и сказала, что он ей очень понравился. В ответ Галич пригласил ее на свой день рождения. Все предвещало приятный и необременительный роман, но судьба вновь распорядилась иначе. Буквально через день муж Юлии застрелился, а сама она вскоре умерла - от чахотки.
Первой женой Галича стала юная москвичка, выпускница Щукинского училища Валентина Архангельская. Они познакомились в эвакуации - в городке Чирчик под Ташкентом, где Плучеку и Арбузову удалось собрать своих студийцев, оставшихся в тылу, в том числе и Александра Галича. Валентина репетировала вместе с ним в спектаклях "Парень из нашего города" и "Как важно быть серьезным".
Их роман начался как-то незаметно, без вспышек и бурных выяснений отношений. И так же незаметно дело дошло до загса. Однако когда молодые надумали расписаться, в историю их отношений вмешался какой-то злокозненный чертенок. В загс Саша и Валя добирались на автобусе. Путь предстоял длинный, влюбленные примостили в ногах чемоданчик с документами и... принялись целоваться. Так продолжалось всю дорогу, а когда объявили нужную остановку, обнаружилось, что их чемоданчик бесследно исчез. Поэтому поход в загс пришлось отложить.
Они поженились позже, в Москве, куда прибыли с новым спектаклем по пьесе Александра Гладкова "Бессмертный". Завтракать молодожены ходили в "Националь" - там актерам давали бесплатную манную кашу и хлеб. Они заваливались в ресторан большой компанией и всегда говорили, что их больше, чем было на самом деле. Лишние порции делили на всех. В середине 40-х театр-студия прекратил свое существование. Впрочем, это событие помогло некоторым студийцам открыть в себе новые дарования: Зиновий Гердт, например, занялся кукольным театром, а Александр Галич стал писать сценарии - правда, поначалу это не приносило ощутимых доходов. Между тем семья остро нуждалась в деньгах - родилась дочка Алена. Именно поэтому молодая мама после некоторых колебаний приняла приглашение Иркутского драматического театра - одного из лучших на периферии. Спустя несколько месяцев после родов она уехала в Иркутск, оставив дочку на попечение мужа. Так Галич стал "отцом-одиночкой". Он сидел без работы, а жена высылала ему из Сибири деньги. Галич писал ей: "Я провожал тебя. Поезд был шестой, вагон седьмой. Значит, опять наше любимое число тринадцать, и я надеюсь, что все у нас будет хорошо".
Няня Леня. Конечно, они не собирались расставаться надолго! Нет, они все очень здорово придумали - Саша даже планировал приехать к жене, ведь в том же иркутском театре ему обещали место завлита. Однако тут взяла слово мама Галича, Фани Борисовна, - она безапелляционно заявила, что не позволит таскать ребенка по "сибирям", и запретила сыну уезжать из Москвы. И Александр послушался. Это был первый шаг к распаду его брака. А маленькая Алена даже не подозревала, какие тучи собираются над ее детским мирком. Она обожала папу, который ее оберегал, как добрый волшебник.
Алена: "Мы жили на Малой Бронной, в доме 19 А. Помню, как годика в три я вышла на балкон и просунула голову сквозь железные прутья, чтобы посмотреть, что там, во дворе. И застряла. Меня обуял такой страх! Я ведь думала, что останусь на этом балконе на всю жизнь, и начала орать диким голосом! И тут чьи-то мягкие, нежные руки осторожно повернули мою голову, я смогла ее вытащить и уткнулась в чей-то живот: Это был мой папа!
Когда я просыпалась, то первое, что я видела, - папины каштановые кудри и его лицо, склоненное над письменным столом. Он постоянно что-то писал. Комната у нас была темная, узкая, длинная, как пенал, и повсюду - книги. У отца была потрясающая библиотека, которую он собирал с детства. Когда мама уезжала на гастроли, папа часто писал ей. Помню, я прочла у него: "Моя самая красивая и дорогая, ты лучше самой прекрасной книги!"
Галич никогда ничего не запрещал своей любимице. Во время прогулок каждый из них находил себе занятие по интересам: папа садился на скамеечку и сочинял сценарии для "Союзмультфильма" (так появились мультфильмы "Упрямое тесто", "Русалочка", "Мальчик из Неаполя". - Авт.), а Алена лепила куличики в песочнице. Однажды они вернулись домой, и бабушка изумленно спросила сына: "Это кто?!" Галич невозмутимо ответил: "Как кто? Алена!" - и даже не оглянулся на дочку. А она стояла за его спиной, грязная и мокрая: пока папа что-то сочинял, Алена успела поваляться в луже.
Алена: "Помню, мы с моей няней Агашей ездили к маме в Иркутск. Мама часто была занята, и меня развлекал ее поклонник, тогда еще начинающий актер Леонид Гайдай. Они играли с мамой в "Молодой гвардии", "Под каштанами Праги" - в этом спектакле я впервые увидела Леню на сцене. Его героя в финале убивали. На меня эта смерть произвела такое сильное впечатление, что я долго плакала и не могла остановиться. И когда меня привели в гримерную и показали, что Гайдай жив, я бросилась к нему и обняла... Помню, как мы играли с ним в прятки, я упала в погреб и разбила коленку. Леня очень переживал, что мама будет ругаться, а я сказала ему: "Не волнуйся, я тебя защищу! Я тебя всегда защищать буду!" Кстати, именно мама посоветовала ему учиться на режиссера".
Прекрасная Фанера. С тех пор как Валентина уехала в Иркутск - служить искусству и обеспечивать семью, - прошло несколько лет. За это время Александр стал успешным сценаристом, у него появились деньги. Казалось бы, ничто уже не мешало воссоединению мужа и жены. Ничто, кроме одного, самого важного обстоятельства: за время вынужденной разлуки и у Александра, и у Валентины наладилась своя, автономная жизнь. Они перестали быть семейной парой. Алена в деталях помнит последнее свидание своих родителей.
Алена: "Летом мы с папой и бабушкой жили за городом - в Загорянке. Мама приехала из Иркутска к нам в гости. Светило солнце, мама и папа шли на электричку. Оба - высокие, красивые. У мамы волосы заколоты с двух сторон по последней моде. Они о чем-то говорили, и у меня вдруг защемило сердце. Я почувствовала, что вижу их вместе в последний раз... Мама уехала в Иркутск, папа остался со мной. А когда она вернулась спустя год, то узнала, что у папы роман со сценаристкой Ангелиной Шекрот, с которой его познакомил друг Юрий Нагибин. И мама тут же поставила вопрос о разводе. Она была очень скрытной и не показывала своих чувств. Лишь спустя годы она призналась мне, что даже спать тогда не могла - мешали галлюцинации, связанные с изменой отца. В ответ я робко заметила: "Но ведь и у тебя были романы в Иркутске!" А мама парировала: "А вот это как раз не считается!" Последней каплей в обсуждении темы развода стала неосторожная папина фраза: "Все в жизни бывает, но ради Алены мы должны сохранить семью". На что мама решительно ответила: "Раз так, мы должны обязательно развестись!" После развода, на который никто из моих родителей не явился (оба прислали своих адвокатов), они быстро устроили свою судьбу. В 1945 году папа женился на Ангелине Шекрот, а мама вышла замуж за артиста Юрия Аверина".
Новая любовь Александра Галича, дочь бригадного комиссара Ангелина Шекрот, училась на сценарном факультета ВГИКа. Девушка была худощава, стройна и очень влюбчива. Ходили слухи о ее невероятном романе с одним из начинающих режиссеров. А потом она вышла замуж за сослуживца своего отца. В этом браке у Ангелины родилась дочь Галя, но после войны супруги развелись. Галич с первых же дней знакомства стал называть Ангелину Нюшей. А потом придумал ей шутливое прозвище - Фанера Милосская. По слухам, их свадебная ночь прошла на сдвинутых гладильных досках в ванной комнате в доме их друга Юрия Нагибина. Ангелина стала для Галича всем - женой, любовницей, нянькой, секретаршей, редактором... Он мог позволить себе быть донжуаном, а Нюша даже не подавала вида, что ревнует. Правда, однажды она все-таки "возмутилась": "Ладно бы выбрал себе кустодиевско-рубенсовский тип. Но очередная пассия - та же "фанера"!" Затем Ангелина перешла к боевым действиям - попыталась сорвать одно из свиданий Галича. Она догнала парочку прямо на улице и стала впихивать мужу лекарства, инструктируя его даму, какие пилюли и в каком случае он должен принимать. Однако законная жена недооценила конкурентку. Та в два счета разгадала ее замысел: "Нюша, дайте еще клистир и ночной горшок, да побыстрее, а то мы не успеем полюбоваться закатом!"
Алена неплохо ладила с мачехой, однако в их отношениях присутствовала некая натянутость. Девочке казалось, что Ангелина чрезмерно строга к ней - в отличие от доброго и мягкого отца.
Алена: "Однажды я пришла к ним в гости, и меня пригласили обедать. Я была очень голодной, а пюре и сосиски - слишком горячими, и чтобы их остудить, я бухнула в тарелку с пюре горку салата. Ангелина Николаевна воскликнула: "Кто же так делает?" Воцарилась тишина, и вдруг папа тихо и четко произнес: "Никогда не смей ей делать замечания!" Он никому не позволял повышать на меня голос.
Конечно, Ангелина мечтала иметь от папы ребенка. Однако он сказал ей: "Я виноват перед Аленой, поэтому я тебя очень прошу - нам не нужно больше детей". И на протяжении всей оставшейся жизни - а жила она с отцом более тридцати лет - Ангелина ни разу не заговорила об этом. Она так любила его, что не могла ни в чем ему перечить. Уже после ее смерти я нашла папины записки, где он писал: "Господи, сделай так, чтобы Ангелина умерла первой, потому что моей смерти она не вынесет".
Когда Валентина Архангельская вышла замуж вторично, она решила остаться в Москве - тем более что ей вскоре предложили работу в Малом театре. И как только ее муж, актер Юрий Аверин, получил квартиру, она забрала Алену к себе. А в новую семью Галича переехала Галя, дочь Ангелины от первого брака. Впрочем, общению Алены и ее отца все эти переезды-обмены ничуть не помешали. После окончания школы Алена поступила в ГИТИС. Отец предложил ей отметить это событие и заказал столик в Доме литераторов.
Алена: "Я вырядилась, а папа - он всегда был одет с иголочки. Любил блейзеры, свободные куртки... Юрий Нагибин, к примеру, вспоминал: "Вот сшили мы с Сашкой себе одинаковые костюмы у одного и того же портного. На мне сидит как на простом смертном, а на Сашке - как на небожителе!" Когда мы с отцом приходили в комиссионку, он просил: "Отойди. Я сейчас буду говорить с продавщицей нежно-половым голосом". И как по волшебству нам приносили то, что считалось жутким дефицитом и отвешивалось "для своих". Так вот, в Доме литераторов мы решили разыграть папиных друзей и притворились влюбленной парой. Сидим, кокетничаем, шепчемся. Все смотрят на нас. Это блаженство продолжалось минут двадцать. И тут в дверях появился Михаил Светлов. Он долго и внимательно разглядывал меня, а потом сказал: "А, Саша, ты с дочкой! Как она на тебя похожа, только светленькая! Алена, здравствуй". Я так на него обиделась! И все сразу стали подходить к нам, спрашивать, что мы здесь отмечаем, поздравлять".
Чемодан, вокзал, Европа. В начале 60-х годов зазвучали первые песни Александра Галича - "Леночка", "Облака", "Мы похоронены где-то под Нарвой". Сначала он исполнял их под фортепиано. Но однажды его друг, журналист Анатолий Аграновский, сказал: "Саш, твои стихи нужно петь под гитару, и они разойдутся везде". Вместе они купили гитару - и в судьбе поэта произошел крутой перелом. Он принес Галичу славу свободолюбивого барда.
Существует версия, что гонения на Александра начались после легендарного сибирского концерта в 1968 году. Тогда он исполнил песню памяти Пастернака. И весь зал - более тысячи человек! - встал. Однако за то выступление Галича лишь пожурили в Союзе писателей. Серьезные проблемы у поэта возникли позднее, когда его стихи были изданы за границей - в те времена это считалось страшным преступлением. Но советским властям не было дела до того, что сам автор понятия не имел о той злополучной публикации. Даже его биографию западные составители банально переврали - и не потрудились проверить ошибочные сведения.
Как бы там ни было, этот снежный ком уже нельзя было остановить. Масла в огонь подлил и член политбюро Дмитрий Полянский. Его дочь вышла замуж за актера Ивана Дыховичного. На свадьбе молодежь включила записи Галича. Полянский быстренько накатал донос на "зарвавшегося" барда. В Союзе писателей тут же состоялось заседание. На повестке дня стоял вопрос о моральном облике писателя Александра Галича - голосовали за исключение. Мнения разделились поровну. За то, чтобы Галич остался в Союзе писателей, проголосовали Валентин Катаев, Александр Рекемчук, Агния Барто и Алексей Арбузов. Против выступил парторг Аркадий Васильев, отец ныне популярной писательницы Дарьи Донцовой, и еще трое. Обычно при равенстве голосов окончательное решение не принималось - однако Галича все равно исключили из Союза писателей. Опальному поэту платили крошечную пенсию - пятьдесят четыре рубля, неоднократно пытаясь лишить его и этих, в сущности, жалких грошей. Чтобы хоть как-то свести концы с концами, Галич был вынужден распродавать свою библиотеку.
Вскоре судьба приготовила ему новый удар - исключение из Союза кинематографистов. Казалось, все забыли, что первая же картина по сценарию Галича - "Верные друзья" - получила в Каннах Гран-при! Потом вышли фильмы "Дайте жалобную книгу", "Бегущая по волнам", а за ленту "Государственный преступник" его даже наградили грамотой КГБ. Но лавры остались в прошлом. В настоящем были лишь тернии, борьба за выживание и пошатнувшееся здоровье. Ходили слухи, что Галич стал даже пить и колоться.
Алена: "Все эти измышления - полная чушь! Для того чтобы стать алкоголиком, надо много пить, а папа засыпал после третьей рюмки! Потом научился себя держать - так что сложно было понять, выпил он или нет. Он перенес три инфаркта, какая уж тут выпивка! А морфий ему действительно кололи во время сердечных приступов. Потом он перешел на более дорогое лекарство..."
В 1973 году Александра Галича вызвали в КГБ. Там ему предложили покинуть СССР и выдали израильскую визу. Впрочем, в Израиль он все-таки не полетел - вмешались норвежские власти. Дело в том, что Галич неоднократно читал в Норвегии лекции о Станиславском. Поэту даже предлагали там постоянную работу. Узнав, что Галич попал в беду, норвежцы оформили ему "нансеновский паспорт" - удостоверение личности, заменявшее паспорта для беженцев. Этот документ давал право на въезд в любую страну.
Алена: "Об отъезде отца я ничего не знала. В то время я работала в театре во Фрунзе - теперь это город Бишкек. Помню, позвонила маме (а телефоны тогда прослушивались), а она странным, надтреснутым голосом произнесла: "Алена, Саша уехал вчера..." Я, конечно, ничего не поняла - у меня был приятель по имени Саша Двинский - и просто спросила: "А почему же он мне ничего не сказал?". Мама повторила: "Алена, слушай внимательно. Саша уехал, тебе оставил письмо". Я снова не догадалась, о ком речь: "Зачем мне его письмо, если мы и так видимся?". И вдруг мама как закричит: "Да папа уехал!". Трубка выпала у меня из рук, я разревелась - для меня это было тогда равносильно тому, что его не стало...
После гастролей я наконец приехала к бабушке в Москву и прочитала записку отца: "Аленушка, дорогая моя, все случилось в страшной спешке и суете. Оставляю тебе немного денег на первое время. Думаю, скоро смогу выслать еще. Целую. Низкий поклон твоей маме. Твой папа Саша.". Два месяца спустя он мне позвонил. Лишь услышав его голос, я наконец успокоилась. А еще он оставил письмо моей маме. Она сказала мне: "Прочитай его только после моей смерти". И вот когда ее не стало, я развернула этот листок и увидела всего пару строк: "Валюша, родная моя, прости за все. Твой Саша".
Пятьдесят лет молчания. В Норвегии Александр Галич прожил около года, потом перебрался в Мюнхен, а затем - в Париж. В общей сложности поэт провел за границей три с половиной года. Он присылал письма своей матери и дочери в одном конверте. Алена их читала, когда раз в год приезжала к бабушке, Фани Борисовне. Галич писал, что ему предлагали американское гражданство, на что он ответил: "Нет, я останусь беженцем, потому что верю, что однажды вернусь в Россию". В феврале 1977 года Фани Борисовну встревожило анонимное письмо, где было написано: "Вашего сына Александра хотят убить". Тем же летом он позвонил как ни в чем не бывало, сказал, что надеется вскоре увидеться. А 15 декабря все радиостанции мира облетела весть о скоропостижной кончине Александра Галича.
Алена: "В тот день я находилась во Владикавказе. У меня с собой была косметичка с пудреницей, подаренной папой. В автобусе косметичку украли вместе с паспортом. И мне стало плохо. На часах было ровно 16.00 - как выяснилось позже, в этот момент в Париже папино сердце остановилось. Я отыграла спектакль, после которого меня увезли в больницу с инсультом. О смерти отца я ничего не знала. Спустя семь дней я пришла в себя и позвонила из ординаторской бабушке. Подошла жена моего дяди. Я спросила, давно ли были письма от папы. Молчание. Потом неловкие обрывки фраз: "А папа... все. Я лучше бабушку позову". И бабушкины слова: "Алена, ты должна понять, что папы больше нет". Помню, как я кричала, как меня успокаивали прибежавшие медсестры. И на следующий день я плакала не переставая. В больнице меня навещали друзья-актеры, которые, оказывается, знали все еще в день спектакля. Они услышали трагическую новость по радио, но боялись мне ее сообщить, чтобы не остаться дурными вестниками в моей памяти".
С тех пор Алена пытается выяснить правду о смерти своего отца. Правда, сначала ей пришлось долго и мучительно доказывать, что... Александр Галич мертв. Инстанции, выдающие справки о смерти эмигрантов, на все ее запросы упорно отвечали: "О смерти А. А. Гинзбурга-Галича нам ничего не известно". В отчаянии она являлась "на ковер" с кипой газет, показывала чиновникам некрологи, фотографии папиной могилы. Ей резонно отвечали, что газеты - это, увы, не документ. Свидетельство о смерти отца Алена получила лишь тринадцать лет спустя.
Во время последней поездки в Париж Алена разыскала дневники своего отца. "Здешняя несвобода ничем не лучше нашей. Иногда хочется плюнуть на все и вернуться домой, пусть хоть в лагерь..." - горькая ностальгия сквозит в каждом слове изгнанника. Знал бы он, насколько его желания совпадали с чаяниями советских властей. Недавно бывший сотрудник КГБ признался журналистам, что получил задание - уговорить Александра Галича вернуться в СССР и публично покаяться. Этот агент прилетел в Париж слишком поздно - в тот день, когда поэта не стало.
Алена: "Незадолго до отъезда из России отец крестился. Его крестил Александр Мень... Многим папа казался легкомысленным, но на самом деле был очень обстоятельным человеком. И он всегда долго думал перед тем, как принять решение. Перед крещением он читал много книг, изучал обряды... Однажды на вопрос приятеля, какую бы веру он выбрал, папа ответил: "Православие. Иудейская вера хороша, но православие ближе моей душе". Мама тоже пришла к православию, но уже в самом конце жизни".
Трагический уход поэта из жизни был окружен ореолом мученичества. Деньги на его надгробие собирали всем миром: их дали и американские сенаторы, и русская интеллигенция, и даже правительство Израиля. На могильной плите высечена цитата из Евангелия: "Блаженны изгнанные правды ради". Только где она, эта правда? 15 декабря 2027 года парижское дело о смерти Александра Галича будет открыто для рассмотрения. Но доживет ли память о нем до этой отдаленной даты?
"Атмосфера" от 01.02.2006
Оксана Барциц
Сайт "Московский Комсомолец"                                                                                                                                                                                                                                                                                   Русский поэт с еврейской фамилией. Драматург. Бард. Оппозиционер в душе и песнях. Мятежник, захотевший бури -Быть бы мне неспокойней,
Не казаться, а быть!..

Это - Александр Гинзбург, он же Александр Галич. Родившийся в несвободной стране, он мечтал о свободе...
Сердце мое заштопано,
В серой пыли виски,
Но я выбираю Свободу,
И - свистите во все свистки!..

И конечно, засвистели. Заулюлюкали. Разбушевались. И не стало Александра Галича. Осталось его творчество. Жив его иронически-интеллигентный голос...

Когда-то Галичу подарили старое перо Некрасова. Символический подарок. Задолго до подарка Галич освоил некрасовское письмо, пронизанное болью за народ.
Не моя это вроде боль,
Так чего ж я кидаюсь в бой?
А вела меня в бой судьба,
Как солдата ведет труба.

Он мог бы отсидеться в уютном благоустроенном окопе, конформистски попивая чаек и коньячок. Но не стал отсиживаться, а бросился в атаку с песней наперерез. Метаморфоза его судьбы удивительна. "Маленький лорд Фаунтлерой из Кривоколенного переулка", - так называл его Лев Копелев. Красивый. Способный. Умный. К нему рано пришло признание. В театре шли его пьесы "Вас вызывает Таймыр", "Пароход зовут "Орленок", "Много ли человеку надо?" По его сценариям ставились фильмы: "Верные друзья", "На семи ветрах", "Государственный преступник". Деньги. Успех. Красавица жена. Прекрасная квартира. Любим и обласкан. Что еще надо? "А глыбе многое хочется", - говорил еще Маяковский. И Галичу-глыбе тоже захотелось. Он вдруг прозрел. Пелена спала с глаз. Он огляделся и увидел, что его окружает, как живет простой народ и как жирует начальство, как власть издевается над людьми.
Здесь, над винною стойкой,
Над пожаром зари,
Наколдовано столько,
Набормотано столько,
Наколдовано столько,
Набормотано столько,
Что пойди - повтори!

Все земные печали -
Были в этом краю...
Вот и платим молчаньем
За причастность свою!..

Галич не захотел молчать и в 1960-е годы, взяв в руки гитару, стал напевать свои удивительные песни-баллады-рассказы о том, что происходит вокруг. "К чиновничьей хитрости, к ничтожному их цинизму я уже давно успел притерпеться, - признавался Галич. - Я высидел сотни часов на прокуренных до сизости заседаниях - где говорились высокие слова и обделывались мелкие делишки..."
Но однажды в дубовой ложе,
Я, поставленный на правеж,
Вдруг увидел такие рожи -
Пострашней балаганьих рож!

...Все обличье чиновной дряни
Новомодного образца...

И Галич решительно сломал свою прежнюю жизнь, как он сам выразился, "благополучного сценариста, благополучного драматурга, благополучного советского холуя. Я понял, что я так больше не могу, что я должен наконец-то заговорить в полный голос, заговорить правду".

И он заговорил, точнее, запел правду. Бросил гневный упрек всем молчавшим и поддакивающим:
Пусть другие кричат от отчаянья,
От обиды, от боли, от голода!
Мы-то знаем - доходней молчанье,
Потому что молчание - золото.
Вот так просто попасть в богачи,
Вот так просто попасть в первачи,
Вот так просто попасть в палачи:
Промолчи, промолчи, промолчи!..

Галич был не только публицистичен, но и литературен. Его песни изначально литературные. Только отточенное перо могло вывести рифму "первачи-палачи". И все его письмо было наполнено лингвистическими находками, неожиданными метафорами, классными ассоциациями. Он умело вводил в песни грубое просторечие, типа "никаких вы не знали фортелей", и это только украшало его тексты. "Его поэзия отличалась такой остротой содержания, таким напряжением гражданского пафоса, - свидетельствовала писательница И. Грекова, - что действовала ошеломляюще".

Песни Галича распространялись по стране с быстротой эпидемии гриппа. Галичем "заболевали" сразу и надолго. Невозможно было без внутренней слезы слушать его песни, такие, как "Облака", "Мы похоронены где-то под Нарвой", "Петербургский романс". И эту, с надсадом:
Уходят, уходят, уходят друзья,
Одни - в никуда, а другие - в князья...

Как отмечала Мария Розанова, "мы рождались на песнях Окуджавы, зрели и многое понимали на песнях Высоцкого, а сражались уже под песни Галича".

Для нынешнего поколения, может быть, не совсем понятен глагол "сражались". Но во времена Галича бескровное сражение велось с тоталитарным режимом, с наследием Сталина, с ГУЛАГом. Галич часто обращался к теме политических заключенных, и сюжеты песен были настолько реалистичны, что его нередко спрашивали: "Александр Аркадьевич, а где вы сидели?" Он отвечал: нет, я не сидел. А когда ему не верили, то с раздражением отвечал: "Да, я сидел!" - "А где?" - "Был такой большой лагерь - Москва назывался". После чего вопросов Галичу не задавали.

Галич одинаково ненавидел и презирал как палачей, так и стукачей:
А Кузьма Кузьмич стопку чистого,
А потом Кузьма Кузьмич закусил 
огурчиком,
А потом Кузьма Кузьмич, взяв перо 
с бумагою,
Написал Кузьма Кузьмич буквами 
печатными,
Что, как истый патриот, верный сын Отечества,
Он обязан известить дорогие "органы"...

А как относился Галич к антисемитам? Естественно, "как". Он родился в семье Аркадия и Фейги Гинзбург. Но рос неверующим, а в юные годы был отчаянным комсомольцем и атеистом. В семье в иудаизм верил только дед Галича, читавший по ночам Тору. В его песнях евреи появляются довольно часто:
Если ж будешь торговать елеем,
Если станешь ты полезным евреем,
Называть разрешат Росинантом,
И украсят лапсердак аксельбантом.
Но и ставши в ремесле в этом первым,
Все равно тебе не быть камергером,
И не выйти на елее в Орфеи...
Так не шейте ж вы ливреи, евреи!



Галич понимал не только внешне, но и изнутри проблему антисемитизма в стране. Вот, к примеру, пассажик из "Веселого разговора":
Всех отшила, одного не отшила,
Называла его милым Алешей.
Был он техником по счетным машинам,
Хоть и лысый, и еврей, но хороший.

Ах, этот милый, так называемый бытовой антисемитизм. Диалог в "Вальсе-балладе про тещу из Иванова". Теща с дочерью о зяте: "Сам еврей? - А что? - Сиди, не рыпайся, Вон у Лидии без ноги, да с язвою..." А тут вроде с ногами и без язвы, но вот, однако, червоточина: еврей... А вот горько-смешная история о русском майоре, который потерял документы и решил шутки ради назваться евреем, на что органы пришли в ярость:
Мы тебя не то что взгреем,
Мы тебя сотрем в утиль!
Нет, не зря ты стал евреем,
А затем ты стал евреем,
Чтобы смыться в Израиль!

И подобных разных "анекдотов про абрамчиков" у Галича немало. Как и поднятых серьезных проблем. Он поднимал их на высоту и сатирически заострял. В этом смысле Галич был наследником выдающихся сатириков Салтыкова-Щедрина, Булгакова, Зощенко, Хармса. В песнях Галича отображена вся наша прежняя советская жизнь в ее искаженных реалиях и подчас анекдотических деталях. И как отметил Александр Мень, "Галич изобразил в лицах, в целой галерее лиц портреты нашей трагической эпохи".

Разумеется, это не прошло ему даром. Галичу запретили выступать публично, сняли его имя с титров, где он был автором сценария. А 29 декабря 1971 года исключили из Союза советских писателей. А потом и из Союза кинематографистов. В "Открытом письме" Галич пытался оправдаться: "Меня исключили за мои песни... Я писал свои песни не из злопыхательства, не из желания выдать белое за черное, не из стремления угодить кому-то на Западе. Я говорил о том, что болит у всех и у каждого здесь, в нашей стране".

Но перед кем он оправдывался и кому хотел доказать свою невиновность? Холуйствующим писателям и журналистам? Пристяжным власти? А они плясали канкан на его костях: "Когда и почему свихнулся Галич?.." ("Неделя"). "Галич был и остается обычным блатным антисоветчиком" (Анатолий Софронов).

Три инфаркта - цена травли и гонений Александра Галича. Его выталкивали из страны, а он отчаянно сопротивлялся.
Я стою - велика ли странность?!
Я привычно машу рукой.
Уезжайте! - А я останусь,
Я на этой земле останусь,
Кто-то ж должен, презрев
Усталость,
Наших мертвых стеречь покой! -

писал Галич в "Песне исхода". В июне 1974 года (30 лет назад) его все-таки выдворили из страны. "Сегодня я собираюсь в дорогу, - с горечью отмечал Галич, - в дальнюю дорогу, трудную извечно и изначально - горестную дорогу изгнания. Я уезжаю из Советского Союза, но не из России!.. От этой России меня отлучить нельзя, никакая сила не может заставить меня с нею расстаться, ибо родина для меня - это не географическое понятие, родина для меня - это и старая казачья колыбельная песня, которой убаюкивала меня моя еврейская мама, это прекрасные лица русских женщин - молодых и старых, это их руки, не ведающие усталости, - руки хирургов и подсобных работниц, это запахи - хвои, дыма, воды, снега, это бессмертные слова (и далее Галич процитировал Пушкина):Редеет облаков летучая гряда!
Звезда вечерняя, печальная звезда -
Твой луч осеребрил уснувшие долины,
И дремлющий залив, и черных скал 
вершины...

Как жил Галич на Западе и что делал - об этом многое известно. Он не пропал там. У него было признание, книги, пластинки, концерты и даже работа - он выступал на радиостанции "Свобода". У него не было одного: родины. И отсюда постоянная непреходящая ностальгия. Тоска по России:
Когда я вернусь...
Ты не смейся, когда я вернусь,
Когда пробегу, не касаясь земли,
по февральскому снегу,
По еле заметному следу - к теплу 
и ночлегу -
И вздрогнув от счастья, на птичий твой зов оглянусь -
Когда я вернусь,
О, когда я вернусь!..

Он не вернулся. Вернулись его стихи, песни и книги. Только что вышел фильм Владимира Машкова "Папа" по мотивам пьесы Александра Галича "Матросская тишина" (в свое время спектакль по ней не вышел в театре "Современник" - его запретили). Роль Абрама Шварца, еврея из Тульчина, сыграл сам Машков.

Александр Аркадьевич Галич умер 15 декабря 1977 года, прожив немногим более 59 лет. Умер в Париже, а родился в Екатеринославе 19 октября 1918 года. Официальная версия смерти: несчастный случай. Дочь Алена уверена: отца убили. Очень может быть. Галич и в Париже был неугоден, раздражал своими высказываниями и песнями. И не стало поэта и певца...

Ушел Александр Галич. Пришли другие барды. Один из них, едва ли не самый популярный ныне, Тимур Шаов, говорит: "Я способный, он - гениальный. Об этом я знаю уже 15 лет - с тех пор, как впервые услышал песни Галича..." "Вы завидуете ему?" - спросили Шаова, он ответил: "Жуткой завистью. Прожить жизнь и в открытую говорить власти то, что ты о ней думаешь... Он становится все актуальнее..."

Александр Галич бился за свободу. Она пришла. Или нам только это кажется?
Облака плывут в Абакан,
Не спеша плывут облака.
Им тепло, небось, облакам,
А я продрог насквозь, на века!..

Юрий Безелянский
Алеф 2004     http://www.c-cafe.ru/days/bio/11/048.php