Охотники за головами.Индейцы шуар.

Кто они и откуда?

Андрей Шляхтинский, Наталья Ародзеро

 

На карте Эквадора, обратив взгляд в ее правую нижнюю часть, нетрудно обнаружить почти правильный равнобедренный треугольник, вершиной устремленный на север-северо-запад. Пастаса, бегущая с северо-запада на юго-восток, образует его восточное ребро.

Семьдесят восьмой меридиан и протянувшийся с севера-северо-востока на юг-юго-запад, словно нанизанный на него хребет Кордильеры-де-Кутуку, – формирует западное. Основание представлено широтным изгибом русла реки Сантьяго внизу слева; далее оно переходит в сухопутную границу с Перу, тянущуюся через леса в северо-восточном направлении до пересечения с Пастасой как раз в том месте, где она сливается с Бобонасой.

Истоки большинства рек и речек, заключенных в этот треугольник, лежат в горах, на склонах Кутуку. Причудливо извиваясь, водные потоки ветвятся словно крона огромного дерева, разметавшись по равнине с высотами от двухсот семидесяти до четырехсот пятидесяти метров с плавным понижением рельефа с запада на восток. Сближаясь, они бегут в южном направлении, пока две главные «ветви» – Мангосиса (Не следует путать окончание «сиса» – видоизмененное «интса», со словом «сиса» из языка кичуа – «цветок». Любопытно, что местное население из числа испано- и кичуаговорящих колонистов понимают название реки буквально, то есть как «цветок манго».) и Кангайми, слившись в десятке километров к северу от перуанской границы, не превращаются в широкую Морону, более чем на двести километров катящую воды почти строго на юг – в Мараньон. Лишь Уасага, текущая вдоль Пастасы, в конце концов вливается в соседку, но уже далеко по ту сторону, в Перу.

Исторически эту область, с конца тридцатых годов двадцатого столетия известную как Транскутуку, населяли родственные по культуре племена хиваро, как прежде белые и метисы уничижительно называли шуар и близких им ачуар. Группы с богатой этнической культурой, в силу объективных причин, о которых речь пойдет ниже, сохранившейся вплоть до наших дней.

Прежде мои маршруты в восточных лесах Эквадора пролегали преимущественно по бассейнам рек Бобонаса, Пиндояку, Конамбо, Курарай, Напо и Типутини, то есть к северу от Пастасы. А посему сводили меня почти исключительно с индейцами кичуа и остатками сапаро, осевшими на их берегах и по притокам. Они оставались едва ли не единственными, о ком я осмелился бы сказать, что их обычаи, материальная и духовная культуры в целом не чужды мне.

В случае с шуар и родственных племен все представлялось иначе: мое невежество в отношении этого народа было велико. Конечно же, я знал, что в разговоре с человеком не следует указывать на него пальцем или, будучи в его доме, заходить в женскую половину. Доводилось слышать и читать кое-что; читал я даже много. Я мог бы вспомнить несколько фраз, и знал имена многих животных и растений на языках шуар и ачуар, но не более того.

В целом сведений о шуар у меня было немало, но отнюдь не все заслуживали доверия: обычная ситуация, едва речь заходит о чем-то недостаточно изученном. Притом относительно небольшим числом исследователей, каждый из которых имел разный уровень подготовки и собственную точку зрения на изучаемую проблему, часто отличную от прочих. Свою лепту в этот хаос вносили и разного рода «знатоки» и «специалисты», в жизни не видевшие шуар – или видевшие мельком, – но не преминувшие отметиться, компилируя чужие наблюдения, относящиеся к разным эпохам и пикантно сдабривая их примерами собственного невежества. От соседей же – индейцев или метисов – пользы в этом вопросе тоже немного: неведение о происходящем за пределами общины или поселка бывает просто поразительным и не может не огорчать.

По-настоящему интересные отчеты и свидетельства зачастую хранятся в собраниях местных музеев и опубликованы маленькими тиражами, так что своевременно узнать о самом факте их существовании не всегда возможно. В этом отношении очень любопытные работы собраны «Институто Лингвистико де Верано», ведущим миссионерскую и исследовательскую деятельность в Амазонии. Я не берусь оценивать факт присутствия и деятельность этой организации на индейских землях, но умалять этнографический аспект ее работы было бы неверно.

Не вдаваясь в подробности, в общих чертах все сводилось к следующему. Шуар – еще менее полувека назад «охотники за головами» и самая многочисленная народность восточных лесов и предгорий от Бобонасы и Пиндояку на севере до Мараньона на юге. В числе им примерно равны лишь лесные кичуа.

Изначально они селились более или менее оседло в горных лесах, которые сегодня на картах обозначены как южная пограничная с Перу провинция Самора-Чинчипе. Постепенно шуар расширяли свои территории, медленно расселяясь по прилегающим районам в восточном направлении, спускаясь во влажные предгорья и на равнины. По мнению историков, переселение это было вызвано отчасти тем, что с запада шуар к началу шестнадцатого века теснили сначала инки, а позднее испанцы. Сейчас индейские общины и центры раскиданы в сельве вдоль рек, текущих к востоку от хребта Кутуку. Кто-то осел даже вдоль Курарая – там шуар вообще никогда не было, а в результате более поздних миграций часть переселилась даже севернее Напо, образовав изолированные этнические группировки в окружении кичуа, сиона-секойя, кофан и, конечно, эквадорцев-метисов.

Несмотря на кажущуюся дикость и безграничность амазонских лесов почти все они «поделены» между соседствующими индейскими народами, чьи земли вплотную примыкают друг к другу. Шуар не исключение.

К западу от них, по границе колонизации, живут поселенцы-метисы и кичуа. Широкая, даже в верхнем течении, Пастаса служит естественным барьером на севере и северо-востоке для большей части шуар Транскутуку, отделяя их от канело-кичуа и западных ачуар – обитателей низкой сельвы. На востоке они соседствуют восточными ачуар, достаточно близкими им по культуре. На юге – в Перу, с уамбис. Те, в свою очередь, южнее граничат с агуаруна, или ауахун, также считающимися родственными шуар по обычаям и языку.

Описание, которое я привожу здесь в надежде несколько прояснить место этого индейского народа на пестрой этнографической карте междуречья Мараньона и Напо, в известной степени, поверхностно. Среди тех же уамбис, живущих вдоль Сантьяго, а также Каунгус и Яупи, по территориальному признаку выделяют якинийя шуар – «люди с верхней реки» и тсуми шуар – «люди с нижней реки». Если же проводить различия по языковому, то можно назвать целых четыре группы: муруна шуар, муранийя шуар, щир уамбис и уамбис ауаран. И всегда отыщется немало иных признаков, которые позволяют самим индейцам проводить различия между собой и соседями, близкими и дальними. Схожую ситуацию наблюдают и в отношении ауахун.

Благодаря тому, что до второй половины двадцатого столетия шуар, наряду с ачуар, оставались в высшей степени воинственным народом, а также практиковавшемуся обычаю уменьшать головы побежденных противников – «тсантса», долгое время колонисты пренебрежительно называли их «хиваро», или дикарями. Сегодня за шуар закрепилось их собственное название, означающее «люди, человек, охотник, воин», в зависимости от контекста, в котором употребляется слово.

Среди эквадорцев существует традиция делить шуар на западных – так называемых «шуар приграничья», непосредственно и ежедневно сталкивающихся с колонистами, и восточных «шуар внутренних земель», живущих к востоку от Кутуку. На мой взгляд, разделение это во многом искусственно, и правильнее рассматривать их, исходя из существующей практики самоидентификации индейских этнографических групп шуар, распадающихся на три основные ветви. Их представители – носители общей этнической культуры и языка, но в силу объективных причин остаются расселенными по обширным территориям, природные условия которых существенно разнятся.

Муранийя, или мурайя шуар – «люди нагорий», «люди монтаньи», живут в долине реки Упано, от ее истоков на севере до слияния с реками Пауте и Юнганса на юге. Начиная с первой половины двадцатого столетия, они более остальных испытали на себе влияние культуры, привнесенной колонистами-метисами, кичуа и миссионерами. Селения мурайя шуар большей частью раскиданы вдоль рек, включая Упано и Намангоса. Почвы здесь достаточно плодородны, относительно спокойные и полноводные воды изобилуют рыбой, и рыбалка – один из традиционных источников питания для индейцев после расчистки.

Вторая большая группа называется унтсури шуар – «много людей», и исторически заселяла юг Кордильеры-де-Кутуку, а также Кордильеру-дель-Кондор вдоль пограничной реки Сенепа. Унтсури шуар, как и мурайя шуара, относительно давно поддерживают контакты с выходцами из других районов Эквадора и Перу. В наши дни они – жители преимущественно лесистых склонов и высокой монтаньи с высотами более тысячи метров над уровнем моря. Земли эти богаты животными, однако состав почв беден и они малопригодны для продолжительного возделывания.

На горных склонах Кордильеры Орьенталь, восточных склонах Кордильер Кутуку и Кондор конденсируется и постоянно выпадает огромное количество осадков, приносимых восточными северо- и юго-восточными ветрами с просторов неправдоподобно далекой Атлантики, – около четырех с половиной тысяч миллиметров. Конечно, это не шесть с половиной тысяч как в некоторых местах Западной Амазонии, но более чем достаточно, чтобы поддерживать влажность воздуха в восемьдесят или даже девяносто процентов при средней температуре на протяжении всего года плюс двадцать – двадцать два градуса по Цельсию. Очковый медведь, венадо, сахино, гуатуса, гуанта и броненосцы, а также ягуар, тапир и еще множество других бегающих, ползающих и летающих тварей обитают в этих горных лесах. Все они служат основной пищей шуарских семей. Рыбы в быстрых реках не так много, как в предгорьях и в долине Упано. Это объясняет, почему рыба для унтсури шуар скорее дополнение к столу, но никак не основной источник пищи.

Наконец, поселения третьей из основных групп – паканмайя шуар, или «людей с холмов», «люди с речных террас» – редко разбросаны в обширных лесах восточных предгорий и равнин Транскутуку. Они традиционно тяготели к незатопляемым паводковыми водами междуречьям и водоразделам Мороны, Мангосисы, Кангайми и других рек, частично соседствуя с индейцами ачуар, тяготеющими к рекам Вичим и Уасага.

Язык шуар принято относить к семье хиваро. Такую классификацию в свое время предложил Карстен – лингвист и этнограф, проведший немало исследований индейских народов Северо-Западной Амазонии. Иногда его выделяют в группу хиваро андо-экваториальной семьи. Сами шуар называют его «шуар-чичам», что буквально переводится как «человеческий язык». Как и все языки, он разнится от района к району, распадаясь на несколько диалектов. Люди с севера, с берегов Чигуасы, говорят на диалекте, отличном от распространенного на юге близ Мороны или к востоку вдоль перуанской границы. (Помимо шуар-чичам, в семью языков хиваро входят близкородственные языки ачуар-чичам, шивиар-чичам, часто объединяемые в один язык, уамбис и ауахун. По другим данным, все они не более чем сильно расходящиеся диалекты одного общего для всех племен языка хиваро).

Как и в случае с кичуа, испанский язык со времен начала активной колонизации в середине прошлого века стал вторым для значительной части шуар, преимущественно для среднего и молодого поколений. На нем общаются с метисами, с соплеменниками, не говорящими на шуар-чичам, и с кичуа, притом со свойственным многим шуар акцентом. Этот акцент режет ухо, на каком бы языке не изъяснялся собеседник. Испанский ли, кичуа – все едино, ибо он часто подменяет звуки «л» и «ль» звуком «р» в силу того, что в его родном языке двух первых просто нет.

О происхождении трех основных групп шуар известно немного. Пожалуй, еще меньше, чем о корнях лесных кичуа. Их прошлое в значительной степени покрыто мраком для исследователей; но, разумеется, не для самих индейцев, которые сохраняют богатую мифологию. Часть этнологов и антропологов склоняются к мысли, что хибаро как общность сформировались в результате смешения двух чужеродных групп. Первая, пришедшая с юго-востока, говорила на одном из аравакских языков, широко распространенных в Амазонии. Другая, выдвинувшаяся с северо-запада, – на пуруб-мочика, принадлежащем району Анд.

Имеются и другие предположения. В частности, что шуар когда-то были частью народа пальта, и жили в Сьерре на западе – на территории современной провинции Лоха. В пятнадцатом веке армия инков, вторгшаяся с юга и после того, как покорила пальта, вытеснила их с гор и вынудила отступить на восток и северо-восток.

Одним словом, остается множество спорных вопросов, но аравакский след в современном языке шуар признают большинство нынешних лингвистов.

Труднодоступность земель (Косвенное подтверждение изоляции этнической культуры шуар от внешнего воздействия есть на современных картах этого района. В числе прочего, она прослеживается в гидронимах. Если на периферии бывшие названия рек на языках хибаро видоизменились под влиянием испанского языка и кичуа – Бобона-са, Копата-са, то во внутренних областях они сохранились почти в исходном варианте – Пангь-интса, Юнг-антса, Тсун-антса и другие.) – даже в не столь отдаленном прошлом – и богатые военные традиции надолго воспрепятствовали развитию контактов между шуар и соседями с запада.

Инки, раздвинувшие границы своей империи до южных районов современной Колумбии, так и не смогли взять шуар под свой контроль. Старые испанские хроники сообщают, что армии Тупака Инки Юпанки и Уайна Инки Капака столкнулись с ожесточенным сопротивлением и были вынуждены отступить. А много позже, уже в 1549 году, шуар наголову разбили военную экспедицию Эрнандо де Бенавенте, выступившую на восток из Куэнки в составе полутора сотен человек.

Со временем испанцы все же сумели сделать то, чего не смогли инки: худо ли бедно, но они закрепились на восточных склонах гор в долине Упано. После 1575 года, когда было основано поселение Севилья-де-Оро, часть «оцивилизованных» шуар узнала на собственной шкуре, что рабский труд на золотоносных речках во славу короля, церкви и христианского Бога куда менее привлекательны, чем та «неправедная» жизнь, которою они вели до крещения. В 1599 году начались волнения, и свыше двадцати тысяч воинов шуар осадили, взяли штурмом и разрушили до основания испанское поселение Логроньо, попутно казнив главу губернаторства Макас. Следом пала Севилья-де-Оро. (Поселение, в непосредственной близости от которого позднее был заложен город Макас – столица нынешней провинции Морона-Сантьяго.).

После уничтожения испанских форпостов, начиная с конца шестнадцатого века и до последних годов девятнадцатого столетия, все попытки сначала колониальной, а затем и республиканской властей усмирить или хотя бы подвести шуар под свой контроль с крахом проваливались. Контакты с белыми и метисами поддерживались регулярно, но ограничивались, как правило, обменом товаров у внешней границы шуарских земель, вглубь которых индейцы никого не пропускали.

Во многом благодаря воинственности, а также слухам и леденящим кровь историям, окружавшим шуар, они сохранили свою многочисленность, идентичность и язык, чего не сумели многие соседние племена, на протяжении всей испанской колонизации подвергавшиеся либо истреблению, либо усиленной «кичуанизации».

Лишь в конце девятнадцатого столетия на земли шуар стали проникать первые миссионеры, а вместе с ними потянулись колонисты, влекомые желанием отыскать богатые месторождения золота, слава о которых не умолкала последние двести лет. Золотая лихорадка продолжалась до тридцатых годов прошлого века. С конца пятидесятых годов «шуар приграничья» установили постоянные контакты с колонистами и постепенно переняли их образ жизни.

Едва ли не первым человеком, кто провел основательные научные исследования и изыскания в районе Кордильеры-де-Кутуку и лесов Транскутуку, был Виктор Оппенгейм – известный географ и путешественник литовского происхождения. В период с 1937 по 1939 год он организовал девять экспедиций в Эквадоре. На южноамериканском материке Оппенгейм также провел большую работу в Колумбии, Перу, Боливии, Аргентине и Бразилии. В 1938 году он сделал картографическую съемку горного хребта, которому и присвоил это имя – Кутуку. Оппенгейм со своими экспедициями обследовал также течение Мороны, долины Пастасы и Бобонасы, собрав богатый этнографический материал и существенно дополнив знания европейцев об образе жизни и традициях племен «охотников за головами».

 

 

Ритуальные песни – анент – «охотников за головами» индейцев унтсури шуар (по материалам из Восточного Эквадора, район горных хребтов Кордильеры-де-Кутукý)

Работа с источниками: Андрей Шляхтинский, Наталья Ародзеро

 

Анент, или «магические песни» наряду с прочими ритуалами исполняются юношами индейцев шуар во время их инициации в священных водопадах, называемых «туна». Все они направлены на то, чтобы встретиться с безличной жизненной силой, на языке шуар-чичам именуемой «арутам». Человек, встретивший арутам в образе анаконды-панги, ягуара-яуá, оленя-хапа или каймана-каниатс, становится носителем этой силы, которая делает его не только удачливым и бесстрашным охотником и воином, но и способствует благополучной и долгой жизни как его самого, так и всей его семьи. Кроме того, во время общения с арутам юноши усваивают основные нормы поведения, принятые в обществе индейцев шуар.

 

Анент № 1
Я ищу тебя. Где же ты?

Apachuru, apachuruta.
Apachuru, apachuruta,
Waitiu enentmainkiu
Uchi mitiaikiamsanku,
Champiar kasharachiniaku
Jutasanakutu,
Tashar tashar weajaitia,
Tashar tashar weajaitia,
Tashar tashar weajaitia,
Tashar tashar weajaitianu.
Winia untrutirmesha,
Tua wemarume,
Tua wemarume,
Tua wu asakrumini,
Wi waitiu wekaja!
Waitiu enentrurta!
Waitiu enentrutame.
Waitiu enentrurta!
Waitiu enentrurta!
Apatuku suritkiam
Apatuku suritkiamku,
Waitiu enentmainkiutu,
Aya weakunaku,
Tashar tashar weajaitia!
Tashar tashar weajaitia!
Tashar tashar weajaitianu,
Waitiu enentmaya!
Waitiu enentmaya!

 

Любимый дедушка,
Любимый дедушка,
Молю тебя о сострадании.
Ведь я сирота.
В моей корзине я несу лишь незрелые платано.
Меня послали отыскать тебя.
Меня послали отыскать тебя.
Меня послали отыскать тебя.
Вы, мои предки,
Где же вы?
Где же вы?
Где бы вы ни были, знайте,
Что я страдаю.
Сжальтесь надо мной!
Пожалейте меня хоть кто-нибудь!
Сжальтесь надо мной!
Сжальтесь надо мной!
Из-за того, что я долго голодал
Из-за многих лишений
Я стал жалок.
Чтобы найти тебя я пришел один.
Умоляю тебя, сжалься!
Умоляю тебя, сжалься!

 

Анент № 2
Подожди меня на моем пути

Apachuru, apachuruta,
Apachuru, apachuruta
Warimpia najanaruitiam?
Warimpia najanaruitmea?
Wi wekamunmanke
Inia inianka, iniankaku,
Chichamtiniu ajasameku,
Aya nakarakatame,
Aya nakarakata,
Aya nakarakata.
Wi wekamunma,
Chichamtiniu ajasame,
Chichamtiniu ajasameku,
Aya nakarakatame,
Aya nakarakata,
Aya nakarakata.
Winia untrutirmesha,
Tua wemarume?
Tua wemarumenu?
Payar najanaruitkiumsha,
Chichamtiniu ajasame,
Chichamtiniu ajasameku,
Wi weamunmani
Inia inianka nakarkata,
Inia inianka nakarkatame.
Uchi apatkukutu
Aya suritiakama,
Waitiu enentmainkiutu,
Wi aya tu wekajaitia.
Apachuru, apachuru,
Apachuru, apachuru,
Waitiu enentruria!
Waitiu enentruria!
Waitiu enentruria!
Wi weamunma,
Wi weamunmanke,
Chichamtiniu ajasame,
Chichamtiniu ajasameku,
Aya nakarakata,
Aya nakarakata
Wi weamunma.
Winia apartirmeshani,
Winia untrutirmesha,
Winia untrutirmesha,
Wari najanarmarum?
Yawa najanaruitkiurmesh
Chichamtiniu ajasame,
Chichamtiniu ajasameku,
Inia inianka nakarkata,
Inia inianka nakarkata.
Panki najanaruitkiumsha,
Chichamtiniu ajasame,
Chichamtiniu ajasameku,
Inia inianka nakarkata,
Inia inianka nakarkata,
Inia inianka nakarkata.

 

Дедушка мой любимый,
Дедушка мой любимый,
В кого ты превратился?
Что стало с тобой?
На той тропе, по которой я иду совсем один,
Предстань передо мной,
Дай знать о себе,
Просто подожди меня.
Просто подожди меня.
Там, где я иду, прояви свои чувства,
Скажи, кто ты.
Просто подожди меня.
Просто подожди меня.
Любимые предки,
Куда же вы ушли?
Куда же вы ушли?
Если ты превратился в метеорит,
Заставь меня услышать твой голос,
Скажи что-нибудь.
Скажи же что-нибудь.
Предстань на моем пути и подожди меня,
Предстань на моем пути и подожди меня.
У меня совсем мало еды, я не могу есть.
Умоляю тебя, сжалься.
Я совсем один хожу и ищу тебя.
Любимый мой дедушка!
Любимый мой дедушка!
Пожалей меня!
Пожалей меня!
Пожалей меня!
Там, где я иду, подай свой голос,
Скажи мне,
Подожди меня,
Подожди меня там, где я иду.
Вы, мои предки,
Вы, мои предки,
Кем вы стали?
Если вы превратились в ягуара,
То пусть хотя бы один из вас скажет слово,
Даст мне знать.
Появившись передо мной, подожди меня!
Появившись передо мной, подожди меня!
Если ты превратился в анаконду,
Подай же голос, скажи мне что-нибудь.
Появившись передо мной, подожди меня.
Появившись передо мной, подожди меня.
Появившись передо мной, подожди меня.

 

Анент № 9
Пусть души моих живых родственников спрячутся, чтобы я не съел их, пока пьян соком табака

Winia untrutirmeka,
Winia untrutirmeka,
Aya umchirminkikiu,
Kaetu supetmamsame,
Jasame arutsata,
Jasame arutsata.
Karakama tsankun
Aya umartatajai,
Aya umartatajai.
Winia uchirtirmeka,
Um’ iwiartachinmanke
Kaetu supetmamsame,
Te ajasam, arutsata,
Te ajasam, arutsata.
Karakama tsankun
Aya umartatajai,
Aya umartatajainiu,
Aya umartatajai,
Aya umartatajai.
Winia nuartirmeka,
Winia umartirmekanu,
Winia umarutirmeka,
Ichinkiana iwiartakchinma,
Take etetumasame,
Jasame arutsatame.
Karakama tsankunake
Aya umartatajai,
Aya umartatajai.
Amin atsakijmi,
Amin atsakijmi
Aya amin atsakijmi:
Tsenkutsenku,
Yawachi asankutuwa,
Tsenkutsenku,
Yawachi asankutuwa,
Wenuchiri numpa apasu
Asankutuwa,
Winia uchirunakaya
Wea wea wajasana,
Wea wea wajasanaku,
Aya tsankuna
Aya umakuna,
Chu chu aya umartatjai,
Chu chu aya umartatjai,
Chu chu aya umartatjai,
Chu chu aya umartatjai,
Chu chu aya umartatjai.
Winia kajertintimeka,
Naka naka wajatrusta,
Naka naka wajatrustame.
Karakama tsankun
Aya umartatajai,
Aya umartatajai.
Tsenkutsenkuchi,
Yawa asanakutuwa,
Tsenkutsenku uchirichi,
Uchiwiachi asankutu,
Uchiwiachi asankutu,
Naka naka wajasana,
Naka naka wajasana,
Winia uchirunakaya
Wea wea wajasana,
Wea wea wajasana,
Wakanchirin mantuachmin,
Wakanchirin mantuachminia,
Aya wajasanakutu,
Chu chu umartatjai.

 

Вы, старики из моего дома,
Каждый в своей уум спрячьтесь,
И сидите там тихо, не шевелитесь.
Табак, который навевает грезы, я буду пить.
И вы, мои любимые дети, в уум, у которой нет
Ни единой трещинки, каждый спрячьтесь внутри.
И ждите, не шумите.
Табак заставит меня грезить, я весь его выпью.
Я буду пить, я все выпью.
И вы, мои жены, и вы, мои сестры тоже,
В глиняных горшках, где нет трещин, каждая
Спрячьтесь и закройтесь как следует.
Сидите тихо и не шевелитесь.
Табак, который навевает грезы, я весь его выпью.
Ты не грезь, ты не должен грезить:
Ужасным тсенгутсенгу яуá.
Ягуаром я чувствую себя, отважным ягуаром,
Чья пасть полна крови, таким я чувствую себя.
Сок табака, я весь его выпью, вдыхая через нос.
Вы, мои враги, предстаньте передо мной,
Лицом к лицу, встаньте передо мной.
Табак заставляет меня грезить, я выпью его весь.
В злого тсенгутсенгу, в ягуара я превращаюсь.
Я сын тсенгутсенгу, я его родной сын.
Предстаньте передо мной.
Моих детей, которые собрались вокруг меня, их души,
Я буду охранять, чтобы их не убили другие.
Для этого я выпью весь табак.

 

Примечания:

Уум – духовое ружье, традиционное орудие охоты индейцев шуар.

Тсенгутсенгу яуá – согласно индейцам шуар, крупный и очень агрессивный хищник семейства кошачьих, по размерам схожий с ягуаром, но отличающийся от него окраской и способностью ловко перемещаться в кронах деревьев, словно обезьяна.