Прогресс

Медицина Древнего Рима

Состояние здоровья своих членов античное общество оценивало не больше и не меньше как гражданскую доблесть наравне с другими гражданскими свойствами личности. Во II в. интерес к медицинской теории возрастает среди богатых и влиятельных людей (Aul. Gell., XV11I, 10, 8). Медициной интересовались не только частные граждане, но и философы 9.

Начало медицинской науки греки возводили к искусству бога-целителя Асклепия. Теория греческой медицины связана с именем Гиппократа. Человеческий организм Гиппократ соотносил со строением космоса: тело подобно кругу, без начала и без конца, каждая часть которого тесно связана с остальными. Четырем первоэлементам — огню, воде, воздуху и земле — соответствуют свойства человеческого организма: теплый, холодный, влажный, сухой, с которыми соотносятся четыре основных жизненных сока (кровь, слизь, желтая желчь, черная желчь). Душевное состояние определяется смешением основных соков (сангвиник, флегматик, холерик, меланхолик). Если стихии равномерно смешаны в организме — человек здоров.
Задолго до Гиппократа существовала книдская медицинская школа. Гален связывал происхождение медицинской науки с деятельностью семенных групп врачей Асклепиадов с островов Книд, Кос и Родос, в которых тайны ремесла передавались по наследству от отца к сыну (Anat. admin., II, 1; Meth. med., I, 1). Плиний историю врачей начинал с Эскулапа, который вернул к жизни Ипполита и за этот проступок был убит молнией Юпитера. Эскулапу наследовал Гиппократ, который изобрел вид лечения, названный им «клиническим» (он посещал пациентов на дому).

Больные столь обрадовались этому нововведению, что платили большую плату за такое удобство (HN, VII, 40 sq).). В Риме греческие методы медицинской практики ввел греческий ритор и врач Асклепиад в I в. до н. э. Практикуя клинические методы, он занимался непосредственно больным, не углубляясь особенно в медицинские теории.
Греческая медицинская теория и практика V—IV вв. до н. э. нашла свое продолжение в эллинистических традициях александрийской школы анатомирования и физиологии. Наследником косской школы в эллинистической медицине стал Герофил Халкедонский, живший при Птолемее Сотере в Александрии. В своем трактате «О диете» он разбирал вопросы лекарственной терапии, диеты и гигиены. Препарируя человеческие трупы, Герофил сделал ряд открытий. Важнейшим показателем характера заболевания он считал пульс больного. Знатоком анатомии был также

270

Эрасистрат, следовавший книдской школе физиологии и пневмы. Будучи в Александрии личным врачом царя, он установил диагноз наследнику Антиоху, выявив по биению пульса, что причина болезни — его влюбленность в рабыню царя Стратонику.
Последователи Герофила и Эрасистрата положили начало основным направлениям эллинистических медицинских теорий, вылившимся в деятельность четырех медицинских школ. К концу I в. до Н, э. большим влиянием в Римской империи пользовались врачи-догматики, которые делали упор на изучение анатомии, а в теории опирались на философские системы Платона, Аристотеля, стоиков и Эпикура. Вторая школа — «эмпирики», напротив, совершенно игнорировала философские аргументы, как неплодотворные в медицинской практике. Их часто называли «медицинскими скептиками». Третья школа, объединившая врачей периода позднего эллинизма и Римской империи — «методики»,—отрицала все медицинские направления. Основным объектом для них был индивидуальный пациент. В методическом лечении Секст Эмпирик видел «единственное из медицинских учений, которое не торопится чрезмерно с суждением о неочевидном, но следует явлению». Это направление ассоциировалось с возродившейся философией Пиррола, отвергало теорию и руководствовалось рассмотрением непосредственно человеческого организма. В качестве философов медицины «методики» пользовались влиянием среди греческих врачей империи. Четвертая школа — «пневматики» — считала причиной болезней нарушение равновесия пневмы — особой жизненной силы в человеческом организме. Уже ко времени Траяна эти «школы» медицины практически смешались, объединив греческую, эллинистическую и римскую медицинские традиции.
Исконная римская медицина в своем начале отличалась полурелигиозной и полурациональной направленностью и восходила к практике замкнутого земельного хозяйства. В хозяйстве pater familias сформировались традиционно римские представления о здоровье и методах лечения. Основными источниками по ранней римской медицине служат Катон и Плиний Старший. Термин medicus также связан с представлениями римской сельской фамилии10. Специальных врачей в хозяйстве не держали. Хотя италийские хозяйства часто располагались в болотистой местности, римляне исстари считали, что легче предупредить болезнь, чем заниматься лечением, и лучшим лекарством считали физический труд. Pater familias, заинтересованный в здоровых работниках, одновременно распоряжался и лекарствами в своем хозяйстве. Он должен был знать не только, как излечить поврежденное дерево или занемогшую овцу, но и помочь в случае нужды заболевшему работнику. Обычно это были средства, испытанные в крестьянской практике: сало, масло, чистая овечья шерсть и лечебные травы (розовое масло с медом любил назначать и Гален при простудных заболеваниях). Ко времени Империи сельскохозяйственная медицина постепенно приспособилась к новым условиям и внешним влияниям. Врачи, знакомые с медицинскими эллинистическими

271

теориями, в основном были греческого происхождения и обслуживали более влиятельную публику. Основную же часть населения городов пользовали medici, имевшие практический навык в своем деле и бывшие на положении ремесленников.
Среди римских врачей периода Империи были мужчины и женщины, свободные и рабского происхождения. Социальное положение практикующего медика, было, по-видимому, не очень высоким: судя по эпитафиям, многие умирали в бедности 11. Не слишком образованные medici использовали в своей практике в основном традиционные средства народной медицины. Обычно врач осматривал больного, ставил пластырь и делал клизму (Gal., XV, 313). Отмечая невежество римских врачей, Гален говорит, что часть из них даже не умеет читать, а другие, ограниченные в познаниях геометрии и диалектики, ничего не могут понять в его произведениях, тем более применить их на практике (Gai. De praecogn., 599; 657). Засилье в медицине рабов и шарлатанов стало настоящим бедствием в его время (De exam. med., 192, 9—15). Предшественники Галена использовали для лечения такие, например, средства, как сороконожки, испражнения людей и животных и т. п.
Профессиональный уровень и социальное положение врачей были неодинаковы. Были врачи, буквально вылавливавшие пациентов на улице и бравшие за лечение умеренную и низкую плату, но существовали и «модные» врачи, требовавшие за консультацию по нескольку сотен сестерций. Нередки были и откровенные шарлатаны, охотно рассуждавшие на медицинские темы. В дорогих одеждах и богатых украшениях являлись они к патрону, увешанные медицинскими инструментами, о применении которых имели весьма смутное представление (Gal. De praecogn., 599 sq.). Борясь за клиентуру, они часто прямо на площади устраивали импровизированные «ученые» чтения, желая потрясти городскую толпу (Dio Chrys. Or., XXXIII, 6). Последователь методической школы Фессал Тралльский (которого вместе с его учениками Гален называл «фессаловыми ослами») брался обучить искусству медицины за полгода, привлекая таким образом множество людей, особенно домашних рабов, которых охотно отдавали в обучение, чтобы иметь в хозяйстве собственного медика. Доступ к медицине рабам открыл эдикт Траяна, который одновременно отменил и налоговые послабления, гарантированные врачам и учителям Веспасианом (Tac. Ann., XII, (И, 67).
Отношение населения к врачам было двояким: эпитафии говорят и о добросовестных лекарях, принесших немало пользы своим искусством, а с другой стороны, многие боялись, что врачи могут отправить на тот свет 12; общепринятого критерия, кого считать врачом, не существовало, единственным критерием был опыт, так как медицинское образование в Ранней империи было бессистемным. Обучающий наставлял учеников

272

273

либо у постели больного, либо читая лекции в своем заведении (taberna medica хорошо известны из Плавта. См., например: Amphitrio, IV, 4). Врачи, бывшие на государственном обеспечении, имели большие возможности, однако нужды широкой публики удовлетворялись в основном частной практикой, так что население имело основания не доверяться первому встречному. Легко объяснимо поэтому и стремление иметь домашнего врача из своих рабов или отпущенников.
Знающий врач очень ценился в Риме. Он должен был разбираться в анатомии и физиологии, а также знать лекарства и «фармакологию». По мнению Галена, знание анатомии для врача необходимо, но, чтобы знать анатомию, нужно препарировать высших животных, таких, как обезьяны (Gal., II, 222; 633). Однако анатомирование животных было весьма редким явлением в Риме того времени. Знание же человеческого тела основывалось на изучении скелета, а не на препарировании трупов (Gal. Anat. admin, I, 2). Эмпирики считали анатомирование излишним.

274

и, но их мнению, достаточно было сведений, почерпнутых из руководств. На анатомировании животных настаивали лишь немногие приверженцы догматического направления или врачи вроде Галена. Для этих целей обычно использовали кроликов и свиней, а также особый вид обезьян (бесхвостых макак).
В автобиографическом произведении «Об установлении диагноза», содержащем отдельные зарисовки столичного быта времени Марка Аврелия, Гален рассказывает, как однажды его пригласили в богатый дом Флавия Боэта рассказать о природе и происхождении дыхания и голоса. Не желая упустить возможности «дать бой» стоикам и перипатетикам (сам Гален считал себя последователем учения Платона), он принял предложение и выступил перед немногими собравшимися. Подкрепляя свои положения экспериментом, он парализовал на время голосовые связки подопытной свиньи, после чего вернул способность голосовой деятельности животного, к изумлению присутствовавших. Несмотря на очевидность факта (свинья визжала, «как резаный поросенок», в буквальном смысле), наставник Боэта в философии Александр Дамасский, тем не менее, усомнился в виденном, заявив, что «органы чувств слишком ненадежные свидетели». При этих словах Гален покинул собрание, заметив, что не пришел бы и вовсе, если б ожидал встретить таких убежденных скептиков. Когда об этой истории прознали его влиятельные друзья, они просили повторить опыт перед более подготовленной аудиторией медиков и философов. Разрешение на проведение опытов с животными перед широкой публикой выхлопотал тот же Боэт. Собрание длилось несколько дней. На этот раз никто не осмелился возразить Галену, и лишь спустя некоторое время стали оспаривать его положения, «одни из чувства противоречия, другие — по привычке спорить» (De prаecogn., 628—630).
Врачи Римской империи объединялись в медицинские коллегии, и право на их формирование было гарантировано специальным декретом13. Антонин Пий установил определенное число врачей, необходимых городу в зависимости от его размеров: 10 —для крупных городов, 7 — для города со средним населением, 5 - для небольших населенных пунктов (Dig., 27, 1, 6, 2—4). Этих врачей город содержал на свои средства, освобождал их от воинской повинности, от обременительных должностей, от постоя. Такое послабление в несении муниципальных обязанностей касалось врачей, юристов и отчасти учителей. Города, заинтересованные в привлечении квалифицированных врачей на постоянное место, нередко строили на свои средства здания, снабженные различными медицинскими приспособлениями и инструментами. По описанию Галена, такие иатрейа представляли собой просторные помещения со множеством окон для воздуха и света (XVIII, 2, 629 sq.). В крупных хозяйствах римских аристократов иногда выделяли помещения для больных, где могли практиковать начинающие врачи, особенно если среди них оказывались рабы хозяина, специализирующиеся в занятиях медициной.

275

Медицинские инструменты и приспособления во времена Империи были весьма совершенны и разнообразны. Дорогостоящие хирургические инструменты из серебра, естественно, были доступны не каждому, а среди определенных групп медиков бытовало убеждение, что лучшие инструменты из бронзы, так как именно такие инструменты описал Гомер.
Среди врачей периода Империи были хирурги, терапевты, окулисты, акушеры, стоматологи, военные медики и врачи, состоявшие при библиотеках и гладиаторских школах. С другой стороны, медицинское обслуживание было доступно только высшим слоям населения, широкая публика оказывалась отчужденной от медицинской помощи в обычном смысле слова 14.
Упор делался на профилактику, а не на излечение, и для этого не жалели средств и сил. Римская система санитарии и гигиены была развита очень высоко. Снабжение городов питьевой водой, работы по осушению заболоченных местностей, наконец бани — неотъемлемый элемент римского образа жизни — постоянно оставались предметом забот властей. К I в. н. э. в Риме насчитывалось 11 водопроводов, снабжавших город водой из окрестных водоемов и источников, и около 600 фонтанов. Самым крупным был водопровод Марция, сооруженный в 144 г. до н. э. длиной более 90 км, он действует и в наши дни. К III в. только в Рим ежедневно поступало около 1 млн. м3 воды15. Вода требовалась не только для питья и хозяйственных нужд, акведуки снабжали и бани, частные и городские. К концу I в. до н. э. в Риме было 170 общественных бань, а в IV в. их насчитывалось около 1000; в среднем на каждый район приходилось от 60 до 80 бань16. Для римлянина бани были такой же обязательной частью быта, как для грека — гимнасии. Куда бы ни проникали римляне, они везде строили бани. Для римлян посещение бани вызывалось не только требованиями гигиены, это было явлением общественной жизни. Баня была клубом, библиотекой, стадионом, местом отдыха, дружеских бесед и заключения сделок. При всех вариантах — от скромных бань сельской местности до роскошных столичных императорских терм — принцип устройства римской бани оставался неизменным. Бани отапливались подземной системой центрального отопления, только вместо воды по трубам циркулировал нагретый воздух. Помещение бани представляло собой анфиладу комнат с различной степенью нагрева и влажности. Парильня (кальдарий), несколько теплых комнат с теплыми ваннами и душем (тепидарий), холодное помещение (фригидарий) с бассейном для обмывания дополнялись большими раздевальнями и палестрами — открытыми помещениями для спортивных состязаний и игры в мяч, излюбленным времяпрепровождением римлян. Пользование банями было доступно практически всему населению города независимо от знатности и занимаемого положения .

276

Ежедневное посещение бани вошло в обычай ко времени Империи и часто служило поводом к морализаторству для авторов, ориентировавших общественное мнение на строгие обычаи предков. Современный городской житель вполне понял бы страдания погруженного в ученые занятия Сенеки, одно время жившего над самой баней и вынужденного терпеть стоны силачей, удары массажиста но телу, выкрики болельщиков игры в мяч, перебранки и ловлю вора, завывания голосов при выщипывании волос, выкрики пирожников, колбасников, торговцев сластями и прочие звуки, «от разнообразия которых можно возненавидеть собственные уши» (Sen. Ep., 61, 1 — 2).
Римские бани были не только местом отдыха, но и прекрасным профилактическим средством, своеобразной гидротерапией в поддержании жизненного тонуса и здоровья граждан. Чередование холодных и горячих источников с пребыванием на открытом воздухе как нельзя лучше снимало физические и нервные перегрузки и одновременно было основой профилактической практики. Бальнеотерапия являлась непременным компонентом в медицинской теории и практике.
Ко времени Империи медицинская теория и практика накопили немалый опыт в различных областях: анатомии, физиологии, диагностике, диететике и профилактике. Признанными центрами медицинской науки по-прежнему оставались малоазийские города, Афины и Александрия, куда съезжались будущие врачи для ознакомления с медицинской наукой и философией, ибо хороший врач должен был знать философию, о чем не уставал повторять Гален. Впрочем при жизни его ценили прежде всего за способности к философии и как практического врача, непререкаемым научным авторитетом он стал уже после смерти, зато слава его держалась около полутора тысяч лет, пока не возникли первые робкие попытки исправить некоторые ошибки учителя. Гален написал около 125 произведений, среди которых не только медицинские, но и математические, и философские труды. Медицинская теория Галена подытожила самые значительные достижения античной медицины — греческой, эллинистической и римской традиций. Учителями в теории Гален считал Платона, Гиппократа, Герофила, Эрасистрата, но, поскольку он вращался среди римлян, он пытался отразить и римскую концепцию медицинской теории и практики.
Выходец из Малой Азии, большую часть жизни Гален провел в столице империи, обласканный вниманием знатнейших римских фамилий в императором Марком Аврелием. Родился он в Пергаме в 129 г., а к 20 годам уже был хорошо знаком с идеями основных философских школ. Известный пергамский архитектор Никон сам совершенствовался в философии и дал сыну наилучшее философское образование. Возможно, Гален так и остался бы философом, если бы отец не получил указание во сне учить сына медицине. В пергамском храме Эскулапа Гален начал изучать медицину, а после смерти отца продолжил образование в Смирне, Коринфе, Афинах и наконец в Александрии, где совершенствовался в анатомии; не меньше времени отдавал он и занятиям философией. Период обучения занял восемь лет, и когда 28-летний философ-врач вер-

277

нулся на родину, он получил место врача гладиаторской школы от жреческой коллегии пергамских врачей. Должность эту он исполнял четыре раза, а через четыре года неожиданно отправился в Рим. Неизвестно, какие события заставили его покинуть Пергам (он бегло упоминает о «беспорядках» в его городе), но в 162 г. мы застаем его в качестве домашнего учителя философии в доме влиятельного римского патриция перипатетика Евдема, которого с Галеном связывали не только земляческие связи, но и долгая дружба с отцом.
Медицинская карьера Галена началась с того, что он вылечил хозяина дома от малярии, с которой не могли справиться столичные врачи. Затем Гален был представлен «почти всем знатнейшим и образованнейшим римлянам», которые охотно обращались к нему за помощью. Весьма искусный в диагностике и лечении болезней, Гален вызвал неудовольствие столичных медиков, среди которых были догматики, эмпирики и методики и которые зачастую не могли сговориться и между собой. Методы же лечения Галена, по его словам, были основаны на изучении трудов Гиппократа, Эрасистрата, Герофила, а также на практическом знании физиологии, психологии, на наблюдениях за пульсом его пациентов. Помимо опыта и практики, существенную роль играла философская подготовка врача.
Во взглядах на природу человеческого организма мнения философских школ расходились, в частности, в вопросе, что считать центром сознания и восприятия — мозг или сердце. Кардиоцентрическая точка зрения широко распространилась в стоической и эпикурейской школах, а ко времени Империи стала общепринятой. Между тем после Платона и Гиппократа Герофил подтвердил, что центром сознания и восприятия следует считать мозг, а Эрасистрат уже отличал двигательные нервы, проводящие движение, от воспринимающих ощущения. Незадолго до Галена Руф Эфесский, Марин Александрийский и его школа, много комментировавшие труды Эрасистрата и Герофила, поддерживали их точку зрения.
Для доказательства этого положения Гален написал трактаты «О догмах Гиппократа и Платона», а также «О назначении частей человеческого тела», где показал, что головной мозг есть начало всех нервов, всякого ощущения и произвольного движения и что началом всех артерий является сердце. Эту точку зрения он отстаивал не только с философских позиций методами логического доказательства, но и практическим экспериментом, препарируя собак и кроликов: «Те кто говорит, будто нервы выходят из сердца, могут сколько угодно утверждать это и устно, и письменно, однако неопровержимо доказать это положение на животных они не могут» (De plac. Hipp, et Plat., III, 334).
В полемике против стоиков и Аристотеля Гален опирался на факты, отвергая слепое следование авторитетам: «Аристотель говорит, что не все органы чувств доходят до головного мозга. Что за речи, о Аристотель! Даже сегодня мне стыдно упоминать эти слова» (De usu part., VIII, 3). Теория должна подкрепляться на практике опытом и экспериментом, а «отвергать доказательства, вытекающие из самой природы вещей, ища поддержки во множестве мнений, — дело скорее ритора, а не

278

философа. Те самые мнения, на которых основывается такой автор, нередко и предают его. Я никогда не стал бы приводить мнение Еврипида в доказательство важного положения, потому что Еврипид, Тиртей или другой поэт недостаточно авторитетны при отсутствии доказательств: даже величайший из медиков Гиппократ или первейший из философов Платон не будут в этом случае достаточными авторитетами» (De plac. Hipp, et Plat., III, 319).
После лекции в доме Боэта Гален неоднократно выступал перед столичной публикой, интересующейся вопросами медицинской теории и философией, в храме Мира в Риме и в доказательство своих положений проводил вскрытия животных. Эти демонстрации вызвали большой интерес публики и еще больше обострили отношения Галена со столичными медиками. Возможно, этому немало способствовал и тот факт, что Галек какое-то время был личным врачом Марка Аврелия и его сына, будущего императора Коммода. Обстановка среди конкурирующих групп врачей, видимо, была достаточно напряженной, если Гален обвинял их чуть ли не в покушении на его жизнь и называл «шайкой городских бандитов» (De procogn., 622). Кроме того, в Риме II в. искусный в прогнозе заболевания врач нередко попадал под подозрение в занятиях магией, практиковавшейся шарлатанами от медицины. Обвинение в занятиях магией использовалось часто с тем, чтобы подорвать репутацию врача. Против предсказателей, особенно если их прогнозы касались императоров, закон применял строгие меры (Tac. Ann., II, 32; XII, 52). Гален жаловался на такое отношение со стороны римских врачей: «Если врачу удается правильно установить диагноз и предсказать течение болезни, сразу же находятся любопытствующие, описаны ли подобные случаи в теории. Спрашивают других врачей, насколько это верно. Те по невежеству отрицают, что об этом что-либо известно из других авторов, и тогда правильно предсказавшего диагноз обвиняют в ведовстве» (De praecogn., 602).
Медицинские трактаты Галена отражают состояние медицинской теории Римской империи. Специальные его трактаты насчитывают десятки названий по самым различным вопросам теории и практики: его интересовала анатомия и физиология, строение человеческого тела и функции органов, учение о нервах, о мышцах; он описал зрительный нерв и строение глаза, дал название некоторым мышцам, сохранившиеся до наших дней, и пр.
Величайшим авторитетом в анатомии в I—II вв. был и Марин, 20 книг которого Гален изложил в книгах об анатомии («Анатомические процедуры», «Анатомирование мускулов», «Строение скелета»). По мнению Галена, в анатомии Марин превзошел Гиппократа; «занимаясь препарированием, он накопил большой опыт и лично наблюдал все, что описал в своих работах» (De libr. propr., 3). Руф Эфесский, живший в Риме в I в. н. э., первым описал перекрест зрительных нервов — знаменитую хиазму. Не менее знамениты были Соран Эфесский, живший при Траяне и написавший руководство по акушерству, и Аретей, писавший об острых и хронических болезнях. Лучшие римские врачи добивались

279

замечательных успехов в установлении диагноза по биению пульса и характеру сердцебиения. Был накоплен немалый опыт в патологии нервной деятельности. Гален, например, связывал паралич пальцев с повреждением спинного мозга, а Аретей объяснял паралич правой стороны тела повреждением левой доли мозга 18.
Медицинская теория Римской империи, связанная с философским мировоззрением, ставила и разрешала проблемы доступными ей научными методами. Человеческий организм римская медицина рассматривала не изолированно, но в соответствии с природным целым, в качестве составной части природы, изучение которой, по словам Галена, «нечто более значительное и более важное, чем вся врачебная наука. Не одному только врачу полезно исследовать назначение частей тела, но гораздо больше, чем врачу, это необходимо философу, стремящемуся приобрести познание о всей природе, и ради этого следует быть посвященным в ее таинства» (De usu part., XVII). У Галена есть трактат, озаглавленный «О том, что хороший врач должен быть философом». Это положение он обосновывал тремя основными причинами: врач должен владеть научным методом; занятия медициной и философией должны быть выше выгоды; поскольку изучением природы занимается философия, медицинские теоретические вопросы входят в ее предмет. Философия оставалась для Галена основным способом познания мира, поскольку она включала познание творящей силы природы. Как философ, он обожествлял рациональный принцип созидающей природы: «Если бы демиург захотел в одно мгновение сделать из камня человека, то это оказалось бы для него невозможным. Вот этим и отличается от взглядов Моисея наше учение и учение Платона и других греческих философов, серьезно занимавшихся вопросами естествознания. Моисей думал, что достаточно, чтобы бог захотел привести в порядок материю,— и она тотчас же пришла бы в порядок, так как он считает, что для бога все возможно, если бы даже он захотел из пепла создать коня или вола. Мы же судим не так, но полагаем, что есть нечто возможное для природы и что бог не пытается это делать, но из многих возможностей выбирает наилучшую» (De usu part., XI, 14).

Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов

Этносы

Свежие комментарии

Прогресс

Медицина Древнего Рима